В поисках призвания киевлянка за год сменила 12 профессий, после чего создала первый в Украине швейный коворкинг
Киевлянка Полина Башкина была состоявшимся и высокооплачиваемым специалистом по политическому и бизнес-пиару, но работа не приносила ей радости. И однажды девушка приняла решение оставить успешную карьеру. За год Полина сменила 12 профессий, чтобы найти свое призвание и написать книгу. Полина побывала в самых разных ролях — от работника хосписа и психиатрической клиники до горного спасателя и биолога, назвав проект «12 месяцев. Год смысла». Закончив эксперимент, Башкина открыла курсы… шитья и основала первый в Украине швейный коворкинг «Шить легко» (от англ. co-working, «совместная работа» — пространство, объединяющее людей для общения и творческого взаимодействия). Но это была лишь предыстория к осуществлению ее главной цели — запуску единственного на постсоветском пространстве бренда одежды, не требующей глажки, под названием «Жить легко». Первая коллекция уже увидела свет.
«Ни одного убыточного месяца с момента создания проекта не было»
— Расскажите, как из наемного сотрудника превратились в бизнесвумен, откуда черпали идеи.
— Просто однажды поняла, что замучилась каждое утро гладить одежду, — говорит Полина Башкина. — Я работала до позднего вечера, и сил на это совершенно не оставалось. Если принять за аксиому, что мы каждый день тратим в среднем 15 минут на глажку своих вещей (не считая постельного белья, детской одежды, рубашек мужа), то в общей сложности за всю жизнь получится полтора года. Предположим, кто-то подарит вам дополнительные полтора года жизни. Что станете делать? Вряд ли гладить одежду. Конечно, можно ходить в мятом или в джинсах, но ведь так хочется в любой ситуации хорошо выглядеть, быть женственной и красивой.
Однажды отправилась в экстремальный тур по Египту. Мы сплавлялись по Нилу и жили в оазисе Сива (том самом, где Александр Македонский общался с оракулом). Там не было электричества, поэтому владелец отеля возил нашу одежду на глажку за несколько десятков километров. Тогда-то и зародилась идея создания бренда одежды, которая не мнется. Такие уже существуют в Европе и Америке, но на постсоветском пространстве ничего подобного не было. Мне понадобилось несколько лет, чтобы приступить к реализации проекта.
— Вы занимаетесь еще двумя направлениями. Это курсы и швейный коворкинг — первый в Украине.
— Я стала учиться шить, чтобы понять технологию процесса. Мне не нравилась организация работы на курсах, которые я посещала. Пришлось открыть свои. Вскоре родилась идея организовать швейный коворкинг. Теперь необязательно покупать домой дорогой оверлок или распошивальную машинку, можно пользоваться ими у нас с почасовой оплатой. Выходит гораздо дешевле, чем в ателье. Стоимость самого дешевого оверлока — около 250 часов работы в коворкинге. Второе преимущество школы: мы выполняем свои обещания. К сожалению, сейчас время тотального маркетингового обмана. Наша же команда приложила огромные усилия для того, чтобы все программы курсов соответствовали заявленным. От нас никто не уходит с недошитыми вещами, и работа спорится у всех — даже тех, кто никогда не подходил к швейной машинке.
— Что было для вас самым сложным во время запуска своего бизнеса?
— Классика жанра: собственный максимализм и предательство партнера. Вести бизнес, когда у тебя восьмимесячный ребенок и нужно по несколько раз в день ездить домой, чтобы кормить малыша грудью, очень тяжело, это изнуряет. Если бы не моя мама, которая нянчится с Платоном, открыть свое дело было бы невозможно. Первое время я раскручивала бизнес из дому: делала сайт, продвигала аккаунты в соцсетях, разрабатывала программы курсов, писала статьи… В это время партнер всадила мне нож в спину: увела нашего преподавателя почти со всеми учениками, открыв свою школу. Это был шок, пришлось начинать с нуля. Пригласить ее в проект, доверить свои идеи было ошибкой, ведь я сотрудничала с ней только один раз, когда наняла на работу в пресс-службу на выборах. Тогда она показалась мне надежной. Спустя время я узнала о ее кознях. Теперь забавляюсь, наблюдая, как этот человек копирует все, что я делаю, и… более тщательно выбираю людей для работы и жизни.
— Как быстро получилось открыть школу и во сколько все обошлось?
— Мне повезло, я нашла уникальное место, причем довольно быстро. В объявлении разместили некачественные фотографии, и помещение мало кто смотрел, а мне интуиция подсказала: «Иди!» Это дом с душой и богатой историей, ему больше 150 лет. Трехуровневое помещение с двухэтажной мансардой. Окно в крыше. Когда рядом, в Михайловском соборе, звонят колокола, ученицы шьют в удивительной атмосфере. Я не могла отказаться и решилась на безумные, как для стартапа, условия аренды. Пути назад не было. Половину расходов составили мои личные сбережения, вторую часть одолжила у друга. Всю сумму вернула в течение года. Ни одного убыточного месяца с момента создания проекта не было. Теперь вот рассказываю на тренингах, как открыть успешный бизнес в период кризиса.
