Джанет Джексон: «Чтобы не съесть лишнего, я глотаю… бумажные салфетки»
Список бестселлеров, опубликованный американской газетой «Нью-Йорк таймс» 6 марта, возглавила автобиография Джанет Джексон, написанная популярной певицей в соавторстве с журналистом Дэвидом Ритцом. Говорят, Джанет еще никогда так откровенно не рассказывала о себе и своей семье, как в этой книге. Мемуары поп-дивы заинтересовали нового ведущего американского телеканала Си-эн-эн Пирса Моргана, заменившего в январе легендарного Ларри Кинга. Мистер Морган напросился к мисс Джексон домой на интервью, взяв с нее слово, что она позволит ему задавать любые вопросы.
«Люблю изображения черепов»
- Джанет, я счастлив быть у тебя в гостях. Как дела? 
— Спасибо, все в порядке, только голова немного кружится.
- Ты себя плохо чувствуешь?
— Нет, видимо, волнуюсь. Я не привыкла давать интервью.
- Да брось. Ты же знаменитость!
— Разве это что-то меняет? Я не умею много говорить. Мне больше нравится слушать.
- Знаешь, когда я читал твою книгу, у меня создалось впечатление, что есть две Джанет Джексон. Одна — успешная поп-звезда, собирающая стадионы, чьи записи разошлись по миру тиражом свыше 100 миллионов экземпляров. Вторая — скромная, застенчивая женщина. С какой из Джанет я буду разговаривать сейчас?
— Не знаю. Посмотрим, как пойдет наша беседа.
- Тогда давай начнем с твоих детских мечтаний. Тебе сколько было, когда старшие братья уже были известны?
— Два года.
- И тебе тоже хотелось открыть эту заветную дверь, ведущую к славе?
— Нет. Тогда я понимала лишь то, что моим братьям некогда играть. В пять лет я мечтала стать наездницей, настоящим жокеем. И родители позволили мне заняться верховой ездой. Спустя несколько лет я продолжала любить лошадей, но ненавидела скачки. Не была толстой, но мне постоянно твердили, что я слишком много вешу. Когда начала расти грудь, мне ее туго заматывали бинтами. В 14 лет я мечтала поступить в юридическую школу и стать адвокатом, а отец отвел меня на студию звукозаписи, и со мной подписали первый контракт. Теперь я ему за это благодарна.
- Скажи, у тебя такое необычное кольцо. Это что — череп и кости?
— Да. Мне нравятся изображения черепов.
- Ты серьезно?
— Да.
- Это какой-то культ?
— Нет, что ты. Просто нравятся.
- И много их у тебя? Ты их коллекционируешь?
— Господи, меня об этом впервые спрашивают. Я не считала. Но и коллекцией это не назовешь.
- То есть, прежде ты никому не рассказывала о своем пристрастии к черепам?
— Не знаю, можно ли это характеризовать как пристрастие. Да, они меня притягивают, но я не придаю этому глубинного смысла.
«Впадая в депрессию, я начинаю биться головой о стенку»
- Джанет, в твоей книге немало места отведено пище. И твое отношение к ней также имеет двойственный характер. Как бы ты сама это озвучила?
— Любовь-ненависть.
- Почему?
— Я уже говорила сегодня, что в детстве меня считали толстой. Порой так хотелось есть. И когда я стала сама определять количество пищи, необходимой мне, это оказалось непросто. Бывало, срывалась. Знаешь, чем отличается пристрастие к еде от пристрастия, скажем, к алкоголю или наркотикам? От них можно отказаться. Полностью. Это трудно, но у человека нет жизненной необходимости употреблять их ежедневно. А без пищи он умрет. Пища нужна каждый день. От нее нельзя отказаться. Я так и не научилась контролировать себя в этом вопросе. Количество съедаемого мною прямо зависит от эмоционального состояния. Если хочешь, я — эмоциональная обжора.
- Перед чем ты не можешь устоять?
— О! Жареный картофель, пицца, а самое главное — яблоки в карамели. Нет ничего вкуснее! Я люблю, когда они сверху еще посыпаны арахисовой крошкой.
- Ты сказала, что не научилась контролировать себя, но по тебе этого не скажешь. Ты такая стройная. Сексуальная.
— Спасибо за комплимент, Пирс. Но я говорила не о каждом дне. Я срываюсь, когда мной овладевает депрессия. Чем она глубже, тем больше я ем.
- И что делать в этом случае? Ты же наверняка советовалась с врачами. Что они говорят?
— Нужно разобраться в причине, а не в следствии. Понять, что заставляет подойти к холодильнику со словами «Я хочу это и это, а еще вот это».
