Александр Швец: «Наш музей — это клиника для восстановления душ, потрясенных трагедиями»

— Александр Ефимович, в первом зале только испанский фарфор?

— Да. Примерно триста работ Lladro можно увидеть здесь.

Начнем с автомобильной тематики. Вот первая и самая известная книга, изданная Lladro о своей мануфактуре (всего издано около полусотни книг и самой мануфактурой, и о ней). На обложке книги фото «Старинного автомобиля», представленного тут же.

Эта работа путешествовала к нам через ряд стран, пережила очень трудный путь, после чего пришлось ее даже реставрировать. В ней несколько сюжетных линий — водитель и собачка; пассажиры, выясняющие отношения между собой; маленькие детки, которые что-то рассказывают друг другу, показывая на цветы. Посмотрите, какие выразительные лица!

Каждая из машин — точная копия своего прототипа. Это вообще характерно для мануфактуры Lladro. Там существует специальный департамент, условно говоря, исторической достоверности. После утверждения идеи и эскизов его сотрудники списываются с соответствующими институтами стран, о которых повествует работа, и уточняют мельчайшие нюансы, особенно если это касается автомобилей, убранства карет, элементов одежды и т. д.

В сказочных сюжетах, таких как «Прибытие Золушки» (одна из первых самых известных работ мануфактуры Lladro, где множество героев, лошади, повозка из тыквы, Золушка, выходящая из кареты), могут быть домыслы, потому что у каждого свое видение сказки. А вот реальные сюжеты — это детализация на фактическом уровне.

Например, кареты. У нас есть практически все кареты, выпущенные Lladro: с одной лошадью, с двумя, тремя и четырьмя. Самая известная — карета XVIII века.

Ее прототип мы видели в Вене, где на территории замка Шенбрун, основной летней резиденции Габсбургов, расположен самый большой в мире музей императорских карет. Там мы смогли убедиться в том, что кареты, представленные в фарфоровых работах Lladro, с абсолютной точностью скопированы с настоящих. В отделке камзолов, в оформлении самой кареты, в убранстве лошадей все так, как было на самом деле. И это, конечно, потрясает. Потому что одно дело создавать как хочется, как кажется, как легче. А испанские мастера делают так, чтобы потом никто не упрекнул их в том, что они отступили от истины.

Вот уникальное произведение «Поезд».

Тут масса деталей, таких, например, как светильники на стенах вагона, вазочки с цветами на столиках. На перроне много отъезжающих и провожающих, дамы с прозрачными зонтиками. Прозрачный фарфор Lladro — особая тема. Там смогли сделать, казалось бы, невозможное. Если раньше прозрачные детали были представлены в работах немецкого или итальянского фарфора в небольших объемах типа рюшей на платьях, то такие зонтики стали первыми по-настоящему крупными изделиями из прозрачного фарфора, поражающими воображение. Как фарфор может быть прозрачен, тем более в таком большом объеме? Чудо!

— Как же они это делают?

— Обмакивают китайский шелк в фарфоровую массу, придают ей нужную форму. При обжиге шелк сгорает и получается эффект прозрачности.

Однако позже вы увидите невероятное произведение, которому нет аналогов, потому что объем прозрачного фарфора в виде вуали на голове и плечах героини, мне кажется, не менее одного квадратного метра. Это вообще невозможно представить, потому что такого просто не может быть.

Многие произведения созданы по мотивам известных картин. Например, по автопортрету мексиканской художницы Фриды Кало. Она прожила очень сложную жизнь, в конце которой написала себя такой, какой хотела бы видеть. Такая она и здесь.

Обращаю ваше внимание на то, что практически в каждой работе Lladro присутствует сюжетный «крючочек», позволяющий зацепиться и не отойти от нее сразу. Тут, например, это обезьянка, сидящая на плече Фриды и удивленно рассматривающая серьгу в виде черепа в ее ухе.

Есть прекрасные женские образы, воссозданные по мотивам картин «Дама рококо на качелях», «Дама рококо на балу», «Голова женщины в шляпе» итальянского художника Модильяни, который стал известным после переезда в Париж и проживший всю жизнь во Франции.

