Бывшая пленница Алиса Коваленко: "В Песках мне стало ясно, что это — война. В мае 2014-го это осознавали не все"
«Как они бросили тебя на парапет? Вот так?» — парень с металлическими нотками в голосе хватает за шиворот хрупкую девушку и швыряет на ограду. По нескольку раз задает одни и те же вопросы, заставляя заново переживать один из самых страшных дней в ее жизни. Под занавес измученная девушка, раздевшись, садится в воображаемую ванну и, беспомощно съежившись, обхватывает себя руками. Будто пытается защититься от своего мучителя, во власти которого сейчас находится…
Это реконструкция одного дня из жизни 28-летней Алисы Коваленко, киевского кинорежиссера, автора документального фильма о событиях на Майдане и на Донбассе «Алиса в стране войны» («Alisa in Warland»).
В спектакле «Плен», поставленном в киевском Театре переселенца, Алиса играет саму себя. В мае 2014 года она провела в плену пять дней.
Партнер Алисы по сцене — не следователь, а профессиональный психотерапевт и военный психолог Алексей Карачинский. Он постоянно работает в лаборатории Театра переселенца («ФАКТЫ» уже писали об этой уникальной сценической площадке). Реконструируя в подробностях тот страшный день из жизни своей пациентки, он заставляет Алису таким образом заново пережить и «выплакать» долго мучивший ее кошмар.
*Алиса Коваленко и военный психолог Андрей Карачинский в спектакле «Плен»
Настоящий же следователь-оккупант, российский офицер по кличке Гром, допрашивал Алису Коваленко в здании горисполкома оккупированного Краматорска. Он стоял в ванной комнате, рядом с наполненной ванной, в которой, сжавшись в комок, сидела обнаженная Алиса.
— Я тут самый добрый, слышишь? А ты меня вынуждаешь, — кричал Гром так, чтобы его слышали в соседних кабинетах сослуживцы, допрашивающие других заложников. — Понимаешь, я не могу ничего из тебя не выбить. Я должен что-то выбить. С кем ты работаешь?
Услышав рингтон на телефоне пленницы «Як поборем воріженьків, не буде в нас лиха…», Гром схватил мобильный Алисы и, выбежав в коридор, закричал:
— Смотрите, фашистку поймали! Она нас всех убить хочет, слышите?
Правда, потом Гром всячески пытался убедить заложницу в том, что «выбивать показания» из тех, кто не на стороне оккупантов, — его рутинная обязанность, вот, мол, он и старается не ударить лицом в грязь перед начальством и сослуживцами.
— Мы не звери, видишь, вашу музыку слушаю, — Гром ставил в магнитолу диск с песнями «Океана Эльзы». — Мы же братские народы! Ты что, мира не хочешь?
Оккупант уверял пленницу, что приехал из России «братьев поддержать». Алиса ведь тоже — часть братского народа. А значит, она под его… защитой. До той поры, пока «он добрый».
— Ты мойся, мойся, расслабься, — говорил Гром, подавая заложнице полотенце…
Многие зрители признались, что после спектакля в Театре переселенца им хочется не просто укутаться, а поскорее залезть под одеяло с головой, молясь, чтобы все только что увиденное не приснилось ночью. В квартире Грома Алиса провела пять дней.
Он водил ее в горисполком, в столовую, где обедали все «защитники» (в том числе известный боевик Бабай), покупал ей сигареты. Уходя на работу, оставлял одну в квартире, предупреждая, что бежать ей некуда — город оккупирован. Это понимала и сама Алиса.
— Осознавала, что бежать было некуда — вокруг незнакомый город, где неизвестно кто и чем дышит, — вспоминает Алиса Коваленко. — Мне повезло — меня не бросили в подвал и не избили, как двух местных жительниц, которые помогали украинским военным. Но на пятый день не выдержала…
Не найдя в квартире ни ручки, ни карандаша, Алиса нацарапала ножом на картонке «Я больше так не могу» и отправилась на «работу» к Грому — в горисполком. Просить, чтобы ее или отпустили, или поместили в подвал к остальным. Гром отпустил. Девушка уехала сначала в Донецк, где ее ждал ее друг, французский журналист, а оттуда почти сразу — в Киев. Поезда из Донецка тогда еще ходили.
В плен Алиса Коваленко попала, когда ехала с блокпоста украинских военных — он располагался у дороги между Краматорском и Славянском. Оба этих города тогда были оккупированы.
— Уже потом поняла, что поездки на украинский блокпост, находившийся между оккупированными городами, как в западне, были безрассудством, — рассказывает Алиса Коваленко. — Я садилась в маршрутку или в такси до Славянска и выходила на украинском блокпосту. Обратно добиралась на такси, которое ловила на дороге. Вероятно, не осознавала, что сторонники сепаратистов могли «сдать» меня в любую минуту, что в конце концов и произошло.
