Алла Боссарт: "Теперешнее состояние моих соотечественников меня пугает"
В средствах массовой информации и соцсетях Аллу Боссарт называют «женщиной огромного масштаба». Известный журналист (работала в «Огоньке», «Московских новостях», была обозревателем «Новой газеты»), критик, сценарист, публицист, прозаик, а теперь еще и «молодой начинающий поэт» — как называет себя сама. Самоирония, сарказм и остроумие Аллы Борисовны восхищают всех, кто читает ее статьи, стихи, книги и посты в «Фейсбуке».
— Давайте начнем с самой животрепещущей темы — российско-украинских отношений…
— Мне кажется, что сейчас этот вопрос зашел в абсолютно неразрешимый тупик. В первые месяцы, в первый год этой войны для людей, придерживающихся какого-то либерального вектора, было совершенно очевидно, кто все начал, кто первый пошел в наступление, кто развязал конфликт, — говорит Алла Боссарт. — Мы знали, что именно Россия стоит у истоков, что во всем виновата наша страна.
Но потом эта страшно затянувшаяся гнойниковая болезнь ушла вглубь и пустила метастазы. Образовалось какое-то хитросплетение. Все стало так сильно усложняться! Я, например, с ужасом узнала, что регулярные украинские части тоже мародерствуют, что мирное население страдает не только от российских военных, но и от украинских…
Я человек не военный, не политолог, не специалист, мне крайне сложно сейчас эту ситуацию вообще как-то проанализировать и найти хоть какой-то положительный выход из нее. Не вижу, кто сейчас может вытащить обе наши страны из этого страшного котла. Даже не назову человека, который мог бы указать какие-то пути решения. Думаю, что более запутанной и более загадочной ситуации в новейшей истории, чем война России с Украиной, вообще не существует.
— Я свидетель многих событий на востоке Украины. На мой взгляд, если остановится Путин, все остальные, как говорит нынче молодежь, сдуются.
— Поскольку много читала об этом, знаю тех, кто воевал, мне кажется, что война — вещь исключительно заразительная. Кроме Путина, там, на востоке, в Донбассе, есть еще силы. И я не уверена, что они прекратили бы войну, если бы он остановился.
— Увы, ситуация становится все более странной, это отмечают все. Ужас в том, что гибнут и калечатся люди.
— Вот, собственно, об этом и говорю.
— Кажется, что в ближайшее время взаимопонимания между украинским и российским народами не достичь. Как считаете, есть хотя бы перспектива восстановить более-менее приемлемые отношения? Задаю этот вопрос всем россиянам.
— В последние два-три года неоднократно бывала в Украине. Не видела и не вижу там неприязни. Нет чувства вражды ни со стороны России к украинцам, ни со стороны Украины к россиянам. На удивление царит здравомыслие и с одной, и с другой стороны. У меня нет ощущения, что украинцы испытывают какой-то негатив лично ко мне и к моим соотечественникам. Я этого не чувствую.
— Но к вам и не может быть негативного отношения.
— Нет! Я не особый случай! Наоборот. Поскольку я персона публичная, всякое мое слово воспринимается более остро, чем даже нападки других. Были моменты, когда я позволяла себе некие упреки в адрес киевлян, Майдана и огребала по полной. В мой адрес высказывались так, что прилюдно даже повторить не смогу. Но в то же время помню, с какой душой нас принимали, когда мы приезжали большими делегациями в Киев. Мне кажется, если бы прекратилось это безумие с войной, отношения нормализовались бы очень быстро. Коренная связь между народами такая глубокая, такая тесная, что ее основу ничто не сможет нарушить.
— Точки зрения российской интеллигенции поляризовались. Многие высказываются в адрес Украины так, что оторопь берет… А несколько лет назад вы утверждали, что приметы современной России — цинизм, безответственность, лживость власти, безысходность. Сейчас что-то изменилось?
— Сегодняшняя Россия меня страшно удручает. Прежде всего потому, что она на моих глазах все глубже и глубже раскалывается на два лагеря. Одно крыло — мои единомышленники, так называемая либеральная публика, которая старается понять, что происходит, и отнестись критически к политике государства. Второй лагерь — так называемые «ватники». Их очень много, их — большинство. Они абсолютно легко и бестрепетно принимают на веру все, что говорят по федеральным телеканалам, пишут в официальных СМИ и так далее. Без малейшего сомнения и критической оценки проглатывают всю эту пропаганду.