— Вы были первой в Украине, кто придумал такое пространство, но очень быстро появились копии. Как относитесь к подобного рода конкуренции?
— Это развлекает. Помню, моя партнер по бизнесу смеялась над форматом швейного коворкинга, была настроена категорически против. А потом, когда увидела успех идеи, «скопировала» ее в течение пяти дней. Можно только пожалеть тех, у кого недостает таланта придумать что-то свое. Но ведь есть и мотивирующие конкуренты — достойные люди, которые «двигают рынок», реализуют замыслы, вдохновляют тебя на то, чтобы становиться лучше.
«В шесть лет обнаружила, что умею держать предметы на теле и снимать головную боль»
— У вас была очень успешная карьера в пиар-сфере. Расскажите, с чего начинали и почему однажды бросили.
— Пиар, маркетинг бросить невозможно, это на всю жизнь. Но однажды действительно попыталась «сбежать». Я начала работать в 15 лет. Сначала устроилась ди-джеем на радио «Континент» (сейчас его уже нет), потом трудилась еще на нескольких радиостанциях. Обычно, когда родители уезжают на дачу, все нормальные девочки приглашают в гости мальчиков, а я звонила на радио в программу «Ассоциации», где делилась мыслями о том, что в этот момент обсуждалось. Три ночи подряд дозванивалась в эфир. Ведущие упорно не верили, что мне всего пятнадцать. После третьего раза пригласили на пробную запись в студию. Первый эфир прошел как в тумане: пришлось не только говорить на украинском (тогда я еще не владела языком свободно), но и самой сидеть за пультом! Возможно, это и было мое призвание, но через восемь с половиной лет поступило приглашение возглавить пресс-службу Генпрокуратуры (искали человека с журналистским опытом и юридическим образованием). Мне казалось, что я из маленького бассейна выхожу в открытое море.
В первый рабочий день предстояло вести пресс-конференцию о скниловской трагедии. А первая просьба генпрокурора звучала так: «Распечатай мне пленки Мельниченко с «Украинской правды». Я поняла только слово «распечатай». В общем, пришлось сразу применять свой опыт в новых условиях. Перед глазами стояла картина из детства, как папа учил меня плавать, сбрасывая с плеч посредине озера и приговаривая: «Жить захочешь — доплывешь». Это, конечно, была шутка, но плавать я научилась хорошо.
С приходом нового генпрокурора уволилась: он предложил делать карьеру следователя, а я решила, что моя молодость может проходить и повеселее. Уже тогда чувствовала себя пленницей госмашины, которая бросала вызов личным ценностям и начала менять образ мыслей. Я вовремя ушла. Работала на президентских выборах 2004 года, на парламентских 2006-го. Возглавляла медиахолдинг интернет-ресурсов. Когда выборы «улеглись», начался период вялотекущей активности и первой «профессиональной» депрессии. Переживала, что время проходит впустую. Хорошая зарплата не удержала от того, чтобы снова уволиться.
Три года искала себя: учила испанский, читала, пела, много путешествовала и даже посещала курсы нетрадиционной медицины. С детства умею удерживать предметы на теле и снимать боль. Обнаружила у себя эти способности случайно в шесть лет, насмотревшись модных передач о Кашпировском. Думала: может, мое призвание в том, чтобы таким образом помогать людям? Но ответ не приходил. Вновь устроилась на работу в агентство маркетингового аутсорсинга. Была уверена, что все умею, но оказалось, что бизнес-пиар на порядок сложнее политического. Профессионализм — не платить за продвижение, а сделать так, чтобы СМИ сами тобой заинтересовались.
— Например, как сейчас.
— Точно. У нас были крупные клиенты, среди которых сети АЗС и ресторанов. Спустя время меня пригласили на позицию пиар-директора сети автозаправок, и мы совершили прорыв в ее развитии. Уже позже я отвечала за маркетинг в ресторанах «Эгоист».
— Неужели результаты успешной работы не приносили радости?
— Безусловно, приносили, но в какой-то момент я словно посмотрела на свою жизнь со стороны: мне 33, получаю хорошие деньги. Но за что? За повышение капитализации бизнеса? Условно за то, что придумываю названия новым пиццам и салатам. Словом, ничто не могло мотивировать меня оставаться в этой роли.
— Тогда и созрела идея проекта «12 Месяцев. Год смысла»?
