"Крымчане сейчас многое поняли — особенно те, кто рублем по лбу получил"
О своем любимом Крыме — солнечном, радостном, свободолюбивом — 45-летний симферополец Дмитрий вспоминает с болью: «Мы — Алушта, Ялта, Севастополь, Керчь, Феодосия — жили одной семьей. А теперь даже соседи по лестничной клетке боятся общаться. Скажешь, что любишь Украину, — можешь пропасть без вести, как в сталинские времена».
Дмитрий — опытный айтишник и системный администратор. Но, отказавшись менять украинский паспорт на российский, он остался фактически без средств к существованию. Ведь к «непокорным» украинцам новая власть применяет очень жесткие меры. Узнает, что фирму обслуживал компьютерщик без российского паспорта, — штраф двадцать тысяч рублей (около семи тысяч гривен). Даже давнишние клиенты Дмитрия, относящиеся к его гражданской позиции с пониманием, вынуждены теперь отказываться от его услуг. Дима с семьей решил переселиться в Киев. Первым приехал он сам. Пока обустроится, найдет квартиру и хорошую работу, жена и трое детей остаются в Симферополе. Поэтому, общаясь с «ФАКТАМИ», крымчанин попросил не фотографировать его и не указывать в газете фамилию.
— О том, что Крым, украинский Крым, может превратиться в настоящую тюрьму для тех, кто любит Украину и считает себя ее гражданином, мы не могли даже представить, — рассказывает Дмитрий. — Все началось с Майдана. Сидели на кухне с друзьями или кумовьями — и вдруг оказалось, что мы словно стоим по разные стороны баррикад. Мы с женой сопереживали активистам Майдана, понимали их мотивы, а наши друзья кричали, что это бандеровцы и фашисты. Мы не понимали: ребята, о чем это вы? Мы ведь одна страна! Но доходило до взаимных оскорблений и хлопаний дверями. Наши друзья — замечательные люди, проверенные годами. Но пришлось вычеркнуть друг друга из жизни.
— Вашим детям, наверное, тоже было непросто в учебных заведениях, где большинство сверстников поддерживали Россию?
— Моему сыну семь лет, средней дочери — 13, старшей — 20. Она учится в Крымском инженерно-педагогическом университете, на факультете иностранных языков. Выучила английский и немецкий языки, теперь взялась за турецкий. В ее вузе студенты всегда были открытыми и свободно выражали свои мысли. После Майдана их мнения разделились — одни ходили с транспарантами к памятнику Ленина, другие — с украинскими флагами к памятнику Шевченко. Это не мешало им общаться и учиться вместе. Но после референдума свобода мысли кончилась. Всех, кто ходил с украинской символикой, вызвали на ковер и приказали «прекратить провокации».
— Расскажите о референдуме. Вы ведь были очевидцем.
— Я четырежды заходил на свой участок. Конечно, не голосовал, а просто наблюдал. Народа было очень мало — единицы. Вечером, увидев полупустые урны, я наивно предположил, что референдум не состоялся. Но когда опубликовали результаты экзитпола, по которым явка составляла 99 процентов, а потом выяснилось, что голосовать пришло… 123 процента крымчан, даже не знал, что думать. Все происходящее казалось бредом, нелепицей.
После референдума «гаврики» (так мы назвали «зеленых человечков» с оружием) наводнили полуостров. Впервые они появились у нас еще в конце февраля. Помню, тогда был митинг под Верховным Советом Крыма: прошел слух, что депутаты собираются решать дальнейшую судьбу нашей автономной республики. Там толпились казачки, выкрикивали лозунги. В толпе задавили какого-то дедушку — это была первая жертва аннексии Крыма. Потом вышли Рефат Чубаров и Сергей Аксенов, попросили всех разойтись. А ночью вооруженные боевики захватили Верховный Совет и начали блокировать военные части. Российские снайперы убили двух украинских солдат, которые пытались сдержать штурм. Вокруг военных частей стояли БТРы и КамАЗы с вооруженными людьми. Мы спрашивали, кто они, зачем приехали. Ответ был один: уходите или будем стрелять. Украинским военным мы старались помогать по мере сил. Бросали им через забор «мивину», каши, сухпайки, сигареты…
— Боевики вас преследовали за это?