Самая известная работа Lladro, созданная по мотивам картин Поля Гогена, — «Таитянка».

Она уникальна, поскольку цельных фарфоровых произведений такой высоты (один метр двадцать сантиметров) в мире практически невозможно встретить. Есть конструкции и выше, но они, как правило, состоят из нескольких фрагментов, отдельно созданных и после обжига собранных на металлическую основу.

Чем еще интересны большие работы этой мануфактуры? Тем, что многие из них в свое время называли самыми крупными цельными фарфоровыми произведениями. Это и «Царица Нила», до недавних пор считавшаяся самым крупным цельным фарфоровым произведением в мире, и «Поезд», и «Карета XVIII века», и «Прибытие Золушки».

Сейчас появилась работа под названием «Венецианский карнавал». Но она, насколько мне известно, не очень хорошо расходится, потому что стоит очень дорого, а время нынче тяжелое. В нашем музее собраны работы, входящие в десятку самых крупных в мире.

«Царицу Нила» создал скульптор Карлос Ферри. Главная героиня этого сюжета — Нефертари, первая супруга Рамзеса II, правившего приблизительно в 1279—1213 годах до нашей эры.

Каждый элемент прогулочной лодки, плывущей по Нилу, оформлен строго в стиле той эпохи. Всего в этом сюжете тринадцать персонажей. Обратите внимание на одну удивительную деталь — у сыновей царицы выстрижены головы, а на них аккуратно выложен оселедець, як кажуть у нас в Україні. Мне объяснили, что такие прически традиционно носили лишь дети властительницы египетского государства. То, что им позволено больше, чем другим, отражено даже в том, что сама Нефертари и ее старший сын в сандалиях, все остальные босиком. Это демонстрация их статуса.

Чтобы дополнить этот ансамбль, мы поместили рядом композицию «Танцовщицы Нила» и фарфоровые египетские колонны, а еще две пары львов. Их часто содержали при дворах властелинов Ближнего Востока и Римской империи. Львы голубые и коричневые (которые мне, кстати, гораздо больше нравятся, потому что они более яркие).

— Сколько времени создавали «Царицу Нила»?

— От идеи, отработки и утверждения всех эскизов, проверки исторических достоверностей и до, собственно, изготовления фигур героев, элементов и самой композиции — около пяти лет. Многие процессы шли параллельно, например, создание каких-то деталей. По мере готовности работ их выпускали. Серия из ста экземпляров. У меня номер 30. После появления первой работы вся серия была раскуплена, хотя вторая работа в то время еще не была создана.

— То есть порой их продают еще до воплощения в фарфоре?

— Да, они выпускают так называемую «нулевую» работу и потом показывают, если очень маленький тираж, известным коллекционерам или музеям, где хотели бы, чтобы это произведение появилось. Преимущество коллекционера — получить такое приглашение. Потому что после выпуска серии работу можно не найти вообще.

Ряд произведений, представленных здесь, недоступен для многих ценителей фарфорового искусства, потому что этих работ нет в музеях — они осели в частных коллекциях. Может быть, так и останутся узнаваемыми только по картинкам. А картинки, как вы понимаете, не передают ни размера, ни красоты, ни яркости. Это ведь живой фарфор. Потому что он создан руками.

— Какие тиражи у изделий Lladro?

— Есть несколько серий, выпущенных даже пятитысячными партиями. Но это вовсе не значит, что это очень большой тираж, потому что он расходился мгновенно. Бывает же и сто экземпляров, и всего лишь пятьдесят… Хотя что такое тираж даже в тысячу экземпляров на весь мир?

— Много экспонатов в музее размещено на настенных консолях. Они словно парят в пространстве и это привносит свой шарм. Прекрасная идея.

— Я тут ничего не придумывал. Консоли увидел в Дрездене во дворце Цвингер, где находятся и картинная галерея, и один из крупнейших в мире музеев фарфора. У этого музея два крыла. В одном посуда, в основном старинная китайская. Я еще тогда обратил внимание на то, что там очень мало посетителей, потому что немного найдется любителей рассматривать узоры на посуде или посуду без узоров. В то же время в правом крыле, где представлены фигуры мануфактуры Meissen, всегда столпотворение, ведь фигуры сами по себе привлекают внимание и вызывают больший интерес у людей неискушенных. Поэтому мы и назвали наш музей музеем фарфоровых фигур. На девяносто процентов наша коллекция состоит из них.

