Сергей Жадан: "Я стал человеком, которому все равно — богат он или нет"
За 15 лет украинский писатель Сергей Жадан получил уже немало литературных наград и премий. Очередную Сергей недавно привез из Швейцарии. Французский перевод его книги «Ворошиловград» был отмечен престижной литературной премией Яна Михальски в размере 50 тысяч швейцарских франков (51 тысяча 242 доллара). Помимо литературной деятельности, Сергей Жадан известен как активный участник Eвромайдана. 
Он был одним из тех, кто стоял у истоков противостояния с властями в Харькове. Весной писатель, как и многие его товарищи, пострадал от рук «Беркута» и «Оплота» во время кровавого разгона Майдана в его родном городе.
*Сергей Жадан неоднократно выступал за перемены в Украине, за что и пострадал
Сегодня Сергей продолжает писать, издавать книги, ездить с концертами по стране, бывать в зоне АТО и работать волонтером. Говорит, что не видит ничего в этом сложного. И собирается на днях отправиться с волонтерской помощью в горячие точки на передовую.
— Сергей, поздравляем вас с получением премии в Швейцарии. Как думаете, чем «Ворошиловград» покорил зарубежных литературных критиков?
— Спасибо, но это вопрос к жюри. Критика хорошо принимала «Ворошиловград» в Польше, Германии и, собственно, во Франции. Эта премия за французский перевод. Действительно, очень хорошая работа переводчицы Ирины Дмитришин, за что я ей весьма благодарен. Ирина молодец — фактически выступает полпредом украинской литературы во Франции, много делает для того, чтобы наших писателей переводили и издавали.
*Сергей Жадан: «Нужно бороться и поддерживать друг друга. И тогда нам всем хватит веры, характера и ума, чтобы возродиться»
— Вы присутствовали на вручении награды?
— Да, можно сказать, попал с корабля на бал. Накануне был в Стокгольме на поэтическом фестивале. В этом году там чувствовался «украинский акцент» — много говорили о нашей стране. Так что в Женеву я прилетел с пересадками, а уже оттуда машиной двинулись дальше в горы. Церемония вручения проходила в небольшом городке Монтрише, где находится центр Яна Михальски. Там хорошая новая библиотека, в зале которой и состоялось награждение. Публика в основном приезжая — швейцарцы, французы. Одним словом, просто и не пафосно. В общем, нарядный костюм я не надевал. Да у меня его и нет. На церемонии речь шла в основном о событиях в Украине. Очень важно, что в Европе нас поддерживают, сопереживают. Получая награду, я ощущал поддержку. Это относится даже не столько ко мне, сколько ко всем нам, украинцам.
— Уже решили, на что потратите премию?
— В нашей стране всегда есть возможность потратить деньги с пользой не только для себя. Особенно сегодня. Я постоянно перевожу деньги на нужды АТО, в госпитали, независимо от своих премий и гонораров. Но не хочу об этом говорить, потому что такие поступки не для рекламы.
— Презентуя роман «Ворошиловград» несколько лет назад, вы запланировали Донбасс-тур, который, по сути, не состоялся.
— Состоялся, но не без трудностей. Сначала нам с организаторами отказал Донецкий университет, который перед этим согласился на проведение у них презентации. Потом — музей в луганском аэропорту. Вместе с тем мне писали из Администрации президента, предлагали подключить местных бизнесменов для проведения вечера. Но я подумал, что анархисты, которые все это организовывали, и местные бизнесмены вряд ли найдут общие темы для разговора, и отказался. В результате в Донецке мы провели презентацию в одном из ночных клубов. Там на стене еще портрет известного музыканта Михаила Круга висел, оказывается, когда-то он там выступал. Перед нашей акцией стриптизерши в зале готовились к вечернему выступлению. В результате пришло человек 300 студентов. В Донецке всегда была хорошая и открытая публика. Они до сих пор посещают вечера и концерты в разных городах страны. Очень хочется когда-нибудь опять собрать их вместе в Донецке. Пусть даже на стене будет висеть портрет Круга.
