«Мне было дико: вот я хожу по квартире, а в соседней комнате лежит ребенок, и все говорят, что он мой…»
Люда Лопайчук страстно хотела стать матерью. Когда она узнала, что беременна, радости не было границ. Не остановило молодую женщину даже то, что ее обманул возлюбленный. Людмила махнула на ухажера рукой: ее сейчас больше всего занимало то, что происходит у нее в животике. Люда окончила в Киеве курсы для родителей-новичков «Мама-Профи», записалась на йогу для беременных. Выйдя в декрет, переехала жить к матери в Винницу. Когда почувствовала первые схватки, обратилась в Винницкий центр матери и ребенка. Врачи успокоили роженицу: плод маленький, около двух килограммов, роды будут легкими. «Маленький» плод оказался весом 4300 граммов. Пациентке пришлось экстренно делать кесарево сечение. После введения спинальной анестезии у Люды остановилось сердце…
«Эта молодая анестезиолог не может объяснить, сколько препарата и куда именно она колола»
— Дочка всю беременность ходила в ожидании чуда, — вспоминает мама Людмилы Лопайчук, Светлана Валентиновна. — К сожалению, с семьей у нее не сложилось. Гражданский муж долго морочил ей голову, обещал жениться. Когда его уволили и он из Киева вернулся в родной Санкт-Петербург, оттуда все время звонил, говорил, что в ближайшие дни заберет Люду к себе. Сегодня обещает: «Завтра выезжаю», на следующий день — «Я уже выехал за тобой». Все это оказалось ложью, в итоге мой несостоявшийся зять заявил, что не готов к семье и браку. Понятно, что при сложившихся отношениях малыша записали на нашу фамилию — Лопайчук. Дочка совершенно не боялась рожать и, когда пришло время, спокойно поехала в Центр матери и ребенка Винницкой больницы № 3. Здесь ее обследовали на последних сроках, здесь была договоренность с врачом. Кстати, речь шла об определенной, совсем не маленькой сумме. В Центре Люде сделали последнее УЗИ, во время которого неправильно определили вес плода. Это просто поразительно, — возмущается женщина. — Раньше гинекологи сантиметром вымеривали малыша через живот и редко ошибались. А тут столько раз смотрели плод на аппарате и «промахнулись» почти в два раза. Внук родился весом в 4 килограмма и 300 граммов.
Людмила не смогла сама разродиться таким крупным малышом. Врачи поняли, что придется делать кесарево сечение. Эта операция обязательно предусматривает обезболивание — либо общий наркоз, либо спинальную анестезию: введение анестетика в спинной мозг, после которого женщина перестает чувствовать тело ниже пояса. В современной медицине именно этот вид обезболивания применяется наиболее часто, ведь мамочка все видит, осознает процесс происходящего. Единственное «но» — для спинальной анестезии требуется опытный грамотный врач: неточный укол между позвонками может вызвать сильные боли в спине и даже паралич ног. Впрочем, согласно статистике, осложнения после такого наркоза очень редки — один случай на 80000. К сожалению, Люда и стала тем самым несчастливым исключением из правил.
— Я как чувствовала, что может что-то произойти, — продолжает Светлана Валентиновна. — Когда дочь ложилась в больницу, я подошла к врачу и сказала: «Если будете делать наркоз, учтите, что Люда очень чувствительна к анестетикам». И рассказала историю о том, как дочери единственный раз в жизни, в возрасте пяти лет, удаляли зубик. После обезболивания ребенок целый день не мог прийти в себя. Но врач только отмахнулся: какая, мол, там, анестезия? Сама родит. Оказалось, что нужно было делать кесарево сечение. Не хочу говорить ничего об анестезиологе, наверное, это женщина, очень далекая от медицины. В общем, как только акушер-гинеколог вытащил ребенка, у дочки остановилось сердце. Позже я узнала, что оно не билось целых пять минут! Давление упало до нуля. Врач, спасибо ему, бросил все, даже не зашил живот, а сразу начал реанимировать Люду.
Все это случилось в пятницу. Светлана Валентиновна весь день тщетно пыталась дозвониться дочери на мобильный. В субботу рано утром женщина, вне себя от волнения, побежала в больницу. Медики встретили ее словами: «Поздравляем! У вас хороший здоровый внучек родился». Однако на вопросы о здоровье роженицы люди в белых халатах отвечали уклончиво и, ссылаясь на неотложные дела, уходили. Уже догадываясь, что произошло что-то страшное, мать потребовала, чтобы ей сообщили правду. Наконец, ее вызвали в кабинет заместителя главного врача. «Людмиле делали кесарево сечение, ей пришлось влить два литра крови и плазмы. Она в тяжелом состоянии. Надейтесь и молитесь — это все, что вы можете сделать», — сказали женщине.