— Пытались преследовать, но до референдума делали это не жестко. А когда появилась «самооборона» — вооруженный сброд невменяемых людей, в Крыму стало по-настоящему опасно. Мой товарищ как-то шел с женой по площади Ленина, где начинался пророссийский митинг. Друг высказал свое недовольство и хотел идти дальше. «Самообороновцы» догнали его и взяли в плен. Пять суток держали в подвале, морили голодом, били. А потом повели на расстрел. Завесили стены полиэтиленом («чтобы кровью не испачкать»), прицелились в голову… Бах! — вхолостую. Он сидит в оцепенении, не может пошевелиться, а они ржут. И так пять раз подряд. На пятый раз он был в таком состоянии, что ему уже было все равно, убьют или нет. Хорошо, жена сумела через знакомых найти его и вытащить оттуда. Друг не поменял своих убеждений, но психика у него пошатнулась. Он всего боится и говорит шепотом даже на улице.
Травля касается даже детей, чьи родители не поддерживают Россию. Моя средняя дочь училась в классе, где все предметы велись на украинском языке. Сразу после референдума у них сменили классного руководителя. Пришла настоящая сепаратюга. Украинские классы, как и предмет «украинский язык», ликвидировали на всем Крымском полуострове. Даже в тех школах, которые по уставу являются украинскими, дети теперь учились на русском. Писать диктанты и сочинения они не могли, математических терминов не понимали. Школьники путали буквы и звуки, оценки снизились. В общем, мрак. У нас в школе рідну мову оставили только в субботу, как один час факультатива. Несмотря на то, что школа пятидневная. Думали, никто не будет ходить в выходной. Но класс пришел в полном составе. В вышиванках! Об этом узнал директор, был жуткий скандал…
Когда дочь заболела гриппом, она неделю пролежала дома. Я вызвал врача. Участковая нехотя пришла только на второй день, прописала лечение, но отказалась давать дочери справку в школу — мол, у родителей нет российских паспортов. Мы повели дочку в школу без справки. Отсутствие по болезни классная руководительница засчитала за прогул и сказала, что в четверти нам теперь «светит» двойка по биологии. Дочь пыталась пересдать, но учительница биологии заявила, что примет ее лишь в сентябре и спрашивать будет не материал пропущенной контрольной, а годичный курс биологии. Мы с женой возмутились и пошли в школу разбираться. Сказали, что с таким отношением учиться вообще не хочется. Классная руководительница страшно обрадовалась: «Так вы уходите? Ну слава Богу! Идите, Христа ради, из нашей школы. Вот ваши документы». Раскрываем дочкин табель — а там по биологии стоит заранее поставленная… тройка. То есть все вопросы по предмету были закрыты, преподавательница просто хотела поиздеваться над нашей дочкой и испортить ей лето зубрежкой.
— И где же теперь будет учиться ваша дочь?
— Мы перевели ее на дистанционное обучение. Это удобно. Не нужно ходить каждый день — только на начитку и сессию, как в институте. Только бы у нас не потребовали российских паспортов! Мы ведь свои все равно не поменяем, хоть это влечет за собой огромное количество проблем. Я, например, теперь без работы — раньше был системным администратором в милиции, но пришлось уволиться. Мне предлагали остаться, сулили большую зарплату в рублях, но я сказал, что украинец и менять гражданство не намерен. Без паспорта не дают медицинской страховки, а еще возникают большие проблемы с коммунальными платежами — нужно ведь перезаключать договора с «Крымгазом» и «Крымэнерго». Боюсь, мы скоро останемся без тепла и света и в конце концов без квартиры тоже.
— А продать ее нет возможности?
— Для заключения сделки тоже надо иметь российский паспорт, да и стоит наша квартира сейчас дешево, потому что в Крыму пока не решен вопрос с легализацией имущества. Зато аренда жилья подорожала — на полуостров из России приезжают в командировку силовики, а денег у них много. Самая дешевая квартирка обходится в 20 тысяч рублей в месяц (около 7 тысяч гривен). Цены на продукты тоже очень высокие. Мясо стоит 380 рублей (140 гривен) за килограмм. Пастеризованное молоко — 80 рублей (около 29 гривен). Рубли номиналом больше, и кажется, что ты сразу стал богаче. После референдума зарплаты и пенсии увеличили в три раза. Люди были счастливы. Первоначальный коэффициент рубля к гривне был 3,7. Теперь он упал до 2,9, а после нового года обещают 2,7. Власти объясняют: мол, прежний курс был рекламным, «референдумским», мы вам из российского бюджета платили. А теперь привыкайте жить скромнее.