Я говорила когда-то о цинизме. Ну да, он российскому народу присущ. Слава Богу, кстати. Потому что состояние общества всегда настолько зыбко, что только цинизм может помочь как-то выстоять в этом непрочном равновесии. Но сейчас самой трудноразрешимой проблемой является, как мне кажется, наоборот, — доверчивость российского населения. Оно совершенно на грани психопатии. Такими легковерными могут быть лишь младенцы. Но когда взрослые люди, не задумываясь, верят всему, что им говорят, это вызывает большие опасения. Теперешнее состояние моих соотечественников меня пугает. Я вижу проявления этой патологической доверчивости даже в своем ближнем окружении. А круг так называемых восьмидесяти шести процентов расширяется. Людей, которые считают Путина, условно говоря, спасителем России, становится все больше. И к ним все чаще присоединяется интеллигенция, люди мыслящие. А наш кружок все сужается и сужается. Вот что страшно, понимаете?
— Вы журналист экстра-класса, сильный прозаик. Как стали «молодым поэтом»?
— Я давно уже не журналист. Пишу прозу и считаю себя достаточно профессиональным прозаиком. Что до поэзии, то это вещь на самом деле необъяснимая. Сама не знаю. Не сказала бы, что это влияние мужа-поэта. Не понимаю, почему это произошло. Меня очень сильно «прорвало», когда мы поселились в Израиле (с 2011 года Алла Боссарт и ее супруг Игорь Иртеньев живут на две страны. — Авт.). Мне надо было найти какой-то канал самовыражения. И ни проза, ни тем более журналистика для этого не годились. Для меня эмиграция стала крайне жестоким переживанием. Я до сих пор не перестрадала.
— Вы всегда улыбаетесь, такая легкая, остроумная, изящная, порой язвительная. Не верится, что пережили такое, чего врагу не пожелаешь. Книгу «Гипсовые крылья» без слез читать нельзя.
— Написала обо всем, через что прошла, что пережила (в 1997 году 15-летняя дочь Аллы Боссарт, упав с восьмого этажа, получила травмы, несовместимые с жизнью. Вера находилась в коме, перенесла множество операций, потом заново училась ходить… — Авт.). Думаю, всякая нормальная мать в такой ситуации вела бы себя так же, делала бы все возможное. Я делала… Ну как? Моя роль заключалась в том, что я искала: врачей, людей, которые помогут. Муж очень сильно меня поддержал. Без него не справилась бы.
Знаете, мы живем в очень странном государстве, где можем рассчитывать только на себя и друзей. Поэтому сейчас в России нет вещи важнее, чем волонтерство и благотворительность.
В моем окружении много людей, которые занимаются спасением, точнее, лечением детей с разными хроническими заболеваниями. Очень много детей с неизлечимыми душевными травмами, со спинальными болезнями, с аутизмом и еще множеством других хворей. У нас прекрасные врачи, но нет системного подхода к лечению людей вообще и детей в частности. Поэтому крайне важна работа людей, которые своими нечеловеческими усилиями поднимают очень большие энергетические ресурсы. Благодаря им начинается структурная, системная деятельность по спасению многих. Я в свое время занималась Верой кустарно.
— После трагедии с дочерью прошло без малого двадцать лет. Сейчас она известный художник. Ее персональные выставки проходят в Москве, Украине, Израиле, США, картины покупают музеи. Работы Веры вызывают разные эмоции. На них не взглянешь походя. Хочется остановиться, подумать, разглядеть. Персонажи живут, двигаются, дышат. Она советуется с вами по поводу своих картин?
— Совсем не советуется и абсолютно к моему мнению не прислушивается. Она очень много рисует. А я решаю чисто организационные вопросы. Нахожу галерейщиков, возможности выставить ее работы. Что я могу сделать? Ничего. Только быть менеджером, продюсировать как-то.
— Теперь о вашем «веселом браке», как его назвал Игорь Моисеевич. В прошлом году он сказал мне, что, если бы не было так весело, вы друг друга давно поубивали бы. По его выражению, вы «сидите в разных комнатах и «макаете» друг друга в «Фейсбуке».