Странно, я вот сейчас подумал, что и университета теперь в Донецке нет, и аэропорта в Луганске. Такая вот невеселая ирония.
— А что происходит с идеей экранизации «Ворошиловграда»? Два года назад называли даже бюджет будущего фильма — миллион гривен.
— Проект еще в силе. Правда, мы в очередной раз поменяли формат. Работаем над сценарием с режиссером Ярославом Лодыгиным, ищем деньги, планируем в следующем году снимать. Последний раз мы с Ярославом встречались в Харькове месяц назад, работали над текстом. К нам прилетал наш швейцарский партнер, который представляет в этом проекте европейскую сторону. Может, что-нибудь и выйдет.
— Сейчас, когда отмечается годовщина Майдана, многие вспоминают самые тяжелые моменты противостояния. Что для вас это было?
— События на улице Грушевского и, конечно же, Институтской. Невыносимо было смотреть, как гибнут люди. Помню, я выступал в «Украинском доме» как раз накануне его штурма. Утром из выпуска новостей узнал, что там началось. В то время я часто ездил в Западную Украину и видел, как буквально на моих глазах в городах меняется власть. Знаете, это очень запоминающиеся вещи, о которых, мне кажется, можно и нужно снимать кино. У нас, в Харькове, с противостоянием все было попроще. Наш Евромайдан собрался очень быстро. Я списался со знакомыми, мы решили выйти на главную площадь города. С этого все и началось. В январе мы первый раз столкнулись с бойцами «Оплота». Это случилось во время проведения всеукраинского форума евромайданов. Все было жестко, моему другу выбили глаз и сломали нос. Нас постоянно атаковали и провоцировали. Второй раз столкнулись с «Оплотом» уже в марте. А в апреле, слава Богу, ситуацию удалось переломить, и для жителей Харькова события прошли более-менее мирно.
— В это сложное время у вас не было ощущения безнадежности происходящего?
— Никогда! Я знал, что в конце концов все закончится сменой власти. Правда, до последнего надеялся, что обойдется без крови. Навсегда запомню чувство восторжествовавшей справедливости, которое я ощутил, узнав, что Янукович бежал из страны. В это время мы пикетировали сепаратистский съезд в Харькове, который проводили нынешний нардеп Добкин и нынешний мэр Кернес.
— В чем, по вашему мнению, сила Кернеса, которого до сих пор так и не сняли с должности?
— В чем сила Кернеса? Возможно, в его менеджерском таланте. Я имею в виду умение всех покупать. В Харькове настроения у людей разные. Но все так или иначе сводится к тому, что никто не хочет войны. Пример Донецка с Луганском очень нагляден, военное противостояние никому не нужно. Наверное, это в основном и определяет поведение горожан. Кто-то активно помогает армии, беженцам, раненым. Другие, подозреваю, с радостью встречали бы здесь российские танки. Но большинство, уверен, далеки от идей сепаратизма. Последние полгода многому людей научили.
— Вы — известный оппозиционер, всегда выступавший за перемены в Украине. Помните свою первую акцию протеста?
— Это было в 1990 году, когда мы с друзьями вывешивали желто-синие флаги над административными зданиями в Луганской области. У нас была не официальная группа, которая поддерживала все это «национально-демократическое» движение. Обычные люди — рабочие, студенты. Мы распространяли литературу, ездили на акции. Наверное, было опасно. Но, честно говоря, я не помню каких-то особых страхов, вызванных не вполне законными действиями. Мы были подростками, нами руководил прежде всего адреналин, а уже потом свободолюбие. Собственно, у меня всегда было много знакомых «луганских» и «донецких», которые никак не вписывались в стереотип, который был создан для идентификации этих самых «луганских» и «донецких».
— В октябре вы выступали в Славянске. Какие настроения у людей?
