Олег Пинчук: "Многие из моих бетонных ваз стоят в Киеве до сих пор"
Его имя известно далеко за пределами Украины. Скульптурные работы Олега Пинчука есть в коллекциях ценителей искусства по всему миру. Ими восторгались Пьер Карден, Мстислав Ростропович, Святослав Рихтер. Пинчук прославился своими сказочными рыбами, отлитыми из бронзы. Они остаются любимыми произведениями скульптора, хотя было создано много других образов.
Каждое утро Олег Пинчук начинает с работы в своей мастерской, расположенной в огромной столичной квартире скульптора. Говорит, это давно уже вошло в привычку, отказываться от которой он не собирается. Пинчук известен не только как скульптор, но и как собиратель произведений искусства. У него большая коллекция картин знаменитой украинской художницы Марии Примаченко. Олег признается, когда на душе становится тяжело, он обращается к работам художницы. Смотрит на картины гениальной Примаченко и словно наполняется энергией.
Свое 55-летие Олег Пинчук будет отмечать далеко от дома. Никаких застолий и большого количества гостей. Разве что в конце месяца, когда вернется в Украину, откроет персональную выставку во Львове.
— Самый большой подарок для меня — здоровье моих близких, спокойствие, возможность заниматься любимым делом, — признался Олег Пинчук. — Вообще, я свои дни рождения не люблю, отношусь к ним просто. 50-летие не отмечал и нынешнюю дату праздновать не собираюсь. В этот день я буду в Базеле (Швейцария), где открывается выставка «Арт-Базель». Отключу телефон, погуляю по галереям, городу. Потом поеду в Женеву, оттуда — в Париж. Причем все мои поездки связаны с организацией выставок.
— Мне кажется, вы совершенно счастливый человек.
— Ну, быть счастливым всегда не получается. К тому же я достаточно эмоциональный человек, переживающий. Сегодня, когда такое происходит в нашей стране, невозможно быть полностью счастливым. По большому счету, людям сейчас не до искусства. Я тоже перестал строить большие планы. Сразу после Парижа еду во Львов, где в Национальном музее открывается моя персональная выставка. Так сказать, юбилейная.
— Часто бываете на родине, в Дрогобыче?
— Последний раз был там, наверное, лет пять назад. Не хватает времени. В Дрогобыче живут мои двоюродные сестры. Этим летом дал себе слово побывать в родном городе. Хочу побродить знакомыми улочками, посидеть у себя во дворе, под кронами старых деревьев, вспомнить детство. Мы жили в центре города, в трехэтажном доме, построенном сразу после войны. У нас была большая светлая квартира с высоченными потолками и толстыми кирпичными стенами.
— Кто в вашей семье был творческим человеком?
— Мой отец был профессором, доктором филологии, знал 12 языков. В советские времена его даже преследовали за буржуазный национализм. Мама работала учительницей в школе. А вот прадедушка был художником, расписывал храмы в Запорожской области. Он рано ушел из жизни, в 40 лет, умер от воспаления легких. Прадед был очень талантливым живописцем. Наверное, моя любовь к творчеству — от него. На маму я похож своим отношением к жизни — она была очень правильным человеком. А в отца пошел целеустремленностью, желанием, невзирая ни на что, идти к своей цели. Сколько себя помню, всегда что-то рисовал, лепил. Но направил меня на путь творчества все же отец. Я рос сложным ребенком. Подростком попал в нехорошую компанию, попробовал курить. Помню, в то время мы поехали отдыхать в Трускавец и с папой пошли к его другу-мастеровому, который дал мне в руки резец. Первой моей статуэткой из дерева стал орел. Я страшно им гордился! Сейчас удивляюсь, как не порезал себе руку — инструменты очень острые.
— Правда, что вы несколько раз поступали в художественный институт?
— Лишь с третьего раза мне удалось это сделать. Но я ни о чем не жалею. То время меня закалило и приучило к сложностям. Я ведь чистой воды пэтэушник. Не очень хотел учиться в школе, был таким мальчиком-мажором. Отец сказал: «Не хочешь учиться — иди работать». Меня определили в киевское строительное ПТУ № 29, в котором получил профессию столяра-краснодеревщика. Было непросто, но это хорошая школа жизни. Я начал ходить в изостудию ДК «Большевик», вырезал скульптурки из дерева. Параллельно устроился на работу в «Киев-зеленстрой». Умудрился создать бригаду, занимавшуюся созданием детских полян сказок с известными персонажами. Моими любимыми героями стали «Три поросенка».
У меня даже интервью взяли для газеты «Вечерний Киев», написав, что 18-летний киевлянин делает скульптуры из тополей. Я стал известен! Наша бригада вообще была творческой. Никто не пил, мы устроили себе один творческий день, в течение которого создавали новые эскизы.
— Хорошо за это платили?
— Я мог заработать в месяц 350 рублей, а средняя зарплата в то время составляла не больше 150 рублей. Моя семья тоже перебралась в Киев. Я вкладывал деньги в себя, учебу, покупку инструментов. Любил общаться с людьми, знакомиться с девчонками в метро, ездить в Гидропарк, ходить на дискотеку в «Жабу». Был обычным киевским тусовочным парнем. Но непременно три раза в неделю посещал изостудию. Понимал, что не готов всю жизнь таскать бревна, хочу заниматься чем-то более интересным.