— Мы действительно сидим в разных комнатах. Каждый за своим компьютером. Но не можем долго не общаться, поскольку очень нуждаемся друг в друге.
Мы не умеем вместе отдыхать. Если на две недели куда-то отъезжаем от места, где можем работать, начинаем тяготиться. Нам сложно. Мы не приспособлены для совместных путешествий, как иные ездят на машине куда-то. Не водим машину. На пляже я могу долго лежать, Игорь не может. Я люблю кататься на лыжах, он не умеет. Отдыхать вместе мы не можем, да и не хотим.
Не скажу, что не можем жить друг без друга. Это неправда. Можем. Более того, нуждаемся в одиночестве. Но в то же время нуждаемся в том, чтобы после «изоляции» посидеть за столом, попить винца, поговорить, посмеяться. Без этого — никак.
— В одной из анкет, отвечая на вопрос об идеальном мужчине, вы написали: папа, Иртеньев и Ходорковский. А Ходорковский при чем?
— Михаил Борисович произвел на меня очень сильное впечатление во время слушания его дела (один из самых богатых людей России, владелец компании «ЮКОС» был осужден по обвинению в хищениях и неуплате налогов, отсидел 10 лет в тюрьме. — Авт.). Необычайно мужественно себя вел. Ведь он был не просто среднего уровня благополучным бюргером, а хозяином жизни, баловнем судьбы. И этот человек, сброшенный с Эльбруса куда-то в геенну огненную, не потерял лица. Это очень дорогого стоит. Это меня восхищает. Я считаю, что он был мужик на пять с плюсом. Второй такой — Платон Лебедев (российский бизнесмен, осужденный по одному делу с Ходорковским. — Авт.).
— Ходорковский имеет какие-либо перспективы возглавить государство?
— Нет, конечно. При теперешнем положении дел, при нашей политике, при том, что он вообще живет не в России. Он совсем не популярный сейчас человек.
— Не конкурент Путину?
— Абсолютно. Скажу вам больше. Я вообще не вижу человека, который мог бы сегодня набрать какое-то количество голосов на выборах, чтобы конкурировать с Путиным. Хотя мне очень импонирует Навальный.
Наш электорат такой дохлый и такой внушаемый. Вообще, не понимаю, что будет в тот момент, когда закончится возможность пребывания Путина у власти, когда он исчерпает все сроки. Может, он вынет из рукава кого-нибудь, как его в свое время вынул Ельцин. Или опять повторится история с Медведевым. Черт его знает. Сегодня не вижу реальной силы в стране, на которую можно было бы ставить. Ее нет.
— А что можете сказать о положении дел в Украине? Интересен взгляд со стороны.
— Знаете, об этом вправе говорить только те, кто живет там и варится в этом бульоне. Если честно, мне не очень нравится, что происходит у вас. Потому что ваша сегодняшняя власть ничем не лучше, как мне кажется, той, что была раньше. Еще Бисмарк сказал, что «революцию готовят гении, осуществляют романтики, а ее плодами пользуются мерзавцы».
Например, я читала — не знаю, можно ли этому верить, — что в Украине так же преследуется инакомыслие, как оно преследовалось раньше, только с другим знаком. С одной стороны, это закономерно, с другой — очень пугает.
У меня много друзей, они страшные болельщики Украины, я и сама болельщик. Они считают, что происходящее сейчас у вас в корне отличается от того, что происходит у нас. Не в плане власти, а в плане народа. Ваш народ сумел настоять на своем, подняться и сделать что-то. Да, это так. Но все равно существуют законы истории. И по этим законам к власти пришли те, кто должен был прийти.
Мне кажется, потребуется еще очень много времени, чтобы ваша страна научилась жить по нормальным демократическим законам. Я не вижу в Украине аналога Франции или Польши или какого-нибудь другого западного государства. Все-таки Украина ближе к России, и обе они ближе к Советскому Союзу, чем к развитым европейским странам. Все безумно сложно.
— Выступлю оппонентом. На мой взгляд, мы все-таки уходим от «совка»…
— Очень хочу ошибаться. Все-таки Украина достаточно долго получала инъекции Советского Союза. И так быстро от этого не избавишься. Хотя мне процессы в Украине нравятся больше, чем-то, что происходит в России.
Фото из «Фейсбука» Аллы Боссарт
7577Читайте нас у Facebook
