Киевлянка и ее маленькая дочь, ставшие жертвами квартирной аферы, могут оказаться на улице

Худенькая черноволосая женщина, напоминающая девочку-подростка, пришла в редакцию «ФАКТОВ», крепко держа за руку дочь.

— Не знаю, куда уже обращаться, в какие колокола звонить. Вот-вот останусь без жилья и без ребенка. Помогите мне, если сможете, — попросила она.

Устроившись на диванчике в уголке для посетителей, Людмила Трошечкина рассказала свою историю.

— Мне 45 лет, с мужем разошлись, дочь воспитываю одна. Шесть лет назад поставили диагноз — онкология, — начинает разговор Людмила. — Сделали операцию, прошла несколько курсов химиотерапии. На лечение ушло около десяти тысяч долларов. Деньги я одолжила у родственников, нужно было их отдавать. Помочь мне некому — родители давно умерли. Пришлось продать нашу двухкомнатную квартиру, в которой жили мы с дочкой, и взамен купить однокомнатную. В агентстве по недвижимости подыскали хороший, как мне тогда казалось, вариант — просторную квартиру на Борщаговке, совсем рядом с лесом. Разница в цене позволяла решить все финансовые проблемы.

Квартиру показывала женщина среднего возраста, представившаяся Аленой Жураковской (имена и фамилии участников аферы изменены. — Авт.). Как потом оказалось, это была бывшая владелица жилища, но она об этом не сказала. Женщина пояснила, что продает квартиру, принадлежащую ее тете, чтобы оплатить лечение онкобольного племянника. Продать хочет побыстрее, поэтому уступает дешевле. Мне это было понятно как никому. Мы быстро договорились о сделке. Но тогда я не знала, что жилье было предметом судебного спора. В жэке я убедилась, что в квартире никто не прописан. Надо бы расспросить соседей, попытаться узнать подноготную… Но я положилась на сотрудников агентства и нотариуса, которые уверяли, что документы в полном порядке — в конце концов, они же за проверку берут деньги. Я заплатила им как положено.

*Ситуация, в которой оказалась Людмила Трошечкина с дочкой, и впрямь выглядит вопиющей: по одному документу, владелец квартиры — ребенок, по другим — супружеская пара (фото автора)

Приехала из Сум эта самая тетя, оформили сделку. Жилье я купила на имя дочки Сонечки — по требованию опекунского совета ребенок не должен терять в жилплощади. О том, что квартира всего десять дней как освобождена из-под ареста, мне не сказали. Позже выяснилось, что сразу после совершения сделки на нее вновь наложили арест. Но я об этом не знала.

Въехали мы с Сонечкой в эту квартиру, живем. Дочка пошла в новую школу, ей там очень понравилось. Наконец после долгой болезни я устроилась на работу менеджером по продаже мебели. Казалось, что все наладилось. Два года мы жили совершенно спокойно, никто нас не трогал. Первым вестником готовящихся неприятностей стал телефонный звонок матери Алены. (Со всем семейством я перезнакомилась во время сделки у нотариуса.) Женщина неожиданно попросила принести ей документы на квартиру. Пояснила: «Объявился наш бывший зять, который хочет завладеть жильем». Я удивилась: «Каким образом ваш зять может претендовать на жилплощадь, которую я купила у совершенно другого человека?» Собеседница не настаивала: «Не хочешь, не надо!»

Спустя месяц я получила повестку в суд как ответчица по делу о признании договора о купле-продаже квартиры недействительным. Мне по-прежнему казалось, что это какое-то недоразумение. Квартиру я купила на законных основаниях, при участии опекунского совета. Деньги заплатила сполна. Бывшая владелица была в здравом уме и твердой памяти, ее муж дал согласие на совершение сделки. Что еще? Судья меня выслушал, а потом сказал, что решение будет позже.

Прочитав его, я просто ахнула. Черным по белому там было написано: «Признать указанную квартиру совместной собственностью Алены и Игоря Жураковских. Признать за каждым из супругов по ½ квартиры личной собственностью. Вселить Олега Жураковского в принадлежащую ему часть жилища. Людмиле Трошечкиной не препятствовать ему во владении, пользовании и распоряжении указанной квартирой».

