Олег Шульга: "Как ни цинично это звучит, но война — это тоже работа"
Ровно два года писался сценарий военного детектива «Позывной «Бандерас». В его основу положены дневники нацгвардейца добровольческого батальона Кульчицкого Сергея Башкова с позывным «Индеец». Он же стал и одним из персонажей будущего фильма. Съемки «Позывного «Бандерас» начинаются в мае. А уже завтра, 20 апреля, актеры на две недели поедут на полигон в Кировоградскую область, чтобы освоить азы военного искусства. В командировку отправится и исполнитель главной роли — актер днепропетровского театра «Верим!» Олег Шульга. Правда, ему учиться военному делу не придется. Олег прошел боевое крещение на фронте, в зоне проведения АТО. Актер признается, что время, проведенное на передовой, стало для него одним из самых серьезных жизненных испытаний.
*В фильме «Позывной «Бандерас» Олег Шульга играет главную роль. Фото из «Фейсбука»
— Известно, что завтра съемочная группа отправляется на полигон. Уже готовы к военным учениям?
— Едет целая группа актеров, которым предстоит играть роли бойцов. Учения предстоят серьезные. Особенно для тех, кто окажется в подобных условиях в первый раз. Зритель будущего фильма должен верить происходящему на экране, поэтому у нас все должно быть по-настоящему — от навыков владения оружием до строевой подготовки. Несмотря на то что я успел повоевать, тоже буду на полигоне со всей съемочной группой. На актерском языке это называется погружением в материал. Признаюсь, с удовольствием поеду на полигон.
— У вашего героя очень красивый позывной — «Бандерас».
— Мне кажется, он несколько претенциозен. Но это была задумка сценаристов, а мне лишь остается попробовать ее оправдать. «Бандерас» — такой супергерой, разведчик, который в своих рядах ловит преступников. Честно говоря, я с нетерпением жду начала съемок. Тем более что уже приходилось работать с режиссером картины Зазой Буадзе.
*В театральных постановках Олег Шульга (справа) нередко выходит на сцену вместе со своим братом (в центре)
— А у вас на фронте был позывной?
— С позывным у меня связана особая история. По сути, у меня его не было. Вернее, меня называли по имени — Олег. Когда стал вопрос о том, что каждый из нас должен придумать себе позывной, я почувствовал себя из-за этого как-то неловко. Знаете, это как выпячивать свое геройство, выдавать себя за какого-то другого человека. В тот момент мне показалось совершенно нескромным придумывать себе какие-то новые имена. Поэтому на протяжении всей службы меня называли просто Олег.
— Часто вспоминаете время, которое провели на передовой?
— Я понял, что от этих воспоминаний не уйти никогда. Прошло уже около двух лет, как я вернулся с фронта. Жить, не думая о том, что сейчас в моей стране идет война, невозможно, по-моему, для каждого украинца. Но воспоминания о времени, когда я служил, чаще связаны с людьми, моими побратимами. К сожалению, повод для этого бывает и грустный. Но вот на прошлой неделе, когда меня поздравляли с днем рождения ребята, с которыми воевал, было очень приятно. Аж защемило сердце. Эти люди после того, что мы пережили, стали для меня очень близкими.
— Вы ушли на фронт осенью 2014 года. Понимали, что вас в любой момент могут призвать?
— Конечно, тогда об этом думали все, кто попадал под призыв. В то время я служил в днепропетровском театре, играл во многих спектаклях и, конечно, как многие мои коллеги, следил за тем, что происходит на Донбассе. Собственно, я всегда старался быть там, где решаются какие-то важные моменты для моей страны. Так было в 2004 году, когда я в один день собрался и уехал в Киев, поддерживать Майдан. Подобное случилось и в 2013 году. Так или иначе каждый из моих родных, друзей, был включен в процесс, происходящий на Майдане.
Я приехал в Киев под Новый год. Тогда еще не пролилась первая кровь, не было жертв и оставалась надежда, что мы перестоим мирно. Я провел на Майдане несколько дней. Знакомых у меня не было, но тогда в центре Киева среди многих палаток были представители разных землячеств. В том числе и Днепра. Я просто пришел в их палатку и сказал ребятам: «Я с вами». Потом вернулся в Днепр, продолжил работать, постоянно отслеживая события, происходившие в центре Киева. В начале весны стало понятно, что будет война. Помню, я тогда пошел в военкомат, уточнил все свои данные, понимая, что в любой момент могу быть призван на фронт.
— Как отреагировали на это ваши близкие?
— У меня большая семья, слава Богу, живы родители. Честно говоря, я готовился к тяжелому и изнурительному разговору со своей родней, когда решился идти на фронт. Но жена, родители приняли эту новость стоически, немногословно. Единственным, кто плакал, был мой десятилетний сын. Я благодарен своей семье за то, что она меня поддержала. Родственники тут же стали помогать собирать все необходимое для службы. Начали искать бронежилет, каску, берцы.
— Как вас призвали?
— Это произошло в августе 2014 года. Тогда и речи не было о каком-то обеспечении призывников. Тем более в батальоне, куда я был направлен, сказали, что через десять дней нас уже не будет в Днепре, мы отправимся на фронт. В авральном режиме купили для меня полную амуницию. Правда, для этого пришлось достать все заначки и даже похоронные сбережения. Я был экипирован от и до, включая аптечку.
— Вас действительно отправили на фронт всего через десять дней после призыва?
