В Мариуполе сепаратисты заминировали подступы к баррикаде, но не успели подорвать, — боец «Азова»

«В разгар боя бабушка, подворье которой мы проходили, предложила: «Хлопці, давайте вип’ємо!»

— Разведку боем мы провели успешно, без потерь. Это был мой первый в жизни бой, — продолжает Алексей Лысенко. — Впрочем, незадолго до этого мы с ребятами побывали под пулеметным огнем — попали в засаду, устроенную сепаратистами. Это произошло 5 мая 2014 года: поступила информация, что в Мариуполе беснуются сепаратисты. По имевшимся данным, у них не было огнестрельного оружия. Поэтому мы поехали их усмирять безоружными. Лишь у одного из нас был пистолет, да и тот травматический. В микроавтобус поместилось около двадцати человек. На всякий случай с нами отправилась группа прикрытия на двух легковушках с автоматами. Только мы проехали поселок Мангуш, как по нам ударил пулемет сепаратистов. К счастью, стрелок оказался неопытным. К тому же за пару дней до этого нас проинструктировали, как действовать, если попадем в засаду. Так что никто не пострадал. А группа прикрытия сумела ранить пулеметчика. Мы тогда взяли первый трофейный пулемет — ПКМ. К нам в руки в то время попал первый «министр обороны ДНР» Игорь Хакимзянов.

— Как проходило освобождение Мариуполя?

— Приказ о проведении этой операции мы получили на полигоне в Бердянске. Соорудили там баррикаду (из шин, бревен), напоминавшую ту, что возвели сепаратисты в Мариуполе. Мы тренировались ее штурмовать и вообще правильно действовать в атаке. Суть в том, чтобы одна группа атаковала, другая прикрывала ее огнем. Главное при этом было научиться не подстрелить друг друга. Тут следует сказать, что из примерно 100 бойцов нашего добровольческого подразделения опыт обращения с оружием имели три-четыре человека.

Под вечер на полигон прибыл командир «Азова» Андрей Билецкий. Он сообщил, что из Мариуполя уехал полевой командир сепаратистов, некий Чечен. Это создало благоприятную возможность для того, чтобы выкурить сепаратистов. Без командира организовать бой у них, по сути, было некому. Еще одним аргументом в пользу безотлагательного штурма являлось то, что враг мог вскоре подтянуть в Мариуполь подкрепления, и тогда освободить город было бы труднее. Билецкий приказал нам ехать в Мариупольский аэропорт, находившийся под контролем украинских военных, и ожидать приказа о штурме.

— Удалось поспать перед началом операции?

— Пару часов. На улице было еще темно, когда поступила команда рассаживаться по машинам. Было не лишним морально поддержать себя перед атакой, и мы стали скандировать: «Óдин!» Это имя верховного божества викингов, бога войны.

— Почему именно его?

— Потому что у нас в «Азове» стала популярной языческая вера викингов Асатру. Я затем неоднократно убеждался, что религия викингов — как раз то, что нужно человеку на войне. Когда накрывало артиллерийским огнем или перед атакой на позиции противника, каким бы ты отчаянным ни был, невольно подступал страх. Мы начинали во всю глотку орать: «Óдин!», и душевная слабость уступала место решимости и агрессии.

Так вот, ранним утром 13 июня, когда на горизонте показалось солнце, мы высадились в Мариуполе на улице Греческой. Разбившись на группы, начали продвигаться по двум параллельным улицам к перекрестку дорог, перед которым сепаратисты под руководством упоминавшегося уже Чечена создали баррикаду с огневыми точками. Мы тогда еще не знали, что подступы к ней заминированы.

Читайте также: «Нападение боевиков на горуправление милиции в Мариуполе было тщательно спланировано — люди в здании оказались, как в ловушке»

Продвигаться посреди улицы значило бы стать легкой мишенью для противника. Поэтому мы шли через дворы. На улице, которую проходила наша группа, стоят частные дома. Мы по ходу проводили зачистку, ведь на огородах, в сараях, хатах могли находиться огневые точки боевиков. Заходим на одно из подворий, а его хозяйка, бодрая старушка, говорит «Хлопці, кидайте ви це. Давайте вип’ємо!» — «Ну и время вы для ста граммов нашли!» — заулыбавшись, ответили мы.

С соседней улицы, по которой двигалась другая группа «Азова», раздавались выстрелы и взрывы гранат. Оказалось, сепаратисты засели в нескольких многоэтажках и встретили наших ребят огнем. Пришлось выкуривать врага, в том числе гранатами. Наши двигались под прикрытием КамАЗа, обшитого для защиты от пуль металлической арматурой.

«Сестре сепаратиста я сказал по телефону, что ее брат погиб»

— С баррикады по вам стреляли?