— Ни о коме, в которой находится моя дочь, ни об остановке сердца никто ничего не говорил, — объясняет Светлана Лопайчук. — Врачи еще решили и очернить Люду. Один из медиков подозвал меня и заявляет: «Дочь, я так понимаю, с вами не жила? Вы можете и не знать, но она, по-видимому, всю беременность принимала сильнодействующие препараты». Я задохнулась от негодования. Людмила никогда не курила, не пила. Ее организм не принимал даже мороженого, если оно из порошкового молока. Какие уж тут наркотики! Я догадалась, что меня пытаются обвести вокруг пальца, и тут же позвонила сыну. Володя работает в Киеве врачом, поэтому сразу понял серьезность сложившейся ситуации.
— Когда мама, рыдая, рассказала о том, что случилось с Людой, я тут же выехал в Винницу, — вспоминает старший ординатор отделения травматологии Центрального клинического госпиталя пограничной службы, подполковник медицинской службы Владимир Лопайчук. — Через три часа уже был на месте. В больнице персонал вел себя странно. На любой наш вопрос медики отвечали: «Нам не до вас». При этом все бегали, суетились, в роддом один за другим прибывали консультанты из областной больницы. Как себя чувствует сестра, от нас скрывали. В конце концов, я поступил совершенно некорректно, но иного выхода у меня не было: встал под дверью кабинета, в котором одна из врачей докладывала ситуацию начальству, и стал подслушивать. «Нет, эта молодая анестезиолог не может объяснить, сколько препарата и куда именно она колола, — рассказывала доктор. — Говорит, что пробовала два раза! После второго укола у Лопайчук остановилось сердце. Сейчас она в коме». У меня открылись глаза…
«Увидев, как падает снег за окном, Люда спросила: «Это весна или лето?»
— Как врач, я могу объяснить, что произошло, — продолжает Владимир Лопайчук.
— Анестезиолог ввела препарат бупивакаин в эпидуральное пространство между позвонками поясницы. Для человека такого телосложения, как Люда, хватает обычно десяти миллиграммов. Потом нужно подождать полчаса, пока наркоз подействует. Или врач об этом не знала, или спешила, или же подумала, что промазала и не туда ввела спинальную иглу. Факт в том, что она повторно сделала анестезию, только выше по уровню, чем в первый раз. Во-первых, дозы в двадцать миллиграммов хватило бы для обезболивания мужчины весом 130 килограммов. Во-вторых, главным побочным эффектом бупивакаина является высокий спинальный блок. Что и произошло в данном случае: остановка сердца и кома. Кстати, ознакомиться с результатами экспертной комиссии нам не дали. Моего дядю, который законно присутствовал на заседании врачей как родственник пациентки, выставили оттуда, словно школьника. А само отношение! Вы можете представить, что первые сутки Люда так и лежала на том же родовом столе! Поскольку реанимация в больнице была на ремонте, ей другого места не нашли. На вторые сутки я зашел в кабинет к начмеду, Алле Леонидовне, представился, объяснил, что я доктор, и попросил, чтобы меня извещали о ходе лечения и обо всех применяемых препаратах. Кроме того, потребовал, чтобы девушку-анестезиолога уволили. Уже через двадцать минут она написала заявление об уходе. Алла Леонидовна при мне сказала главному врачу: «Пусть эта девочка радуется, что у Лопайчук такие неконфликтные родственники, которые ее всего лишь заставили уйти, а не повели в прокуратуру».
— А мы все время делали то, что нам сказали врачи, — молились, - Светлана Валентиновна расплакалась. — И Господь нас не оставил. Знаете, я воспитывалась в советское время, в церковь не ходила. Но когда Людочка была беременной, мы с ней впервые в жизни вместе исповедались и причастились. Когда дочка впала в кому, я позвонила нашему батюшке. Он как раз был на Святой Земле и стал молиться о Люде у Гроба Господня. И — чудо! — когда дочь пришла в себя, сразу стала рассказывать, что… она была в Иерусалиме, что видела там папу и долго говорила с ним. «Где же папа? Почему не приходит?» Я не могла объяснить Людочке, что ее отец умер год назад. Она просто не верила. Кстати, было еще одно необъяснимое событие. В ночь с понедельника на вторник мне приснилось, что дочке пришло письмо. Красивыми голубыми буквами на белом листе бумаги кто-то вывел: «Сегодня твой первый день нового рождения». Имени отправителя на конверте не было. Я рассказала о сновидении сыну. Вова удивился. Когда мы с ним пришли в больницу, нам сообщили, что Люда вышла из комы.
