«Из-за беспредельного давления банка мы приняли решение уйти из жизни. Мы муж и жена, он брал кредит, я выступала поручителем, нам вместе и ответ держать»
Принято считать, что к суициду склонны неуравновешенные, безвольные, психически неустойчивые люди, которые неспособны найти выход из сложных жизненных обстоятельств. Может, поэтому многие неудавшиеся самоубийцы становятся пациентами психиатрических клиник. Но не все так просто. Были времена, когда пуля в сердце считалась мужественным и честным поступком — ею расплачивались за долги, ею доказывали свою невиновность и правоту, ею защищались от травли и несправедливости. Современное общество находит, как правило, другие способы решения этих проблем. Нам с детства внушают аксиому, что нет безвыходных ситуаций, и это очень мудро. Любовь к жизни — самое лучшее лекарство от отчаяния. А если и оно не помогает? Если два человека, любящие друг друга и обожающие своих детей, вдруг решили умереть, трудно даже представить, какие душевные муки они пережили…
Все заработанные средства супруги вкладывали в развитие бизнеса
Житель села Кудашевка Николай Хомичук 14 лет проработал с Владимиром Булаткиным рука об руку. Еще когда тот вернулся с Севера при деньгах и открыл в селе небольшой магазинчик, Коля устроился к нему водителем. На его глазах и с его помощью создавались частные предприятия семьи Булаткиных — продав со временем свою долю в торговом бизнесе, Владимир построил маслобойку. Да не какую-нибудь примитивную, а самую современную, с американским оборудованием. Для богом забытой Кудашевки, расположенной далеко от райцентра, с поголовно безработным населением, это стало настоящим спасением. Маслобойка давала постоянный заработок нескольким десяткам селян, а в сезон переработки подсолнечника привлекались еще грузчики, приемщики сырья, реализаторы готового масла. По сути, все, кто выращивали подсолнечник, имели доход с маслобойки: сдавали семена, потом продавали свежее масло. Кудашевская олия считалась самой лучшей на рынках Кривого Рога — конкурировать с нею никто не мог. Владимир очень следил за качеством, установил хорошие фильтры, требовал соблюдения технологии. Не случайно у каждого продавца люди перво-наперво спрашивали: «Кудашевская?» Если нет, то отходили.
Но не только из-за возможности трудоустройства все село буквально молилось на эту семью. Булаткины ни с кем никогда не конфликтовали. Володя сколько раз не идет мимо старушек, сидящих у калитки, столько раз и поздоровается. Таня много лет проработала учителем младших классов, не одно поколение маленьких кудашевцев воспитала. Да и своих двух дочерей растили в любви и уважении — старшая Оля закончила местную школу с золотой медалью, затем вуз, младшая Милана поступила после девятилетки в криворожский лицей, а после него стала студенткой университета. Супруги трудились всю жизнь, не покладая рук, все заработанные средства вкладывали в развитие бизнеса. Даже старенький дом Таниных родителей они более десяти лет не могли довести до ума: обложили снаружи кирпичом, достроили второй этаж, а внутри жилой оставалась одна комнатушка, обставленная почти по-спартански. Но внешне дом Булаткиных выглядел очень пристойно: из белого кирпича, с красной окантовкой, с высокими арочными окнами, ухоженным садом и аккуратно подстриженными кустиками самшита вдоль забора. На зеленой металлической калитке, ведущей во двор, и нашел рано утром водитель Николай Хомичук написанную от руки и прикрепленную скотчем записку.
- Я еще спал, когда зазвонил мобильный, — пытается восстановить он ход событий. — Глянул на часы — начало шестого. И услышал в трубке какой-то странный голос Володи Булаткина. То, что он сказал, меня ужаснуло: «Жены уже нет, собаки тоже, и я ухожу в мир иной. Можешь не спешить, все равно не успеешь… » Я закричал: «Володя, ты так не шути!» А он уже отключил телефон.
Когда водитель примчался к дому Булаткиных и прочитал записку, он понял, что опоздал. «Дорогой Коля! — было написано Володиным почерком на тетрадном листке. — Пожалуйста, не заходи сам к нам во двор. Позвони Коломийчуку, пусть он вызовет оперативников. Дождись их, пока нас заберут. Прости за тяжелые хлопоты. Вольфа похорони тоже».
«Пусть люди простят, если смогут… »
Ухоженный яблоневый сад во дворе дома уже отцвел, но густой зеленый газон покрывали белые шарики одуванчиков. На траве возле голубых качелей были расстелены рядышком два белых покрывала — чистюля и хозяюшка Таня позаботилась, чтобы ее Володечка не лежал на голой земле. На одном из покрывал она и встретила смерть. Наверное, первый раз рука мужа дрогнула, когда он приставил к груди Тани ствол охотничьего ружья, но вторая пуля попала прямо в сердце. Потом он застрелил любимую собаку — мастифа Вольфа. Понимал, что она никого не подпустит к телам хозяев. Дойти до своего покрывала Владимир уже не смог. Сев на качели, на которых так любили кататься его дочки, позвонил водителю, а потом навалился левой стороной груди на короткий ствол ружья и нажал на курок. Прошив сердце, пуля вышла через лопатку. Возле качелей его и нашли оперативники.
