"Посмотрите, что творится: бандеровец женится на сепаратистке!"
— Когда первый раз увидела Володю, я его… испугалась, — вспоминает жительница Старобельска Лена Екимова. — Спокойно шла по улице, как вдруг меня окликнул высокий молодой человек в балаклаве. У него в руках был автомат. Увидев шевроны, я немного успокоилась — все-таки не сепаратист, а боец украинской армии из добровольческого батальона «Айдар». «Можно ваш номер телефона?» — спросил незнакомец в балаклаве. И я решила, что проще дать ему номер, чем объяснять, почему не хочу этого делать. Было страшновато. Продиктовав незнакомцу номер, быстро ушла. Решила, что если он станет мне надоедать, просто не буду брать трубку. В тот момент даже подумать не могла, что встретила свою судьбу.
— По выражению лица Лены я понял, что она меня боится, — говорит боец «Айдара» Владимир Гуз. — Видели бы вы, как быстро она уходила! Ее испуганный взгляд я запомнил надолго. Но подошел к ней вовсе не для того, чтобы напугать. Мы с ребятами вышли из части купить сигарет. И вдруг Лена. Я тогда еще не знал, как ее зовут, не знал, как она относится к украинской армии. В Старобельске, к сожалению, не так часто встретишь людей, которые не стали жертвами российской пропаганды. К негативному отношению со стороны местных жителей мы уже привыкли — по местным телеканалам об украинской армии рассказывают страшные вещи. Но к этой девушке я все-таки подошел. Просто она была такая красивая! Что-то в ней было совершенно особенное. И я отважился подойти и спросить номер ее телефона. Хотя раньше никогда такого не делал.
Владимиру Гузу — 22. Последний год парень, который раньше не служил в армии и не учился на военной кафедре, воюет в добровольческом батальоне «Айдар». Как и многие его побратимы, Володя ушел на фронт сразу после Майдана.
— Домой, на Буковину, даже не заезжал, — вспоминает Володя. — На восток уехал прямо из Киева. В родном селе в Глыбокском районе Черновицкой области у меня остались мама и три старших сестры. Мама давно страдает тяжелым психическим заболеванием. Она так и не поняла, что я уехал на войну. А сестры очень за меня волновались. Я поставил их перед фактом — сообщил, что пошел в добровольческий батальон, уже когда был в Луганской области.
Еще у меня в Черновцах оставалась девушка. Когда я был на Майдане, она относилась к этому более-менее нормально. А вот мое решение идти в «Айдар» не одобрила. Она сказала: «Выбирай: или я, или война». Объяснял ей, что отправляюсь на восток не ради прихоти и не для того, чтобы испытать острые ощущения. Просто надо защищать свою страну. Девушка этого не поняла, и нам пришлось расстаться.
Как таковых учений у нас не было. Уже в городе Металлист Луганской области мы с ребятами прошли небольшую боевую подготовку. Я быстро освоил автомат, научился стрелять. Многие хоть и пошли на войну добровольно, все равно боялись. А у меня почему-то страха не было. Я решил: если суждено умереть, умру. Если же нет, ничего со мной не случится.
— Знаю, что вы участвовали в освобождении многих населенных пунктов. Ранений не получали?
— Нет. Но трижды был контужен. Первый раз — еще в Металлисте. Второй раз — во время боя в Новосветловке. Тогда один российский танк уничтожил шесть наших. У них новая мощная техника. Много ребят тогда погибло. У меня в подчинении было 18 человек. Сейчас никого из этих ребят уже нет в живых… А третий раз меня контузило в городе Счастье. И я опять чудом остался жив. Когда враг стал обстреливать нас из «Градов», в окоп, где я находился, попал снаряд. Меня тогда госпитализировали. Врачи говорили лежать в стационаре, но вскоре я вернулся на фронт к ребятам. Здесь все так поступают. Когда ты знаешь, что побратимы в опасности, в каком бы ни был состоянии, не станешь сидеть в тылу.
Сейчас меня часто спрашивают: мог ли подумать, что на востоке встречу будущую жену? Да у меня даже мыслей таких не было! К тому же меня очень поддерживали сестры и волонтеры. Звонили по несколько раз в день, волновались. Я не искал себе невесту. Все произошло само собой.
— А я не искала мужа, — признается Лена Екимова. — Мы с мамой и моей шестилетней дочкой оставались в Старобельске, потому что нам некуда было уезжать. Когда рядом с нашим городом начались боевые действия, я находилась в Молдавии. Помню, позвонила моя Анечка и испуганно сказала: «Мама, у нас тут танки. Очень большие и страшные. А еще тут стреляют, и мы с бабушкой прячемся в подвале». Дочка панически боялась людей в военной форме. Она ведь не понимала, где бойцы украинской армии, а где сепаратисты. Многие наши знакомые поддержали боевиков. У нас же этот вопрос даже не стоял. И я, и мама, и сестра с мужем (он милиционер, сейчас дежурит на блокпостах) любим Украину. Но вскоре поняли, что открыто высказывать свою позицию среди местных жителей не стоит. Люди стали очень агрессивными. Когда мы уже начали с Вовой встречаться и это заметили местные жители (видели, как мы вдвоем гуляем по улице), мне устроили настоящую травлю. Обзывали «бандеровской шлюхой», кричали вслед матерные слова. А однажды даже избили. Подошли несколько агрессивных молодчиков и ударили в живот. У меня начались серьезные проблемы со здоровьем.