Уже потом я узнала историю судебных разборок в семействе Жураковских. Оказывается, все эти два года, которые мы с дочкой прожили спокойно, они беспрестанно судились между собой. Алена и Игорь купили эту квартиру, находясь в браке. Жилье оформили на Алену. Потом развелись, но, видимо, не сумели поделить жилье по-хорошему, поскольку в дело вмешался отец Алены. Он доказал, что квартира куплена на его средства и должна принадлежать ему. Суд удовлетворил его иск. Оказавшись владельцем «однушки», новый хозяин тут же перепродал ее своей родственнице. А потом они нашли меня — одинокую мать с ребенком. Такую, которую легко обмануть. И затеяли манипуляции по признанию сделок недействительными.

Людмила побежала по инстанциям, обратилась в службу по делам несовершеннолетних, подала апелляцию в суд.

— Алена Жураковская названивала мне с угрозами, требуя отказаться от претензий, — рассказывает Людмила. — Однажды, заманила к своему адвокату и заперла в комнате, требуя поставить подпись под заготовленным текстом якобы от моего имени. Тогда мне едва удалось сбежать. Посудите: как я могу отказаться от жилья? Мы с дочкой окажемся на улице! Правда, однажды я предложила ей: «Если уж квартиру вернули в вашу собственность, так отдайте деньги». Она назвала меня мошенницей и вымогательницей. А в судебно-исполнительной службе пояснили: денежные вопросы нужно решать с продавцом квартиры, тетей из Сум, — в случае, если ваш с ней договор купли-продажи признают недействительным.

Но такого документа пока нет. Правда, потом можно будет добиться, чтобы пенсионерка возвращала Людмиле долг, каждый месяц отдавая часть своей пенсии. По двести гривен.

— Я оказалась в ужасной ситуации, — помолчав, Людмила вытерла глаза бумажной салфеткой. — Пока договор купли-продажи остается в силе, нам с дочкой хотя бы есть где жить. Если его признают недействительным — можно будет требовать возвращения суммы. Но тогда нас с Соней выкинут на улицу. Мне сказали, что как только ребенок окажется без жилья — дочку сразу заберут в интернат.

Тем временем новоиспеченный хозяин половины квартиры не заставил себя ждать.

— Мы с Соней возвращались из школы, он ждал нас на лавочке у подъезда, — продолжает женщина. — Сказал: «Руководствуясь высокоморальным решением суда, теперь я буду жить с вами!» По-хозяйски зашел в квартиру, заявив, что спать он будет в комнате, потому что на кухне ему некомфортно. А комната-то одна! Он занял детскую кроватку. Дочка перебралась ко мне на диван.

— Вы не пытались возразить против его вселения?

— Что толку? Тогда его вселили бы с помощью исполнительной службы. Теперь нашу квартиру даже коммуналкой не назовешь, — печально заметила Людмила. — Представьте, в комнате и на кухне постоянно толчется совершенно посторонний мужчина, который ведет себя, как дома: моется в ванной, готовит еду на плите. А вдруг он болен чем-то заразным? Чтобы зайти после него в ванную, нужно делать дезинфекцию. Мы с Соней теперь одеваемся и умываемся на кухне. Завтракать стараемся пораньше, пока он еще спит, или попозже, когда уходит. Мне пришлось бросить работу, потому что Соня боится оставаться в квартире одна с чужим человеком. Да я и сама этого не допущу. Выходные он проводит дома — спит, смотрит телевизор. Наша жизнь превратилась в ад. Мы стараемся как можно больше времени проводить вне дома, гулять. Но потом все равно приходится возвращаться. Разговариваю с дочкой, готовлю ужин, читаю ей вслух на ночь — все на глазах чужого человека.

— Но вы с ним хоть как-то общаетесь?

— Особых разговоров не ведем. Он тихо и настойчиво нас выживает. Говорит, что скоро приведет свою девушку. Один раз даже пошутил насчет «чеченцев, которых пустит на квартиру». Но в каждой шутке есть доля правды.

Уходя, Людмила оставила номера телефонов Алены и Игоря Жураковских — чтобы дать возможность выслушать и другую сторону. Дозвониться до них оказалось нетрудно.