— За последние месяцы я ездил туда несколько раз. Вот 15 декабря с друзьями-поэтами опять едем в Славянск. Внешне город такой же, как и до войны. Только со стороны Харькова много разрушений. Как в фильмах про Вторую мировую. Настроения у людей, мне кажется, такие же, как у харьковчан, днепропетровцев или одесситов. Все, кто приходил на наши встречи, говорят, что хотят нормальной мирной жизни, изменений. И чтобы к власти не возвращались те, кто поддерживал сепаратистов. Я отдаю себе отчет, что есть и другие настроения, но хочется верить, что их гораздо меньше.
Знаете, из всех поездок в зону АТО мне больше всего запомнилась встреча с жителями Счастья. Особенно с детьми из интерната. Вот кому, действительно, нужно помогать. Мы приехали в город через несколько часов после того, как закончился его обстрел. Ощущения непередаваемые. Слава Богу, мне не пришлось попадать под обстрелы, да и на самой передовой не бывал. Правда, на днях хотим таки поехать к друзьям, которые уже второй месяц воюют на передовой. Мы часто созваниваемся, и я понимаю, что пришел момент, когда нужно их поддержать. Я совершенно невоенный человек, у меня нет никаких средств личной защиты, да и с оружием обращаться не умею. Автомат, наверное, разобрать смогу. А вот соберу ли — не уверен.
— Как вы расцениваете позицию российских деятелей культуры, в том числе и литераторов, поддержавших политику Путина?
— Как не совсем подобающую высокому званию служителя искусства. Поддерживать человека, который фактически провоцирует новую мировую бойню, по-моему, не самая лучшая позиция для гуманиста. Мне не пришлось разрывать связи с российскими коллегами, я просто заморозил наши отношения. Скандалов, естественно, не устраивал и сам в них не участвовал. Думаю, когда этот кошмар закончится, многим из тех, кто сегодня поддерживает войну против Украины, будет стыдно. А может, и не будет, вдруг для них это нормально — война против Украины? Соседи бывают разные.
— Что же должно измениться, чтобы россияне наконец прозрели?
— Человек более всего восприимчив к личным, персональным бедам. Проблемы внешние, общие он может для себя чем-то объяснять и оправдывать. А вот когда у него в семье кто-нибудь гибнет или он остается без куска хлеба, тогда идеология отступает на второй план, и каким-то странным образом проявляются здравый разум и трезвый взгляд. Подозреваю, большинство граждан России, чьи родственники погибли на территории Украины, не являются сегодня фанатами Путина. Хотя, возможно, я чего-то не понимаю.
— Вы ведете активную общественную деятельность, успевая издавать новые романы, писать стихи. Как вам это удается?
— Времени у нас у всех много. Просто не у всех есть желание работать. Я пишу всегда и везде. Компьютер со мной постоянно. Поскольку довольно-таки большую часть жизни провожу в дороге, то сочиняю часто в аэропортах или на вокзалах.
— Помните свой первый литературный опыт?
— Это был рассказ, написанный, по-моему, в третьем классе. Он посвящался друзьям. Мои родители не имели никакого отношения к литературному творчеству, а вот тетя имела. Она у меня поэт и переводчик. Тетя, собственно, и была моим первым критиком. Рассказ о друзьях она не хвалила, но посоветовала писать дальше. На самом деле, это было очень корректно с ее стороны.
— У вас есть собственное любимое произведение?
— Любимых нет, есть более или менее близкие. Как правило, это то, что написано совсем недавно, поэтому еще живое и теплое.
— Вы считаетесь одним из самых успешных украинских писателей. Стали богатым человеком?
— Я стал человеком, которому все равно — богат он или нет.
— Что вас сегодня вдохновляет на творчество?
— Жизнь во всех ее проявлениях. Собственно, у нас же больше ничего и нет.
— Даже такая жизнь, как сейчас?
— Думаю, после жесткого и очень трудного противостояния ситуация в Украине все же изменится к лучшему. Мы посередине этого пути. Нужно бороться и поддерживать друг друга. И тогда нам всем хватит веры, характера и, главное, ума, чтобы возродиться.
6490Читайте нас у Facebook