— Конечно. Но беспрепятственно поливать нас оттуда огнем сепаратисты возможности не имели. Дело в том, что наши ребята стреляли из зенитки, которая была установлена на грузовике. Израсходовав боекомплект, заезжали за угол ближайшего дома, чтобы перезарядить. Затем снова выруливали к баррикаде и выпускали по ней новую порцию снарядов калибром 23 миллиметра.

Мы все ближе подбирались к баррикаде, и в какой-то момент огонь оттуда прекратился. Сепаратисты дрогнули, побежали кто куда. Они морально не были готовы сражаться — привыкли, что им серьезного отпора до этого никто не давал. Как только дошло до настоящего боя, «сепары» сдрейфили — побросали оружие и попрятались по подвалам и дворам.

— Вы сказали, что подступы к баррикаде были заминированы. Получается, заряды не сработали?

— К счастью, боевики не смогли привести их в действие. О том, что вокруг баррикады установлены фугасы, узнали, когда она уже была в наших руках. Получилось так: мы стали вылавливать сепаратистов. В одном из близлежащих дворов обнаружили пульт примерно с двумя десятками тумблеров. К нему шли провода.

Перед этим я видел на баррикаде странное ведро: в нем находилось что-то похожее на строительную штукатурку или замазку. Казалось бы, ничего особенного. Но настораживало одно обстоятельство: к ведру был присоединен провод. Когда мы нашли пульт, стало ясно, что в том ведре взрывчатка. Этот и другие самодельные фугасы (а возможно, еще и мины) были соединены с пультом во дворе. Нам очень повезло, что один из снарядов, выпущенных из зенитки, перебил электрический кабель, по которому подавался ток на пульт. Если бы кто-то из сепаратистов в ходе боя сумел подключить его к другому источнику электричества, мы бы в то утро, возможно, не смогли бы захватить баррикаду. Однако удача была на нашей стороне.

— Что вы увидели на баррикаде?

— Там все было засыпано слоем цементной пыли, строительным мусором — подходящие декорации для съемок фильма о событиях после апокалипсиса. Я нашел простенький телефон желтого цвета. Пролистал фотографии в нем. Там были селфи: парень-сепаратист снимал себя на баррикаде. Вскоре на этот телефон позвонила его сестра. Я сказал девушке, что ее брат уже на небесах. Сейчас понимаю, что не стоило такое говорить, но, знаете, на войне врагов не жалко. Барышня, видимо, догадалась, что я выдумываю, стала мне названивать. Вскоре она сообщила, что нашла своего брата, — его поместили в тюрьму в Запорожской области. Минуло несколько месяцев — и вновь звонок. Девушка поделилась радостью: ее брата отпустили.

— Как развивались события после того, как удалось выбить противника с баррикады?

— Вылавливали сепаратистов по подвалам и дворам. Хорошо, что они уже не пытались оказывать сопротивления. Мы тогда еще не знали, освобожден город уже полностью или еще предстоят бои. Нам приказали выдвинуться к одному из административных зданий (уже не припомню, к какому именно). В нем, по оперативной информации, окопались сепаратисты. Некоторые ребята отправились туда. Потом рассказывали, что это здание оказалось заминированным. В ожидании саперов наши парни с большим удовольствием легли подремать — организм требовал отдыха, ведь накануне ночью мы почти не спали.

Читайте также: Соцопрос провели под носом у боевиков: весной 2014 года 2/3 жителей Донецка были за Украину

— Освобождение Мариуполя обошлось без потерь?

— К счастью, все наши остались живы. Но раненые у нас были. Среди сепаратистов погибли несколько человек.

— Как вы поступали с пленными?

— Вскоре после взятия баррикады к ней стала подъезжать милиция на автомобилях для перевозки арестантов. Мы сразу же передавали им выловленных по подвалам и дворам сепаратистов. Кстати, вплоть до конца августа 2014 года «Азов» пленных у себя не держал — на то есть правоохранительные органы. В первый раз пленные нам понадобились во время иловайской кампании. Тогда в руки противника попал наш товарищ с позывным «Севастополь». Во время Майдана его не то уволили из СБУ, не то он сам оттуда ушел. Когда началась война, записался в «Азов», сказал, что хочет заниматься разведкой. Разведчик из «Севастополя» вышел отличный. Он колесил по передовой, знакомился с бойцами на блокпостах, узнавал от них оперативную обстановку, обменивался с ними телефонами. Таким образом, у «Азова» было четкое представление о том, что происходит на передовой. «Севастополю» оформили липовый документ о том, что он перевозит на грузовике продукты на оккупированную территорию. Так ему удавалось как минимум раз в неделю бывать в Донецке, встречаться там с украинскими патриотами, получать от них разведывательную информацию, передавать все необходимое для их подпольной работы.