- Насколько глубокими были твои депрессии? До мыслей о самоубийстве дело не доходило?
— Нет, нет! Но головой о стену билась.
- В буквальном смысле?
— Да. Моему бывшему мужу порой приходилось силой удерживать меня ради моего же блага.
- Прости, разве это не сумасшествие?
— Нет.
- Что же тогда?
— У меня?
- Да, что ты готова назвать сумасшествием из того, что делала, или делаешь до сих пор?
— Ладно, скажу, я же обещала. Это опять связано с едой. Я глотаю салфетки.
- Салфетки?
— Да. Салфетки «Клинекс».
- Но зачем?
— Их много не проглотишь, но при этом создается ощущение полного желудка. И желание есть пропадает.
- Господи, люди действительно так делают?
— Да. Я не единственная. Но пусть зрители не воспримут это как совет. Еще раз подчеркиваю, это — сумасшествие.
- Ты упомянула бывшего мужа. Сколько раз ты была замужем?
— Два. Джеймс де Бардж и Джермейн Дюпри.
- И ты их любила?
— Да.
- А сколько раз ты была по-настоящему влюблена?
— По-настоящему? Трижды.
- Мужья входят в это число?
— Тогда пять раз (смеется).
- А почему ты развелась?
— Ошибки молодости, недостаток опыта в подобных вопросах, ряд личных проблем…
- Твоих?
— Нет. Но об этом я говорить не стану.
- А как же обещание?
— Мужьям я обещала раньше, чем тебе.
«Встречаясь с Майклом, мы загружали машину едой и ехали в бедные районы, раздавая пищу бездомным и детям»
- Скажи, а у тебя было в детстве прозвище?
— Да, Майкл называл меня Осликом.
- Не очень приятно.
— Ты прав. И я очень обижалась, но виду не показывала. С детства держала свои эмоции и чувства в себе. А когда выросла, поняла, что Майкл не стремился меня обидеть. Это прозвище было ласковым, а не обидным.
- У вас с Майклом были особые отношения…
— Это правда. Мы были очень близки. И мне тяжело без него.
- Вы много времени проводили вместе?
— Нет, конечно. Хотелось бы больше.
- А чем вы занимались, когда все-таки встречались?
— Был в Лос-Анджелесе один ресторан, назывался «Loves». Мы заезжали туда, заказывали кучу всякой снеди, столько, что с трудом в машину вмещалось, а потом отправлялись в бедные районы и раздавали еду бездомным и детям. Это было здорово!
- Почему столько людей не понимали Майкла?
— Не знаю. Может быть, это зависть. А может, они чувствовали, что он добрее, великодушнее, чем они. И их это задевало.
- Ты часто вспоминаешь его?
— Дня не проходит, чтобы я не думала о Майкле. И не только я. Уверяю тебя, все мои братья и сестры испытывают такие же чувства.
- Вы дружите между собой?
— Да. Джексоны — это семья.
- Почему у тебя нет детей?
— Сложный вопрос.
- Но ведь время идет.
— Я знаю. До встречи с Дюпри я не задумывалась о детях. А с ним мне было хорошо. Глядя на Джермейна, я впервые видела перед собой мужчину, которого могла представить отцом моих детей. Но теперь нечего об этом говорить. Мы уже не вместе.
- Но, мне кажется, тебе рано ставить на этом крест. Скажи, какого отношения ты ждешь от отца твоих будущих детей к ним?
— Любовь, нежность, забота…
- А твой отец к тебе так относился?
— Не всегда. Он не разрешал называть его папой.
- Как же тогда?
— Джозеф. Велел называть его Джозефом. Однажды я ослушалась. И он наказал меня. Сказал: «Отец ничего не должен повторять тебе дважды. Я говорил называть меня Джозефом. И это правило не отменял».
- Часто тебя наказывал?
— Он был строг. Знаешь, порой мне кажется, что родители, вернее отец в какой-то момент устал от такого количества детей. Нас было девять. И он требовал от нас полного повиновения.
- Бил тебя?
— Только однажды. И вряд ли это можно так назвать. Я уже не помню, в чем провинилась. Только вылезла из ванны. Была в халате на голое тело. Джозеф подошел ко мне, откинул полу халата и сильно шлепнул меня сзади.
- Сколько лет тебе тогда было?
— Восемь.
- Он поступил плохо, очень плохо.
— Да, но после этого он ни разу больше меня и пальцем не тронул. А вот братьям моим доставалось частенько.
- И ты говоришь, что он любил вас?
— Да. Он делал это из лучших побуждений. Отец любит дисциплину. Он строг. И я не знаю, что бы из нас получилось, веди он себя иначе…
Перевод Наталии ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»
3330Читайте нас у Facebook