— Слава Богу, этого не случилось, мы просидели в учебке два месяца. До этого в армии я не служил. Когда учился в университете, как и все, проходил военную кафедру. К моменту призыва умел лишь собирать и разбирать автомат, ни разу из него не выстрелив. Не помню, чтобы в учебке мы делали какие-то непосильные вещи. Все можно было пережить, преодолеть. Все, кроме страха. Когда из военкомата нас, шесть человек, привезли в батальон, командир построил нас, чтобы еще раз спросить, готовы ли мы идти на фронт. До этого нам уже объяснили, что не все смогут вернуться домой. Когда нас построили, командир произнес: «Вы сейчас еще можете отказаться». И вот тогда из шести человек четверо развернулись и ушли. Я остался.
— Помните, о чем подумали в тот момент?
— Казалось, вся жизнь в одну минуту пролетела у меня перед глазами. Я подумал о родителях, жене, детях. Знаете, у меня была четкая уверенность в том, что беру билет в один конец. Я не собирался возвращаться. Ситуация, которая была на фронте в августе и сентябре 2014 года, не предвещала никаких побед. В тот момент я прощался с родными, принимая как данность, что домой уже не вернусь. В учебке нас, несколько человек, послали на курсы корректировщиков. Считается, что корректировщики артиллерийского огня — это специальность для смертников. Я овладел этой профессией, но попробовать себя в бою мне так и не пришлось.
— Почему для смертников?
— Корректировщик должен находиться в зоне видимости цели. По сути, он сидит в окопе между своими и вражескими позициями, периодически выходя на связь. Врагу его найти легче всего. Да и тактика ведения боя такова, что первыми уничтожают корректировщиков. Я это знал, конечно, было страшно, но к тому времени уже воспринимал все происходящее как должное.
— Вас послали на передовую?
— Наш мотопехотный батальон выполнял задачи на севере Луганской области. Это район шахты Карбонит, поселков Золотое, Трехизбенка. Осенью 2014 году мы были добровольческим батальоном, через пару месяцев нас перевели в Вооруженные Силы Украины и приписали к 55-й артиллерийской бригаде. Помню первые дни на фронте. Нас привезли в поле, выгрузили и сказали: «Ждите, здесь может быть танковый прорыв». В тот момент мы стояли во второй линии обороны. Да, были серьезно настроены, но при этом дико напуганы.
Прорыв тогда так и не состоялся. Мы провели в этом поле месяц. Привезли экскаватор, нарыли ям в человеческий рост, где можно было окопаться и сделать блиндаж. Кто-то копал самостоятельно и даже умудрился сделать над ямой крышу. Я жил в палатке, еще плохо ориентируясь и не в состоянии организовать своих солдат выкопать блиндаж. В условиях боя находиться в палатке, конечно, было гораздо опаснее. Но тогда мы вообще боялись всего и всех. Плохо различали степень опасности.
— А высыпаться получалось?
— Люди по-разному реагируют на опасность. Мне кажется, я немного тормозил. Видимо, таким образом психика защищалась от колоссального нервного напряжения. Поэтому я вполне нормально высыпался. На войне мне часто снились женщины. А вот на гражданке таких снов уже не вижу. Как ни цинично это звучит, но война — это тоже работа и определенный способ жизни. Ведь, по сути, места геройству в обычных военных буднях мало. Потому что надо готовить еду, мыться, бриться, чистить зубы, стирать трусы. Я видел тех, кто получают от нахождения в таких экстремальных условиях заряд адреналина. С другой стороны, ведь это хорошо, что есть люди, которые по своему призванию военные.
— Вам предлагали остаться в армии?
— Формально да. Когда я демобилизовался, офицеров в армии не хватало. Мне предлагали остаться, но я отказался, поскольку давно уже выбрал совершенно иной путь. К тому же, надеюсь, моя служба на гражданке принесет большую пользу, чем пребывание на передовой. Я играю в спектаклях, снимаюсь в кино о войне, просто разговариваю на улицах Днепра на родном украинском языке, и мне кажется, что здесь я более полезен.
— Помните первый обстрел, под который попали?
— Это был минометный обстрел из орудий небольшого калибра. Наверное, как командир я в тот момент совершил какие-то ошибки, но, слава Богу, никто из моих солдат не пострадал. Обстрел длился около четырех часов и, к своему стыду, я так и не засек огневую точку. Все время сидел в окопе, пытаясь увидеть, откуда стреляют. А поскольку это происходило в хороший ясный день, ни вспышек, ни дыма не было видно. В общем, так и не погасили мы эту точку.
— Объясните, что лично для вас значит геройство на войне?
— В армии есть неприличные анекдоты на эту тему. Суть их сводится к тому, что геройство одного человека — это проколы, недосмотр, разгильдяйство другого. Думаю, что войну нужно выигрывать не геройством, а планомерным трудом. Хотя, конечно, доблесть и наглость, в хорошем смысле слова, там должны присутствовать.
— Чего вам больше всего не хватало на войне?
— Как ни странно, общения. Это несмотря на то, что ко мне как к командиру приходили абсолютно со всеми вопросами: от боевых задач до насморка. За время войны я соскучился по возможности высказаться. Мне очень хотелось, чтобы кто-то послушал меня. Кстати, эта потребность не прошла до сих пор. Я ни по чему не скучал на войне. Даже по сцене. Было такое впечатление, что в один момент у меня просто вырубился «выключатель». Это был совершенно другой образ жизни.
Наверное, из-за того, что я не надеялся вернуться живым. А потом… просто сделал то, что должен был совершить. И вернулся домой. Помню последний день, проведенный в армии. Оказалось, что попасть на фронт гораздо легче, чем оттуда уйти. Надо было подписать огромное количество различных бумажек. На войне тоже бюрократия. А вот бронежилет и каску я привез домой. Почему-то меня не покидало ощущение, что могу вновь оказаться на фронте. Сейчас это чувство прошло, ситуация поменялась, и, наверное, я бы их уже кому-то отдал.
2863Читайте нас у Facebook