Хотя и звонок, и записка на калитке свидетельствовали о самоубийстве, приехавшие сотрудники Криничанского райотдела милиции и районной прокуратуры должны были проверить все версии, включая разбойное нападение. Однако чем дольше они осматривали дом и двор, тем меньше у них оставалось сомнений в том, что хозяева ушли из жизни добровольно. На столике возле дома лежали два конверта с посмертными письмами. Каждый из супругов написал свое, причем заранее. Перед смертью Таня только поставила в конце дату другими чернилами: 13 мая 2010 года. Записка Володи была датирована предыдущим днем.
В доме царил идеальный порядок. В коридоре на лавочке были сложены все ритуальные принадлежности, похоже, купленные накануне, с подробным указанием, что для чего предназначено. Даже на скрученном ковре лежала записка: «Постелить на машину, когда нас будут везти». В три стопочки хозяйка сложила бумаги: «Основные документы», «Разное», «Почти ненужное». Подробно расписали Булаткины, что кому отдать, не забыли даже о мешках, взятых у односельчанина. Вот только инструкция для дочерей была короткой и лаконичной: «Транспорт и маслобойка с приемными пунктами — в банковском залоге. Дом не заложен».
В своей предсмертной записке Татьяна просила у дочек и людей прощения: «Пусть простят наши дети, которым нечего дать вообще: и не доучили, и до ума не довели, и жилья не купили. Второкурснице придется устраиваться на работу и, может, на заочное? Прощайте и простите, если сможете. Мы не гуляли, на себя денег не тратили, не пропивали, не ездили отдыхать. Я всю жизнь была учителем, а в последний год ушла на рынок, чтобы помочь мужу в решении этого вопроса. Но увы. Мы неплатежеспособны. Банк уже готов забрать бизнес, а без него выплатить все штрафы, налоги и долги нереально. Пусть простят, если смогут, люди, на нет и суда на земле нет. Одно скажу: у нас и в мыслях не было кому-то не отдать деньги или кого-то обидеть. Перед смертью мне можно поверить. Мы муж и жена, он брал кредит, я выступала поручителем, нам вместе и ответ держать. Это решение я приняла в трезвом уме и здравой памяти, в моей смерти прошу никого не винить. Жить так больше не могу и не хочу, нет сил»…
Что же толкнуло этих работящих, порядочных, неглупых людей на такой отчаянный шаг? Односельчане просто теряются в догадках и не могут поверить в происшедшее. Таня с Володей никогда никому не жаловались на финансовые проблемы, а если и одалживали у кого-то деньги, люди знали: они расширяют бизнес и обязательно вернут. Уже была построена на околице села, за греблей, вторая маслобойка, завезено оборудование. Но кризис докатился и до семейного бизнеса Булаткиных.
«Володя всем помогал, а ему самому, видно, некому было помочь»
Криничанский райотдел милиции расследует сейчас эту трагедию. По словам замначальника райотдела Николая Пономаренко, назначены несколько экспертиз. Возбуждено уголовное дело по статье «Убийство». Но, скорее всего, оно будет закрыто из-за смерти подозреваемого.
- Это была образцовая семья, жили душа в душу, никогда не ссорились, — совсем не по-милицейски комментирует Николай Николаевич. — Как лебединая пара! Я хорошо знал их — жаловаться эти люди не привыкли. Все проблемы решали сами. Может, в этом и была их беда? Люди рассказывали, что к ним в последнее время какие-то джипы зачастили — якобы долги выбивали. Но сейчас же не девяностые годы: стоило Булаткиным в милицию обратиться, мы бы смогли защитить эту семью. Однако они не обращались…
Впрочем, Николай Хомичук знал, что незадолго до смерти Владимир летал в Москву — сам отвозил его на киевскую электричку. И чувствовал, что Булаткин очень рассчитывает на результаты этой поездки.
- У него довольно высокопоставленные родственники в Москве и Волгограде, есть даже депутат Государственной Думы, — рассказывает Николай. — Зная о Володиных проблемах с банковским кредитом, с арестом имущества, я, честно говоря, думал, что сюда он уже не вернется. Можно же было в России все начать с нуля. Но, видно, помочь там Владимиру ничем не смогли. А сбежать, оставив долги, ему совесть не позволила. Когда вернулся, я его просто не узнал: сумрачный, замкнутый. Они с Таней, видно, после этого все и задумали.
Несмотря на то, что Булаткины никому не жаловались, в маленьком селе ничего не скроешь. Люди знали, что Володя действительно взял в одном из коммерческих банков очень крупный кредит на строительство второй маслобойки — популярность кудашевской продукции вселяла уверенность, что дело пойдет. Возвели здание, смонтировали оборудование. Только вот кризис помешал этим планам. Вначале кредит и проценты погашать худо-бедно удавалось — залезали в новые долги, с перебоями платили рабочим зарплату. Надежда была на увеличение оборота. Но новую маслобойку запустить так и не удалось…
- Перекупщики очень низкую цену за масло давали, — сетует технолог предприятия Владимир Зубко. — Поэтому хозяин крутился, как белка в колесе, искал выгодные каналы сбыта, чтобы и себе не в убыток, и людям на зарплату оставалось. Рабочим он масло по себестоимости отпускал, макуху давал, на него никто не в обиде. Но в конце концов даже закупать подсолнечник стало не на что.