— Помните, какая ваша скульптура имела первый успех?
— Для «Укрреставрации» я отливал в бронзе статуэтки. На Подоле была небольшая галерея, где продавались несколько моих работ. Однажды иностранцы купили за тысячу рублей бюстик размером с кулак. После 40 рублей стипендии я чувствовал себя миллионером! Чуть позже Министерство культуры приобрело мою первую рыбу за две с половиной тысячи рублей. Это были сумасшедшие деньги! По завершении выставки в Центральном доме художника американский коллекционер купил три моих работы. Все заработанное я вкладывал в производство новых скульптур.
— У вас была своя мастерская?
— Она появилась благодаря «Зеленстрою». Я попросил выделить мне нежилое помещение, где мог бы делать эскизы для своих работ. Тогда в центре Киева было полно полупустых подвалов, бывших дворницких. Позже меня хотели оттуда выжить. Но в конце концов я таки купил это помещение. Мастерская на улице Полтавской сохранилась до сих пор. Когда я там работал, везде было чисто, стоял аквариум, и люди, приходя, снимали обувь. Сегодня там не так красиво, и меня это страшно мучит. Признаюсь, я любитель порядка. К этому приучили в институте. У нас, студентов, было правило: перед тем как начать работу, нужно вымыть пол, окна, выбросить ненужные эскизы. Первый день работы в студии был светлым праздником.
— Как появилась ваша первая рыба?
— Это была чистая случайность. Свои первые работы я делал из ржавого металлолома, болтов и гаек. Мои композиции участвовали во всевозможных советских выставках. Однажды меня пригласили в Юрмалу поработать с молодыми художниками. Помню, мы трудились в студии, я лепил голову парня-таджика. Она была плохо закреплена, упала на пол и сплющилась. Я ее поднял и увидел… рыбу. Практически готовую работу! Оставалось лишь добавить к ней маленький хвостик.
— Многие называют вас везунчиком.
— Популярность, как медаль, имеет две стороны. Я улыбаюсь, веселюсь, но ведь никто не знает что у меня внутри и через какие испытания пришлось пройти. Было в моей жизни и сложное время, когда перебивался с хлеба на воду. Чтобы заработать хоть какие-то копейки, делал бетонные вазы для города. Многие, кстати, стоят в Киеве по сей день. Мне всегда хотелось быть свободным художником, а ради этого приходилось многим жертвовать. Не было желания работать на зарплату под руководством художественного совета. И я счастлив, что не создал ни одного бюста Ленина. Ушел в творчество, и оно в результате стало кормить. Первые рыбы, которые появились случайно, начали покупать коллекционеры, Министерство культуры и Союз художников.
— Наверняка вы могли уехать и уже давно жить за границей?
— Я учился в Швейцарии, жил там три года, имел возможность остаться, но все-таки вернулся домой. Почему? Очень просто — я люблю Украину. Несмотря на комфортную жизнь за границей, всегда возвращаюсь в Киев. Мне хорошо здесь, на родной земле.
— Дети получили в наследство от папы художественный дар?
— Знаете, важно ведь не уметь рисовать, а быть художником. Недавно я вернулся из Венеции, где проходит биеннале. Там вообще нет рисунков! Сплошные инсталляции — разбросанные вещи, вырванное с корнем дерево. Быть художником — это понимать, как работает система, влиться в нее. Сегодня эта система вне скульптуры. По крайней мере, в ее традиционном понимании. Мои дети рисуют, лепят, но акцент сделан на саксофон, скрипку и фортепиано. У меня, к сожалению, полное отсутствие слуха, а вот дети музыкально одарены.
— Вы уже достигли того уровня, когда можете работать только в свое удовольствие.
— Я не могу так. Да, я финансово обеспечен. Имею дома, которые построил, квартиру, коллекцию. Но у меня нет бизнеса, позволившего бы сидеть сложа руки. Да и по натуре я деятельный человек. Если не занимаюсь любимым делом, очень плохо себя чувствую. Поэтому каждое утро первым делом иду в мастерскую. А уж потом все остальное: выставки, переговоры, реализация новых идей…
— О чем вы сейчас мечтаете?
— Чтобы нас окружало поменьше грязи и лжи. Был Майдан — наша боль и надежда. Но я понимаю, что половина обещаний, данных там, никогда не выполнится. Одни ведут роскошный образ жизни, другие собирают деньги на АТО. Юноши отдают свои жизни за Украину… Наше общество эмоционально разделилось на несколько групп, а хочется, чтобы все мы были заодно. Чтобы жили в стране, где нет войны и не производятся пушки, не гибли мальчики, которым еще не исполнилось и двадцати лет. Страшно, когда погибают такие молодые, еще не целованные ребята. А ты тут сидишь и философствуешь… Так не должно быть. Мечтаю только о том, чтобы эта страшная война поскорее закончилась.
Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
3062Читайте нас у Facebook
