Перед полетом гагарина уставший президент академии наук ссср мстислав келдыш спал на тюфяке в каморке склада запчастей в ста метрах от стартовой площадки
С чего начинается космос? На затерявшейся среди казахстанской пустыни станции Тюратам в теперь уже далекие 50-е годы калиток не было. Как не было и заборов. Между глинобитными лачугами-полуземлянками местных пастухов бродили овцы и верблюды. Потом -- геологи и геодезисты. А затем пошли эшелоны с цементом, металлом, строительной техникой. И на огромном пространстве -- примерно сто на сто километров -- начали строить аэродром, гигантские инженерные сооружения, именуемые стартовыми площадками, на которых, словно муравьи, трудились десятки тысяч солдат, офицеров, гражданских специалистов. Так начинался технополис -- космодром Байконур. Как жилось его обитателям, тем, без чьей внешне малоэффективной работы не было бы полетов? Об этом ФАКТАМ» рассказывает бывший начальник стартового отделения космодрома Байконур, подполковник в отставке, член Федерации космонавтики Украины киевлянин Анатолий Здебский.
«Дорогого гостя было модно привечать… в ванне с водой»
-- На космодром я попал с должности заместителя командира танковой роты в 1960 году, -- вспоминает Анатолий Дмитриевич. -- Возле станции Тюратам протекает река Сыр-Дарья -- летом мелководная, почти всю воду в верховьях разбирают на орошение. Вода в ней мутная, желтая. Осенью 1961 года я получил однокомнатную квартиру в хрущевке. Бывало, напустишь в ванну воды, она отстоится, а на дне -- слой песка толщиной в пару пальцев.
Но вначале три месяца я жил в офицерском общежитии, затем снимал комнату в мазанке у казаха Исламбека, вскоре купил у одного офицера примерно такую же полуземлянку за 400 рублей. Получал тогда 1300--1400 рублей. А после денежной реформы исчез один нолик. Практически вся зарплата уходила на питание. С продуктами там было тяжело. В магазинах почти ничего не было. Когда Королев приезжал -- появлялись консервы. А после полета Валентины Терешковой стало лучше и со шмотками. Но все равно экономить было трудно.
Купил я как-то у одного майора радиолу «Беларусь» -- большой такой радиоприемник с проигрывателем. Так, пока мы съездили в отпуск, мыши погрызли провода и трансформаторы. Куда страшнее была другая беда: в землянку так и норовили залезть огромные ядовитые пауки -- фаланги, каракурты, скорпионы. Смертельно ядовитой для человека эта дрянь является именно в брачный сезон, в июле-августе, когда так хочется пустить в нагревшееся за день помещение хоть немножко ночной прохлады. Но эти насекомые лезли как раз в тепло, даже в постель. Стартовая площадка ими кишела.
Позже, когда мы переселились в нормальную квартиру, она показалась нам раем. Хотя летом дом раскалялся так, что на крашеный бетонный пол (ни паркета, ни линолеума не было) вечером приходилось лить воду, смачивать простыни, и только тогда можно было хоть как-то спать. Если иногда вечерком офицер заглядывал к товарищу в гости, вершиной гостеприимства хозяина считалось… напустить ванну холодной воды, забраться туда вместе с гостем, а выпивку с закуской поставить рядом на табуретке.
Примерно в то время, когда мы получили квартиру на площадке номер десять, она стала называться «город Ленинск».
«Когда дворняг Пчелку и Мушку поднимали на корабль, они жалобно выли»
-- Однажды я получил задание организовать воздушный обогрев так называемого технологического люка N 1, -- продолжает Анатолий Здебский. -- Поднялся я туда, на высоту, заглянул в кабину -- а там человек лежит! Я не сразу сообразил, что это манекен. Словно живой. Одет в ярко-оранжевый скафандр. На лобовой части гермошлема крупными буквами выведено «СССР». Чуть ниже -- меленьким шрифтом: «При обнаружении сообщить местным властям». Манекен мы прозвали Иваном Ивановичем. Он сгорел в декабре 1960 года с собаками Пчелкой и Мушкой в плотных слоях атмосферы. Из-за этого потом ходили слухи, что у Гагарина существовал погибший предшественник. Нет, самым первым был Гагарин!
А дворняжек жалко. Они так жалобно выли, когда их поднимали в кабину. Словно предчувствовали.