— В этой истории я сам являюсь пострадавшим, — охотно вступил в разговор Игорь. — После женитьбы продал в Шахтерске свою квартиру, вложился в покупку жилья в столице. Сделали ремонт, купили мебель. Мы развелись в 2007 году. Алена забрала ребенка и ушла к родителям, я остался жить на прежнем месте. О том, что уже не являюсь владельцем квартиры, узнал… из квитанции об оплате. Там была фамилия бывшего тестя. Я побежал в жэк, потом в суд. Оказалось, квартира без моего ведома стала собственностью тестя. Он продал ее сестре своей жены, и та подала в суд на выселение меня из квартиры. И меня выселили с исполнителями! Я фактически стал бомжом. Ночевал в машине, летом — в парке на скамеечке. Иногда — у друзей. Так что сейчас я очень рад, что суд вернул принадлежащую мне половину квартиры.

— Но вам, наверное, некомфортно жить с чужими людьми…

— Главное — есть крыша над головой, туалет и душ. Я служил в армии и привык к тяготам. Скорее, маме с дочкой некомфортно жить в одной комнате со мной. Я же все понимаю. Ночью раскрылся, а в трех метрах от меня ребенок. Но поймите и меня! Хочется устроить личную жизнь, а тут посторонняя женщина. Я не могу велеть ей выметаться, не имею такого морального права. Но считаю, что ей сейчас надо поднимать все свои связи и отстаивать права ребенка. Установить виновных в сложившейся ситуации и требовать возвращения денег за ее квадратные метры.

Алена общалась с корреспондентом «ФАКТОВ» без удовольствия.

— Устала я от этой истории, не хочу ничего комментировать, — заявила женщина. — Я на стороне Людмилы. Пускай она подает в суд, пусть Жураковский выплачивает ей деньги. Да, у нас с мужем были денежные споры, он не платил алиментов. Но о том, чтобы завладеть квартирой, я и не помышляла.

Ситуация, в которой оказались мать с дочерью, и впрямь выглядит вопиющей. По одному документу, владелец квартиры — ребенок, по другим — супружеская пара. И суд, не желая вдаваться в юридическое несоответствие, преспокойно подселяет 46-летнего мужчину к 9-летней девочке.

— Вселяя прежнего владельца в квартиру, принадлежащую ребенку, суд поступил незаконно, — категорически утверждает адвокат Эдита Опрышко. — Жилищное законодательство четко регулирует, что даже брат и сестра в возрасте старше 11 лет не должны жить в одной комнате. А тут — посторонний взрослый мужчина, возможно, нездоровый! У него никто даже справку о состоянии здоровья не потребовал! Судья, вынесший такое решение, не учел интересов ребенка. Не подумал, как скажется на девочке постоянное присутствие в доме чужого человека. Комфортно ли ей учить уроки, садиться обедать или разговаривать с мамой в присутствии чужого человека?

— Насколько обоснованы опасения Людмилы, что ее дочку могут забрать в интернат?

— Такое действительно может случиться, если ребенок окажется без жилья. На данный момент договор купли-продажи между Трошечкиной и продавцом квартиры не был расторгнут, в судебном решении Трошечкина именуется как «добросовестный покупатель». Мы надеемся, что Высший специализированный суд Украины, рассмотрев нашу апелляцию, вернет дело в первую инстанцию на новое рассмотрение. И будем добиваться выселения Жураковского. Называя себя пострадавшим, он кривит душой. На мой взгляд, между бывшими супругами прослеживается сговор с целью вернуть эту квартиру. Почему, проживая в спорном жилье, он не предпринял попыток разделить имущество? Наоборот — покинул помещение, предоставив возможность продать его. Ведь это же типичная мошенническая схема — неоднократная перепродажа жилья, а потом предъявление иска последним покупателям, выложившим за квартиру немалую сумму.

В службе по делам несовершеннолетних Киевской горадминистрации ситуацию назвали исключительной.

— Суд Святошинского района, решая вопрос о принадлежности квартиры, не учел интересов ребенка, — заявил заместитель начальника службы Алексей Наймук. — При оформлении сделки купли-продажи жилья Людмилой Трошечкиной на имя дочери органы опеки дали свое согласие, поскольку приобретаемая квартира не состояла под арестом или в залоге. Но позже выяснилось, что жилище уже было предметом судебных споров. Мы обязательно примем участие в заседании Высшего специализированного суда Украины по этому делу и будем добиваться соблюдения прав и интересов ребенка.

13437

Читайте нас у Facebook