Теперь о консолях. Консоли в музее дворца Цвингер мне показались интересными, потому что они заполняют пространство залов и позволяют представить в экспозиции больше работ.

С нашими же консолями связана печальная история. Однажды ночью, когда многие работы в музее были уже расставлены на консолях, в третьем зале упала одна консоль. Разбился уникальный японский веер, стоявший на ней. Когда я увидел эти осколки, с облегчением сказал: «Слава Богу», чем очень удивил коллег. Они не поняли моей реакции на произошедшее. Да потому, объяснил я им, что под упавшей консолью стояла уникальнейшая работа «Ламмасу» (кстати, под номером 1 из очень редкой лимитированной серии). Она каким-то чудом осталась совершенно невредимой.

Но продолжим дальше. Вот тут у нас условная тема моря и всего, что связано с водной стихией. Это и известная работа «Гарпунер», и девушка, слушающая на берегу шум волн, прижав к уху морскую раковину, — «Зов моря». Работа эта интересна не только своей техникой и масштабом, но для меня, в первую очередь, достоверностью изображения этой крупной ракушки. Любой человек скажет, что это настоящая раковина, которую просто поместили сюда. Ибо воссоздать человеческими руками такое просто невозможно.

А вот этого очень крупного Колумба я купил в Андорре во время поездки на матч сборной Украины по футболу. Там я, как обычно, отправился на поиски фарфора. Ведь фарфор Lladro продают практически по всему миру. Перед тем, как ехать куда-то, я всегда интересовался, есть ли в том городе их магазины. Находил один-два, или несколько, или ни одного. Но все равно искал что-то в других точках.

Колумба, найденного в одной из лавок, мне пообещали доставить в гостиницу — прямо к отъезду. Мы уже садились в автобус. Оставалось двадцать минут до отправления. Некоторые коллеги подшучивали: «Ну, и где же ваш Колумб?» Но он прибыл вовремя.

Кстати, вспомню тут еще одну интересную историю, связанную с Христофором Колумбом. Был у нас период, когда, увлекшись знаменитыми открытиями Колумба, мы с детьми, бывая в разных странах, стали обращать внимание на места, связанные с его жизнью. В Португалии, Испании, Италии. Происходило это, как нам показалось, совершенно случайно. Но происходило. И вот, отправляясь в путешествие по Доминиканской Республике, мы уже абсолютно неслучайно запланировали побывать в грандиозном музее Колумба, построенном в Санто-Доминго (столице Доминиканы) к 500-летию открытия Америки.

Приблизительно в то же время мне удалось найти довольно редкую работу Lladro (вышедшую тиражом всего в 100 экземпляров), посвященную первооткрывателям Америки. Обратите, между прочим, внимание на ее размеры.

Лететь в Санто-Доминго нам пришлось из Парижа на огромном «двухэтажном» «Боинге», в котором помещалось немыслимое количество пассажиров. И, кстати, вылетали мы всего через несколько дней после жуткой авиакатастрофы, случившейся с таким же французским «Боингом» возле берегов Бразилии. Поэтому все переживали больше обычного и внимательно следили за маршрутом авиалайнера, регулярно высвечиваемом на мониторах, установленных в изголовьях пассажирских кресел.

И вдруг все заметили, что наш самолет начал отклоняться от намеченного маршрута, беря курс на маленький островок Санта-Мария, расположенный просто посреди океана! В салоне возникла если не паника, то во всяком случае весьма напряженная обстановка. Многие начали переглядываться, подозревая в случайных попутчиках таинственных террористов. К тому же экипаж почему-то никак не объяснял экстренную посадку на затерявшемся в океане островке с короткой взлетно-посадочной полосой. Правда, после благополучного приземления нам предоставили возможность сделать несколько звонков. Я тут же позвонил в редакцию «ФАКТОВ» и с удивлением узнал о том, что именно возле этого острова, возвращаясь в Европу после своего открытия Америки, Колумб попал в жуткую бурю, в результате чего его флагманский корабль под названием «Санта-Мария» затонул. А теперь скажите: могли бы мы когда-нибудь побывать на острове, сыгравшем заметную роль в жизни Колумба, если бы не это странное происшествие?!