Я еще не знал, кто такой Гагарин, но начал переживать, чтобы с ним ничего не случилось. 24 октября 1960 года на соседней стартовой площадке, в двадцати километрах от нас, самозапустилась вторая ступень боевой ракеты конструктора Янгеля. Последовали взрыв, пожар. Погибли свыше ста человек, в том чиле командующий Ракетными войсками стратегического назначения главный маршал артиллерии Митрофан Неделин.
Другой случай. Заправщики закачивали окислитель в ракету. Вдруг на выходе из колонки прибор стал показывать, что давление кислорода есть, а в бак ракеты он не поступает. Подачу прекратили, отвинтили шланг. И оттуда вылетела новенькая белоснежная простыня. Как показало расследование, ее украл в бане один солдат, чтобы из нее шить подворотнички. Не нашел лучшего места, куда бы спрятать, а потом то ли забыл, то ли не успел забрать. Специалисты-химики говорили тогда: его и наше счастье в том, что парень не успел на этой простыне поспать. Останься на ней малейшие следы человеческого пота, он, как любое масло, вступил бы в реакцию с кислородом. В обоих случаях могла взорваться вся стартовая площадка.
А то и вовсе был странный случай: неожиданно превратилась в факел и получила смертельные ожоги молодая девушка-лаборантка, которая тоже работала с жидким кислородом. Она не курила, строго соблюдала меры безопасности, не могла допустить оплошности. Разгадка трагедии оказалась неожиданной: в тот роковой день под рабочий халат погибшая надела шелковое белье. А на поверхности этой ткани при трении образуется статическое электричество. Кислород же легко проникает под одежду, скапливается в волосах. Дышится легко, приятно. Но вот мельчайшая искра -- и беда.
После этого последовал строжайший приказ: всем военным и гражданским, работающим с кислородом, носить только холщовое белье. Кстати, о статическом электричестве. Однажды я снимал пеленки, которые сушились во дворе. Натянутая между двумя деревянными столбами алюминиевая проволока так наэлектризовалась от ветра и поднятых им песчинок, что, когда я прикоснулся к ней, меня шарахнуло, словно 220 вольт.
«Да, Королев писал на двигатель, но брызги летели обратно в него»
-- Вскоре к нам приехали монтажники и начали натягивать над котлованом металлическую сетку. Это чтобы в случае экстренного спуска при аварии на старте космический корабль с человеком не упал в залитый огнем котлован, а мягко плюхнулся на стальной «батут». В марте 1961 года к нам прибыли 6-8 молодых офицеров-летчиков. Все капитаны, один только -- старший лейтенант. Нас предупредили, что летчики будут изучать общее устройство наземных стартовых систем. Три дня я знакомил их с нашим хозяйством. «Ребята, да тут же атомная бомба под стартом!» -- воскликнул веселый рыженький капитан, который впоследствии оказался Алексеем Леоновым. Летчиков очень удивило огромное количество баллонов с кислородом и прочими компонентами топлива.
А 11 апреля всех стартовиков построили в кафе четырехугольником. В центр через узкий проход вошли С. П. Королев, другое начальство, а также уже знакомые старший лейтенант и капитан. «Завтра состоится пуск, -- сообщил СП (так сокращенно у нас величали Королева). -- Полетит Юрий Гагарин. Дублером будет Герман Титов». Гагарин вышел строевым вперед, отдал честь и четко отрапортовал руководству и остальным присутствующим, что готов выполнить задание партии и правительства. Затем от имени технарей офицер технической группы Виктор Антонов сказал, что наземная служба все выполнила согласно указаниям генерального конструктора.
Больше всего нас поразило то, что Гагарин улетал старшим лейтенантом, а вернулся на Землю сразу майором. Технари растут в званиях очень медленно, хотя шансов погибнуть у них не меньше.
-- А правда, что у Королева перед стартом была своя «традиция» -- когда все работающие на старте уходили в бункер, СП имел обыкновение, пардон, пописать на ракету?
-- Да, как специалист, по долгу службы всегда покидавший старт последним, подтверждаю сей факт. Как и то, что из-за мощных воздушных потоков брызги летели обратно в него.