…"Ноги шире, руки на парапет!" — на сцене мужики с автоматами вытряхивают сумочку заложницы. Женщины, в сопровождении которых Алису везут в горисполком, просят у старшего разрешения… избить ее. Следователь Гром заставляет читать страницы из личного дневника, который был у Алисы при себе. Зрителям кажется, что носить с собой дневник и хранить sms-ки в телефоне было неосмотрительно. Но в то же время этот дневник и sms-ки любимому спасли девушку — оккупанты поняли, что она и правда журналист, а не корректировщица артиллерийского огня.
— Это моя личная история, которая развивается от Майдана до Донбасса, — говорит Алиса. — В дневнике — канва будущего фильма. Я приехала в Донецк накануне так называемого «референдума» вместе со своим парнем, французским журналистом. Ему как иностранцу позволяли работать в Донецке, в то время как украинским журналистам в аккредитации уже отказывали, да и просто не давали работать. Снимала, как захватывали здания, срывали и жгли украинские флаги. В какой-то момент сепаратисты заметили, что я снимаю, и потребовали удалить запись, сказав, что не только аккредитации не получу, но и вообще попаду в подвал. Другому журналисту пришлось уехать после того, как он выложил в «Твиттере» пост о парне, проголосовавшем на так называемом «референдуме» в Славянске за «ДНР» девять (!) раз.
Алиса больше не въезжала в Донецк, но много раз бывала в Донецком аэропорту и в Песках — в районе аэропорта. Она приехала туда в октябре 2014 года и пробыла в общей сложности два месяца.
*В Песках, которые находятся в районе Донецкого аэропорта, Алиса осенью 2014 года провела два месяца (фото со страницы Алисы Коваленко alisa.org.pl)
— В Песках мне стало ясно, что это — война, — признается Алиса Коваленко. — В мае это осознавали еще не все.
В мае Алиса вместе с солдатами на блокпосту у дороги пережидала обстрелы в… палатке. Потому что еще не были вырыты окопы. Окапываться бойцы стали уже при ней.
— Они ребячились, разыгрывали «боевые» сцены, бросая друг в друга патроны, — улыбается Алиса. — Затем нашли крота и стали играть с ним. Иногда запускали сигнальные ракеты — просто ради красоты! Меняли тушенку на пиво, играли в слова в палатке под дождем…
На блокпосту, жизнь которого снимала Алиса Коваленко, большинство составляли ребята из 25-й десантной части. Но были и вчерашние бойцы отряда «Беркут».
«Беркутовец» Миша рассказал Алисе, что хотел голосовать за Порошенко. «Беркутовец» Паша мечтал после войны стать священником. А «беркутовца» Витю понимала только 14-летняя сестра, потому что его родители из Ивано-Франковска поддерживали Майдан и презирали сына за то, что он не перешел на сторону протестующих. Все эти ребята знали, что они здесь защищают Украину. Но некоторые «беркутовцы» все еще опасались бойцов Национальной гвардии, где были участники Майдана, — блокпост нацгвардейцев располагался за полем в десяти минутах ходьбы от их блокпоста.
Самыми потерянными, по словам Алисы, были солдаты-контрактники из Луганска и Донецка. Они очень боялись за свои семьи.
— Однажды вечером у 20-летнего парня из Донецка произошел нервный срыв, он плакал и просил забрать его отсюда, — вспоминает Алиса. — Через пару дней его и еще нескольких ребят эвакуировали вертолетом. Официально написали, что «по состоянию здоровья». А «Сын сепаратиста» из Луганска остался. Такое прозвище парень получил потому, что его родители поддерживали сепаратистов, и отец бойца пообещал… убить сына, когда тот вернется домой.
Жизнь в «военно-полевом» братстве открыла Алисе неизведанные грани человеческих взаимоотношений и переживаний. Итогом стал ее документальный фильм «Алиса в стране войны». Его уже демонстрировали в Амстердаме и Женеве. В Украине киноленту покажут на Международном фестивале документального кино о правах человека Docudays UA, стартующем в Киеве 25 марта.
— Мой фильм о том, как ко всем приходит осознание войны, о том, как оно пришло ко мне, — делится Алиса. — А спектакль — об ощущениях человека, находящегося в чужой власти, в неизвестности. То, что произошло со мной в плену, я в полной мере осознала лишь после того, как рассказала об этом своему другу Георгу Жено (режиссер Театра переселенца. — Авт.). Георг был первым, с кем я поделилась. Так и родилась идея спектакля «Плен».
…Документальные постановки в Театре переселенца почти не репетируют. А увидевшие их зрители не советуют героям часто играть свои роли. Ведь показывая публике столь сильные переживания, с каждым таким спектаклем актер «выгорает».
4891Читайте нас у Facebook