— Да. Как-то, пребывая в этих тяжелых раздумьях, я каталась ночью по городу, чтобы снять стресс. Рядом со мной находился начинающий молодой специалист, отчаянно жаждущий работать с крупными брендами. Я пыталась доказать, что это не принесет ему счастья, приводя в пример себя. Но он меня не слышал. В ходе этого диалога мне и пришла идея сменить за год 12 профессий в поисках своего призвания. Я объявила себя «публичным экспериментом»: предложила следить за моими успехами и неудачами тем, кому тоже было дискомфортно на рабочем месте, но кто еще не был готов к радикальному шагу. Просто ограничиться сменой профессий было неинтересно. Я нашла 12 человек, которые тоже резко изменили свою судьбу. Была рядом с ними, помогала, училась у них и через этот опыт узнавала новую себя.
— Первый месяц вы посвятили довольно тяжелой сфере, выбрав работу в хосписе. Почему?
— Незадолго до этого мой папа умер от рака. Мне хотелось быть рядом с людьми, чей переход уже близок. Понять, как они переоценивают прожитое, что теперь кажется им важным, а что второстепенным, что изменили бы, будь у них такая возможность.
Там я впервые трудилась физически: мыла полы, стирала занавески, протирала каждый камушек в зимнем саду, искала убежавшую черепашку, помогала разносить еду и кормить больных из ложечки. Поначалу меня это расстраивало, ведь я рассчитывала на общение с пациентами и оказание им психологической поддержки. Но скоро пришло понимание: неважно, что именно ты делаешь, ведь ты помогаешь единому механизму. Это давало силы.
Беседовала с больными и узнала много историй, которые ошеломляют, переворачивают все в твоем сознании. Рассказываю их в своей книге о проекте. Каждый день я видела смерть. Приходя на работу, уже не встречала тех, с кем общалась вчера. Небольшой тюк с личными вещами — все, что остается от человека физически. Эта работа придала мне уверенности: решение — уволиться, чтобы найти себя и прожить отпущенное время более осмысленно, — было правильным.
«Меня дважды не принимали в монастырь, ведь я была на восьмом месяце беременности»
— Лично мне запала в душу глава о бродячем цирке из вашей книги. Сквозит в ней некая грустная романтика… Всегда было любопытно, каково это — жить кочевой жизнью. Какой из двенадцати месяцев стал для вас более значимым?
— Невозможно выделить, каждый важен. Благодаря хоспису поняла, что смерть рядом, но еще можно что-то изменить. В цирке увидела: артисты по-настоящему живут только на манеже, а между представлениями — лишь «ожидают жизни».
Я искала связь между космосом, Землей и человеком в крымской обсерватории (еще до оккупации полуострова). Узнавала все о горноспасательных операциях в судакской Контрольно-спасательной службе. Выполняла социальную миссию для института дизайна.
Организовала волонтерский проект по энергосбережению и энергонезависимости Украины Energy Evolution UA. Месяц находилась рядом с удивительным львовским мастером рельефной пластики на коже Игорем Копчиком. О нем знает даже Папа Римский, но в Украине художник почему-то живет в ужасной нищете в крошечном подвальчике. Во время волонтерской работы в институте молекулярной биологии и генетики написала детскую книгу о том, как устроены жизнь и человек. В ближайшее время собираюсь ее издать. Определяла границы нормы в больнице Павлова, помогая тем, кто занимается арт-терапией. Туда попала с трудом, отказывали. Мол, психиатрическая клиника — это не шутки. Но еще сложнее было в последний месяц проекта попасть в монастырь, ведь я была… на восьмом месяце беременности. Не понимала, как трактовать этот знак свыше: то ли Бог не хочет меня видеть у себя, то ли просто надо сделать больше попыток. Взяли с третьего раза.
— В итоге нашли то, что искали?
— За год мировоззрение изменилось. У меня появилось время на общение. Я стала видеть и чувствовать людей, а они — ценить во мне личность, а не мой профессионализм. Поняла, что на самом деле все двери открыты и ограничений практически не существует; что денег для счастья нужно гораздо меньше, чем мы думаем (уходила с работы без сбережений). Оказалось, многое, за что мы привыкли платить, можно получать бесплатно. Например, смотреть постановку «Вий» с группой «ДахаБраха» из кабинки осветителей гораздо интереснее, чем сидя в партере.
— Хотите сказать, что при ежемесячном доходе в 5 тысяч долларов (а это немало даже по курсу 8 гривен за доллар) ничего не накопили?
— Да. Эти деньги не были созидательными. Уходили как песок сквозь пальцы. До сих пор не понимаю, куда они делись. Я не ходила по ночным клубам, не покупала дорогих платьев, времени на путешествия не было…
— За «Годом смысла» в социальных сетях наблюдали около 5 тысяч человек. Кто-то вдохновился вашим примером?
— Многие. Я до сих пор получаю письма «Здравствуйте, Полина. Следил за вашим проектом. Сегодня мой последний рабочий день. Увольняюсь и надеюсь делать нечто более осмысленное». Это наша общая победа. Будто спасла чью-то жизнь.
Фото в заголовке из «Фейсбука»
8038Читайте нас у Facebook