События, происходящие с ней в последние годы жизни, начисто стерлись из памяти молодой женщины. Она не помнила ни о беременности, ни о том, почему оказалась в больнице. Но, увидев Владимира, Люда, вся утыканная катетерами, трубками и капельницами, хоть и не могла сказать ни слова, расплакалась: узнала лицо брата.
— Я пыталась рассказать дочери о новорожденном малыше, — вспоминает Светлана Валентиновна. — Люда сначала удивлялась, а потом забывала о сыне. Позже, когда ее уже выписали домой, мне приходилось учить взрослую дочь самым элементарным вещам — шевелить руками, что-то брать, просто ходить…
— Ну, проблем с ногами я не помню, — смущенно вступает в разговор Люда, молодая женщина с серо-зелеными, по-детски широко раскрытыми глазами. На руках она держит очаровательного малыша, улыбающегося во весь свой беззубый ротик. Говорит Людмила медленно, словно спросонья. Иногда на несколько мгновений задумывается и, кажется, прислушивается к своему голосу. — А вот с пальцами на руках и правда была беда. Такое чувство, что они долгое время были перекручены, переплетены, свернуты, и теперь ими нужно учиться пользоваться заново.
— Странностей поначалу хватало, — улыбается мама Людмилы. — Например, увидев, как падает снег, дочь спросила: «Это весна или лето?» Еще она не знала, сколько ей лет, где лево, где право, какой сейчас месяц и год. Не верила, что Президент Украины уже не Леонид Кучма. Об отце Глеба информация из ее подсознания вообще стерлась. Когда я намекнула об их бывших отношениях, Люда поразилась: «Я помню этого человека, он был моим начальником, но когда-то давно!» На мои разговоры о новорожденном малыше сначала отмахивалась: «У меня не один сын, а четверо детей. Две девочки и два мальчика, Глебка и Егорка». И твердила это день ото дня. Люда совсем поменялась. Она ведь работала в столице, в крупной российской компании. Постоянно за рулем, решительная, активная, даже резковатая женщина с деловой хваткой, теперь дочка превратилась в саму себя в детстве: мягкая, ранимая, неконфликтная. Если раньше Люда была очень разборчива в еде, то теперь ест все, что бы я ей ни положила.
— Но вкус у еды стал совсем другой, — замечает Людмила. — Я не помню, что я люблю есть, а что не люблю, но, кажется, или продукты стали плохими, или мама не так готовит. Сажусь за стол, смотрю на тарелку и жду, что вот это должно быть очень вкусненько, беру в рот — и мне это категорически не нравится.
«Мы ничего вам платить не будем. Скажите спасибо, что жива осталась!»
— Слава Богу, сейчас Людочке перестали сниться кошмары, — вздыхает Светлана Валентиновна. — Сначала мне приходилось неотлучно быть с ней, потому что дочь боялась оставаться одна в комнате. А еще у нее есть страх перед незнакомыми людьми.
— Это не страх, мама. Просто я не всегда могу вспомнить, как нужно общаться и о чем говорить с человеком. Например, недавно ходила в пенсионный фонд за одной справкой. По дороге копалась в памяти, на какой этаж подниматься и кого искать. А когда нашла нужную мне сотрудницу, напрочь забыла, зачем я пришла, и… разрыдалась. Все знакомые вглядываются в мои глаза, и мне не по себе. Тяжело, когда я вижу знакомое лицо, пытаюсь заговорить с человеком, а на меня смотрят как на ненормальную, — Люда начинает плакать. — Это больно. Ведь я знаю, что это моя подруга. Только не помню — мы с ней в хороших отношениях или, может быть, в ссоре… Мой брат заставляет меня тренировать память, заучивая стихи. На обычное четверостишье иногда уходит несколько суток! Смысл я помню, могу пересказать, но вот заучить рифму очень сложно. Зато все, что учила по школьной программе, могу продекламировать с легкостью.
— Вы просто приняли к сведению, что у вас есть ребенок, или чувствуете свое материнство? — спрашиваю я.