Народ чувствует себя обманутым: ведь у тех, кто проголосовал за Россию, был аргумент — финансовое благополучие. Теперь его не стало. А сколько денег люди просто потеряли! Россия ведь обещала, что гривня будет в ходу до конца августа 2014 года. Но в конце июня вдруг новость: с завтрашнего дня принимаем только рубли. Гривни не сдашь, не обменяешь.
То же самое произошло с мобильной связью. Вдруг перестали работать все украинские операторы. А крымские симкарты «WinMobile» работают только на территории полуострова. Мы как в тюрьме!
— Неужели даже сейчас крымчане не осознают, что совершили ошибку?
— Многие уже понимают, насколько с Украиной было лучше. Но боятся говорить об этом. Мы стали очень осторожными. Политические взгляды человека могут всплыть только случайно. Помню, чинил компьютер у знакомой, муж которой родом из Мурманска. Был уверен, что семья — за Россию. Вдруг у хозяйки вырвалось: «Зачем он нужен был, этот референдум?» Я удивился, переспросил, и выяснилось, что супруги поддерживают Украину. Теперь мы дружим, ходим друг к другу в гости.
Мой кум, с которым мы перестали общаться после его криков про «крымнаш», теперь пытается влиться обратно в нашу семью. У него прогорел бизнес: раньше он каждый месяц возил из Киева на полуостров полную фуру китайских лампочек, а теперь на границе его не пускают. Он продал автомобиль и за эти деньги пытается прокормить семью. К нам прибежал: «Я за Украину! Я и на референдуме не был». Я ему: «Слава, что ты врешь?» — «Ладно, был, но голосовал неискренне. Ребята, я раскаялся, честно». Люди сейчас многое поняли — особенно те, кто рублем по лбу получил.
Но есть и такие, кто укоренился в своей пророссийской идеологии. Приезжал к нам бывший однокашник, врач-гинеколог, который переехал в Питер. Меня как раз дома не было, так он жену стал поздравлять с новым статусом Крыма. Супруга, хоть сама русская по крови, его… с лестницы спустила. Мы с такими не церемонимся. Но определить, кто есть кто, удается не сразу.
Вот сейчас ехал в Киев, воспользовавшись «BlaBlacar» (интернет-программа, позволяющая найти попутчиков и уменьшить затраты на топливо. — Авт.). Водитель был из Алушты, один пассажир — из Севастополя, я — из Симферополя. Едем, о погоде-птичках-солнышке говорим. Осторожничаем. Но по каким-то неуловимым особенностям, взгляду, определяем, что мы свои. Начинаем говорить открыто. Оказывается, все — за Украину. У водителя тоже нет российского паспорта. Проезжаем российскую границу (где нас обыскивали чуть ли не до нижнего белья), пересекаем украинскую — и водитель гордо цепляет на машину украинский флаг. Как же здорово было!
— Здесь дух другой…
— Однозначно! Выезжаешь с оккупированной территории — и явственно чувствуется запах свободы. Мы с женой, конечно, боремся за свою независимость и в Симферополе, но нам просто перекрывают кислород. Дети, воспитанные в духе любви к Украине, вообще не смогут там жить. Недавно был случай: ко мне домой зашел клиент, бывший сослуживец — подполковник милиции, теперь гражданин России. Стоим, обсуждаем поломку в его компьютере. И тут бежит мой семилетний сын: «Папа, там вражеский флаг висит. Давай мой пистолетик — буду вас от москалей оборонять»… Но мы ребенка не ругаем — если ему закрывать рот, вырастет приспособленцем. Наоборот, рассказываем об Украине, стараемся хотя бы раз в неделю всей семьей говорить на мові, читаем украинские сказки. И искренне верим, что придет время, когда по Симферополю можно будет спокойно пройтись в вышиванках. Потому что Крым действительно будет наш. Украинский.
Фото в заголовке с сайта glavnoe.ua
27746Читайте нас у Facebook