Кто приезжал к нему с угрозами и в каком тоне велся разговор, никто уже не узнает. В своей предсмертной записке Владимир Булаткин назвал банк, в котором он взял кредит. Это весьма солидное и процветающее финансовое учреждение, без сомнения, имело возможность отсрочить или реструктуризировать долг. Но почему-то отказалось так поступить. «Из-за беспредельного давления банка, изъятия техники, невозможности выплачивать кредит, поддерживать работу предприятия, платить зарплату и налоги мы решили покончить жизнь самоубийством, — подвел Владимир Ильич итог трехлетней борьбы за выживание. — Положение тупиковое, возможности выплаты денег нет и не предвидится в связи с отсутствием реальной работы и заработка. У меня и мысли никогда не было взять и не отдать средства, но так сложились обстоятельства. Значит, это угодно судьбе, и каждый должен нести ответственность за содеянное. Выход из ситуации только один, это решение мы с женой приняли совместно, осознанно, без всякого давления друг на друг. Просим никого ни в чем не винить и простить нас за доставленные неудобства».
- Знать бы, что они такое задумали, постарались бы их отговорить, — сокрушаются сегодня односельчане. Женщины, которых я встретила на улице, не скрывали слез. Одна из них вспомнила, как Володя, когда у нее ураганом сорвало часть крыши, сам предложил и сварщика, и шифер. Другая — как он помог ей после смерти мужа. Директор школы Нина Витальевна показала стулья для учительской, которые подарил Владимир Ильич, и рассказала: как-то попросила у него немного цемента — угол в школе обвалился. Он прислал не только цемент, но и рабочих. Старожилы еще помнят историю любви Володи и Тани. Он проходил срочную службу на Днепропетровщине, и солдат прислали в село «на картошку». Там на танцах паренек из Волгограда и познакомился с местной девушкой. Даже на Север Таня поехала вслед за мужем, оставив родителям маленькую Олечку. Вернулись уже с Миланой.
Они были настолько уравновешенными, спокойными, уверенными в себе людьми, что соседка Лидия, к которой Таня накануне вечером пришла «на вареники», не заподозрила ничего неладного, услышав, что подруга на днях исповедалась в церкви. Угощая ее, женщина даже не догадывалась, что Таня с нею прощается. Володин брат Павел, живущий в Кривом Роге, тоже не встревожился, когда тот привез ему долг. «Может, тебе нужнее?» — переспросил. Но Владимир только махнул рукой: «Эта сумма уже ничего не решает»…
«Неужели у них действительно не было другого выхода?» — не могут поверить родные и друзья. Почему они всем помогали, а себе не смогли? Никто не может дать ответ на эти простые вопросы. По некоторым сведениям, банку Владимир был должен около 120 тысяч долларов. При успешном развитии бизнеса он вполне мог бы вернуть со временем эти деньги. Тем более что в залоге находилось предприятие с приемными пунктами, трактор, микроавтобус «Фольксваген», автомобиль «Хюндай». Недостроенный дом банк не случайно не взял в залог — даже такой дворец в этой глубинке дороже, чем за 20 тысяч долларов, не продашь. Но и детям он теперь вряд ли достанется. Днепропетровский адвокат Светлана Торопчина-Агалакова разъяснила нам, что, принимая наследство или его часть, дочери одновременно должны будут взять на себя и долговые обязательства. Даже если дом не находился в залоге, банк может распространить на него свои права, когда имущества не хватит для компенсации долга. А значит, Оле и Милане придется или отказаться от всего, что нажили родители, и остаться буквально на улице, или взять на себя их долги. Но откуда у студентки-второкурсницы и у ее сестры — скромной служащей такие деньги?
- Они поступили, может, и обдуманно, но неосознанно, — сказал мне один из односельчан Булаткиных. — Детям они так сейчас нужны — пусть даже бедные, неплатежеспособные, но любящие, родные. Ну не казнил бы их банк, в самом деле, за эти долги! Люди, которым они задолжали, думаю, тоже вошли бы в положение. Однако честь и стыд оказались сильнее страха смерти. Такое сегодня редко встретишь…
- Папа с мамой очень любили людей, и люди их любили, — плачет Оля. — А для нас они вообще были самыми-самыми любимыми. Мамочка всегда выслушает, пожалеет. Папа, помню, на 8 Марта, когда я еще была маленькой, снял с себя и подарил мне золотую цепочку. Не только мы — все за ними горюют. Мы благодарны односельчанам за поддержку и сочувствие, просим через газету сказать им «спасибо».
Все село помогало в организации похорон Тани и Володи Булаткиных. За грузовиком, на котором стояли синий и красный гробы, протянулась длинная процессия. Похоронили их в одной могиле, как они и просили…
604Читайте нас у Facebook