— Не знаю, — растерялась Людмила. — Я вообще сначала не понимала, что родила. Сейчас ночью обхожусь с Глебушкой сама, гуляю с ним, но купает сына бабушка — я еще боюсь не справиться с руками и уронить кроху. Первое время мне было дико: вот я хожу по квартире, а в соседней комнате лежит ребенок, и все говорят, что он мой… Чувствовала ли я это? А как это — чувствовать себя матерью? Я не знаю… Но, Глеб, конечно, любим. Он такой милый и красивый, разве можно его не любить?
— Несмотря на проблемы со здоровьем и амнезию, Людмила, слава Богу, может сама воспитывать своего сына, — прокомментировала ситуацию начальник Винницкого городского управления охраны здоровья Людмила Грабовская. — Родственникам сложно доказать, что последствия операций предугадать невозможно. У них всегда виноват врач. Но, уверяю вас, анестезиолог была выпускницей медицинского института с красным дипломом, лучшим интерном на курсе. Роженица пострадала не по ее вине. Тем не менее, я от себя и всех врачей приношу Людмиле Лопайчук и ее родственникам извинения. Об остальном вам расскажет главный врач Центра матери и ребенка. Сейчас я ему позвоню, он с вами поговорит и покажет выводы квалификационно-экспертной комиссии.
Главврач Владимир Присяжнюк, хотя и согласился встретиться с корреспондентом «ФАКТОВ», документы демонстрировать отказался.
— Ситуацию с Лопайчук рассматривала клинико-экспертная комиссия. Было доказано, что это не вина врачей, а осложнение. Процент таких случаев всегда есть, — объяснил он. — Да, я знаю, что мать предупреждала о чувствительности ее дочки к наркозу. Но осложнение-то возникло не из-за аллергии или неправильно введенного наркоза, а из-за физических особенностей эпидурального пространства (расстояние между твердой оболочкой спинного мозга и надкостницей позвонков. — Авт.) Людмилы. Да, пациентка была в критическом состоянии, но благодаря нашим оперативным и слаженным действиям осталась жива. Мы оказали ей всю необходимую помощь и выписали в хорошем состоянии. Сейчас весь сыр-бор из-за того, что ее брат хочет денег.
— Да кто вообще изучал эпидуральное пространство Люды? — возмущается словами главврача Владимир Лопайчук. — Ей что, делали обследование поясничного отдела? А Присяжнюк не сказал вам, что у сестры был синдром Мендельсона — тяжелейшее осложнение, когда во время введения наркоза кислые желудочные массы попадают в легкие и начинается пневмония? Это происходит исключительно по вине анестезиолога, который при экстренном наркозе, когда у пациента нет времени поголодать и вычистить желудок, забывает вставить в желудок специальный выводящий катетер. Синдром Мендельсона, кстати, указан и в выписке Люды. Выписка — это вообще «шедевр». Например, там указано, что у сестры была кровопотеря первой степени. В таких случаях пациенту достаточно введения обычного физраствора. А ей влили четыре(!) дозы плазмы и крови. Это значит, что Люда понесла огромную кровопотерю, как минимум третьей степени.
Что касается компенсации, то мне даже дико такое слышать. На лекарства сестре уже ушло шестнадцать тысяч гривен. Эту сумму собирали всем миром, скидывались друзья и знакомые, сюда пошли даже сбережения «на черный день» нашей 86-летней бабушки. Самое обидное — ведь сестра и сама собирала деньги на будущего ребенка, копила их не один месяц, однако после комы напрочь забыла, в каком банке открыла счет, не говоря уже о пин-коде. Врачи не дали нам ни копейки. Конечно, поначалу они были сама любезность — дарили цветы, справлялись о здоровье, улыбались. Но когда я подошел к главному врачу (кстати, своему бывшему однокурснику) и попросил его помочь нам выйти на производителей детского питания, чтобы чуть дешевле покупать молочные смеси Глебу, он только фыркнул: «Мы ничего вам платить не будем. Скажите спасибо, что жива осталась!» Тут я, конечно, не выдержал, хлопнул дверью и обратился к адвокату. Будем судиться с больницей, искалечившей мою сестру.
— У меня нет ненависти к врачам, — сказала нам напоследок Людмила. — Сейчас для меня самое главное не просто понять умом свое материнство и долг перед ребенком, а ощутить это сердцем и вернуть Глебушке его маму — настоящую, такую, какой я была.
4260Читайте нас у Facebook