Накануне операции в Иловайске «Севастополь» целый месяц обследовал местность в городе и его окрестностях. Благодаря этому, когда мы попали там в окружение, он вывел нас тайными тропами — спас нам жизни. К сожалению, вскоре «Севастополь» попал в плен. Мы попытались его обменять. Сепаратисты заявили, что отдадут нашего товарища за десятерых российских кадровых военных. Мы бросились искать пленных россиян в соседних подразделениях и за несколько дней нашли. Однако сепаратисты уже наотрез отказывались менять «Севастополя»: видимо, проведали, кто он такой. Говорят, что сейчас россияне держат его в Москве в тюрьме «Лефортово».

— Отпраздновали освобождение Мариуполя?

— Конечно. Наша база тогда находилась в Бердянске, и мы пошли с парнями в местное кафе. Кажется, оно называлось «Наутилус».

— Сепаратисты оставили в Мариуполе подполье?

— Да. Достаточно сказать, что на следующий день после освобождения города они обстреляли на мосту возле завода «Азовсталь» автомобили с пограничниками. А то ли в конце 2014 года, то ли в начале 2015-го враг провел еще один громкий теракт: к украинскому блокпосту, находившемуся на выезде из Мариуполя, на трассе на Новоазовск, подъехал микроавтобус. Водитель сказал, что оставляет эту машину: мол, это привет от «азовцев». Отошел на небольшое расстояние, и микроавтобус взорвался. Заметьте, что он приехал из Мариуполя. Значит, там у врага были запасы оружия. Наверняка сепаратисты намеревались развернуть в городе партизанскую войну, но у них это не вышло. Мы понимали, что в Мариуполе есть вражеское подполье. Потому, даже когда в увольнениях ходили с девушками в кафе, брали на группу несколько пистолетов.

— Как вы стали бойцом «Азова»?

— Я из Крыма, до войны жил в Симферополе. Когда в конце февраля 2014 года началась оккупация полуострова, мы с друзьями стали сотрудничать с организацией «Жінки України» — вместе с ними помогали украинским военным. Я со своими товарищами дежурил возле воинской части, которая дислоцировалась на улице Павленко. Солдаты рассказывали нам, что в случае нападения россиян им нечем будет защищаться — офицеры закрыли автоматы в оружейной комнате. У одного из моих друзей был травматический пистолет. Так он отдал его нашим военным, чтобы бойцам было в случае нападения из чего отстреливаться. Знаете, у нас руки опускались: видели, что чиновники настроены сдать полуостров.

Через несколько дней после крымского псевдореферендума мы с друзьями поехали к товарищу в Донецк — там уже начались выступления сепаратистов, и нам хотелось увидеть все своими глазами. В шахтерской столице сходили на своего рода экскурсию в захваченную какими-то молодыми людьми Донецкую областную государственную администрацию. Огнестрельного оружия у местных сепаратистов тогда еще не было — они сидели в коридорах ОГА с палками и резиновыми дубинками. Выгнать их оттуда силовикам большого труда не составило бы. Видели, что в Донецке происходит то же самое, что и в Крыму — власти сдавали город без сопротивления.

Подались в Днепропетровск, а затем — в Киев. По организации «Патріот України» мы давно знали Андрея Билецкого. В столице было известно, что он организует молодежь для сопротивления ползучей оккупации. Когда был создан добровольческий батальон «Азов», стали его бойцами.

В Мариуполе мы прошли боевое крещение. Он стал первым городом, освобожденным в ходе АТО. Кстати, эта штурмовая операция оказалась самой простой из тех, которые провел «Азов» — последующие были гораздо более сложными и опасными. Если бы можно было вернуться в июнь 2014 года, имея наш нынешний боевой опыт, думаю, мы могли бы вдесятером освободить Мариуполь. Знаете, я убежден: в 2014 году украинские войска имели реальные шансы освободить и Донецк. Наглядным подтверждением служит то, что летом того же года мы взяли Марьинку — город, который находится километрах в пяти от Донецка.

— Вы сейчас гражданский человек?

— Да. Провоевал полтора года, в запас уволился в декабре 2015-го. Побывать дома в Симферополе не могу — я там объявлен в розыск. Вначале ФСБ пыталась навесить на меня обвинение в подготовке взрыва мечети. Однако по датам неувязочка вышла — когда проходила придуманная российской спецслужбой «подготовка к взрыву», меня уже не было в Крыму. Тогда появилось другое обвинение — в том, что я, находясь на материковой Украине, руководил по телефону подготовкой убийства мадам Поклонской. Новое уголовное дело дало повод ФСБ провести обыск у моих родителей. Маму вскоре уволили с работы только за то, что я ее сын.

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали, в каких условиях весной и летом 2014 года жили люди в захваченных сепаратистами и оккупантами городах Донбасса: «Мы еще пару дней продержимся — пока есть припасы еды и денежные заначки».

Фото с сайта «Информатор»

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News