— После этого случая я строго-настрого запретил Лене выходить на улицу одной, — продолжает Вова. — Потом и вовсе решил увезти ее из города. Но это было позже — когда мы уже встречались…
— На следующий день после того, как я дала незнакомцу в балаклаве свой телефон, он позвонил, — возвращается к истории знакомства с Вовой Лена. — «Я тот самый военный, которому ты дала свой номер, — сказал. — Меня зовут Вова. Мы можем поговорить?» Я могла повесить трубку, но что-то меня остановило. Начали разговаривать. Володя рассказал, откуда родом, как ушел на войну добровольцем. Рассказывал об этом очень осторожно — как будто боялся моей реакции.
— Я ведь не знал, что Лена думает об украинской армии, — объясняет Вова. — Вдруг она из семьи сепаратистов? Но потом понял, что переживал зря. Лена была за нас. Мы долго общались. Говорили обо всем на свете. Насколько понял, она не была замужем. В результате решился пригласить ее на свидание.
— Мы встретились в кафе, — вспоминает Лена. — Вова опять пришел в балаклаве, но в этот раз я его уже не боялась. И вдруг заметила, что у него очень красивые голубые глаза (смеется). Это была особенная встреча. Разговаривая с Вовой, убедилась, что наши взгляды во многом совпадают. И это касается не только отношения к событиям в Украине. Нам нравились одни и те же книги и фильмы. Сейчас мне уже кажется, что мы даже мыслим одинаково. На следующий день встретились еще раз. И я сразу повела Вову к себе домой, чтобы познакомить с мамой и дочкой. Я не стала его представлять. Просто Вова, и все. Маме он сразу понравился. Она потом сказала: «Хороший парень. Молодой, а уже такой самостоятельный. Да еще и патриот». А вот моя Анечка Вову сначала восприняла настороженно. Дочку напугала военная форма. Во время первой встречи он так и не смог найти с ней контакт — Анечка все время пряталась за моей спиной. Но Вова поставил себе цель с ней подружиться (он вообще очень любит детей) и стал ей звонить. Спрашивал, как дела, находил с ней общие темы. В конце концов дочка поняла, что дядя Вова совсем не страшный и даже может быть ее хорошим другом. Потом она сама уже просила меня: «Позвони дяде Вове. Как у него дела?»
— Анечка — прекрасная девочка, — улыбается Володя. — Вся в маму. Как только выпадала свободная минутка, я старался провести время в этой замечательной семье. А Лена стала не только моей любимой девушкой, но и лучшим другом. Это очень важно. Я понял, что могу делиться с ней абсолютно всем, изливать душу, когда тяжело. Наконец-то появился человек, который меня понимает.
— Когда вы сделали ей предложение?
— Вскоре после знакомства, когда мы уехали в Лисичанск. Вернее, туда перевели меня, а Лена поехала за мной. Мы там снимали квартиру. Я понял, что хочу всю жизнь прожить с этой женщиной. Купил кольцо. Но предложение сделал по старинке — сначала попросил руки Лены у ее мамы. К счастью, она нас благословила. «Забирайте наш бриллиант, — засмеялась. — Я знаю, что с вами дочка будет в надежных руках».
— Но пожениться в Луганской области мы не успели, — говорит Лена. — Володя служил, и нам было не до загса. Я уже купила и туфли, и свадебное платье, но расписаться мы смогли только в Черновицкой области, когда Вова был на ротации. Мы съездили к нему домой, где я познакомилась с сестрами будущего мужа. Мне очень понравилась Буковина. В селе смеялись: мол, посмотрите, что творится, бандеровец женится на сепаратистке. Но это в шутку. На самом деле все понимали, что я для них свой человек.
— Мы решили не устраивать шумного торжества, — говорит Володя. — На нашей свадьбе было всего двенадцать человек: мои сестры, близкие друзья и волонтеры. Жаль, мама Лены не смогла приехать. Я хотел, чтобы и она, и Лена с дочкой жили на Буковине — тогда был бы за них спокоен. Но теща не хочет бросать свой дом. А Лена сказала, что везде будет ездить за мной. На днях я опять уеду на восток. Жена — со мной, хотя пытался ее отговорить. «Когда я рядом, мне спокойнее», — сказала.
— Это правда, — подтверждает Лена. — Друзья называют меня женой декабриста. Я чувствую, что должна быть рядом с Вовой. Дочка пока с мамой. Мечтаю, чтобы закончилась война и мы жили все вместе. И чтобы мы с Вовой обвенчались. Обязательно это сделаем. Знаете, когда-то давно моя сестра ходила к гадалке. Та ей сказала, что в нашей семье появится военный. Никогда не верила предсказаниям, но теперь понимаю, что они сбываются.
Фото из семейного альбома
13200Читайте нас у Facebook