Понимаете, СП очень переживал и за свое детище-ракету, и за человека, который доверил ему свою жизнь. Его нервы были расшатаны сталинскими лагерями, Королев бывал очень несдержанным, мог при всех оскорбить, обозвать засранцем уважаемого авторитетного человека. Или смачно матерком обложить. Но быстро отходил. Был простым в общении и неприхотливым в быту -- не очень любил носить галстук. Под пиджаком на нем могла оказаться какая-нибудь простенькая водолазка.
Как-то в первые дни моей службы на космодроме я сказал товарищам, дескать, интересно было бы взглянуть на творца ракеты. «Да ты с ним только что чай в буфете пил», -- ответили мне. И я вспомнил, что со мной за одним столиком сосредоточенно дул в чашку и поспешно громко прихлебывал, обжигаясь, скромно одетый невысокого росточка пожилой задумчивый дядечка.
А однажды в том же финском домике, расположенном недалеко от старта, где находился буфет, а кроме него размещались склад запчастей и прочие каптерки, я забежал в одну из них. Там на полу на тюфяке прямо в плаще и обуви спал, поджав ноги, человек, чье фото я видел раньше только в газетах. Ну как же было не узнать президента Академии наук СССР Мстислава Келдыша! Бывали дни, когда он и дневал, и ночевал на космодроме. И засыпал тут же, поближе к старту, чтобы не тратить время на дорогу в гостиницу. Вот Мстислав Всеволодович, в отличие от Сергея Павловича, был милейшим, очень вежливым, интеллигентным человеком. Никогда никому не грубил. А из космонавтов самым простым и доступным был Андриян Николаев. Он один из немногих, кого слава совершенно не испортила. Остался милым, скромным человеком. Жаль, что их с Терешковой женили «добровольно-принудительно». Семья распалась. Бесчеловечный эксперимент получился.
-- Вы поднимали на орбиту и первую в мире женщину-космонавта…
-- Это получилось совершенно неожиданно. Женщин для изучения стартовых систем к нам не присылали. И разговоров о полете представительниц прекрасного пола у нас вообще не было. Когда в июне 1963 года снова объявили построение стартовиков, я увидел, как из подъехавшей «Волги» вместе с Королевым вышли и направились к нам три девушки в форме лейтенантов Военно-Воздушных Сил. Не успел Сергей Павлович открыть рот, чтобы представить их, как подъехала еще одна машина и запыхавшийся офицер что-то шепнул главному конструктору. Прозвучала команда: «Разойтись! Со старта не уходить!»
Девчат увезли. Прошел слушок, что у них начались месячные. Через пару часов девушек снова привезли. На сей раз они были в гражданской одежде. И наконец нам представили Валентину Терешкову и (почему-то двух!) ее дублерш -- Валентину Пономареву и Ирину Соловьеву. На Терешковой были блузка и юбка, на Пономаревой -- кофточка и юбка, на Соловьевой -- платьице. Потом я узнал причину переодевания в «гражданку»: команда поступила из идеологического отдела ЦК КПСС, обеспокоенного тем, что в космос летают одни военные, а Запад кричит, что с полета Гагарина СССР начал новый, космический виток милитаризации.
После церемонии молодые офицеры обступили наших новых подопечных -- юных, симпатичных, общительных. Валя Терешкова, оказалось, простая ткачиха. Ира -- заслуженный мастер спорта, совершила 700 прыжков с парашютом. Вторая Валя окончила МАИ… Старший лейтенант Борис Якименко, который заведовал лифтом, поднимающим специалистов и космонавтов на корабль, предложил девушкам подняться ввысь полюбоваться пустыней. «Давайте!» -- сразу же согласилась Терешкова. «Ой, но мы же без комбинезонов!» -- смущенно сказала Пономарева. «Ну и что?» -- хмыкнула Терешкова.
Мы, конечно, не подали виду. Но в душе (стартовики обменивались мнениями друг с другом)… Понимаете, когда женщина не боится, что ее прелести с земли будут разглядывать несколько десятков мужиков… Уж пусть простит меня Валентина Владимировна, но после этого Пономарева показалась нам и умнее, и красивее. Но к чести Терешковой, девушки так и не поднялись в лифт.
Я после полета Терешковой уехал на учебу в Москву, в Военно-инженерную академию имени Дзержинского. Окончив ее, на Байконур уже не попал. Меня направили в Украину в 43-ю ракетную армию. Дослужил командиром боевой группы старта ядерных ракет, прозванных американцами «Сатана». Такую невозможно сбить.
322Читайте нас у Facebook