Но и это еще не все. Вернувшись из поездки в Доминикану, я узнал о том, что у моего близкого товарища (между прочим, тоже главы многодетного семейства) родилась девочка, которую они с супругой назвали… Санта-Марией! Как после этого не поверить в мистические совпадения…

А этот старый капитан был приобретен в Бильбао. Какой красавец! Посмотрите, насколько все достоверно — и фрагменты лодки, и одежда. А лицо! Улавливаете сходство с Хемингуэем?

— Очень похож.

— А вот русалочка, сидящая на берегу моря в Копенгагене. Какие растения, какие морские коньки! Это же чудеса!

Ее украшения из морских цветов представлены еще на одной интереснейшей композиции.

Мне очень жаль, что работы со множеством деталей, которые хочется долго и пристально рассматривать, невозможно разместить так, как должно быть, — на уровне глаз. Просто для всех таких работ в музее площадью 700 квадратных метров не хватает места.

Теперь плавно переходим к цветам. До появления цветов Lladro лучшими считались цветы немецкой мануфактуры Meissen и итальянской Capodimonte.

Цветы Lladro, появившись однажды, сразу были признаны самыми лучшими. Потому что они неповторимы. Это само совершенство. Представить, как можно руками вылепить эти тончайшие лепестки, тычинки, еще какие-то компоненты, вообще невозможно.

Сначала все элементы вылепливают с помощью пинцета или скальпеля, затем красят и обжигают отдельно. Потом склеивают в цветки, цветы — в букеты, их соединяют с другими фрагментами композиции. Это долгий кропотливый труд. Его доверяют исключительно женщинам.

Цветочные композиции у Lladro уникальные. Не боюсь часто повторять это слово, поскольку это правда.

Их, как правило, выпускают очень маленькими сериями. Обратите внимание — все цветы словно живые. Часто вспоминаю, как наша Анечка, родившаяся, когда коллекция уже существовала, зная, что работы нельзя трогать, всегда ходила, держа руки за спиной, и нюхала эти цветы. Ребенок же непосредственный — воспринимает все так, как видит. Анечка искренне верила в то, что ее окружают настоящие цветы.

У Lladro есть целая серия цветочниц. Самая знаменитая — первая. Вот она — перед вами.

Но у нас собраны и остальные — они представлены в первом и в четвертом залах музея.

А вот очень старая работа «Венецианский карнавал» — гондолы, ангелочки и, опять же, множество цветов. Рядом с ней еще несколько работ, передающих колорит этих карнавалов, и уникальная композиция с венецианской маской. Мне не очень в ней нравится неестественность использованных дорогих материалов. Но они подчеркивают уникальность произведения. Маска просто великолепна. В ее покрытии, кстати, использовали натуральное серебро. В последнее время Lladro часто применяет серебро, а в некоторых работах и сусальное золото.

У нас по музею рассеяны первые работы Lladro. Может быть, стоило собрать их в одном месте? Пока не знаю. Вот одна из них. Тогда у мануфактуры еще не было всем знакомого сегодня синего клейма, и скульпторы по фарфоровому «тесту» выскребали вручную слово Lladro у подножия работы. Она имеет несколько сколов, но сохранилась, и не входит ни в какие каталоги. У них это так и называется — «внекаталожное произведение».

Работами на тему балета можно было бы занять половину зала. К сожалению, нет такой возможности. У нас много произведений, посвященными этому виду искусства. Вот одна из первых работ Lladro о балете. Здесь прозрачная вуаль в пачках балерин, нехарактерный для Lladro розовый цвет, который потом никогда не применялся. Это сразу мне говорит о времени создания этого произведения.

Несмотря на то, что центральная работа балетного раздела огромная (большие композиции часто выглядят грубоватыми), в ней поразительно умело передан характер персонажей. Посмотрите, какая милая героиня, как нежно за ней ухаживает то ли старшая сестра, то ли мама.

И вот эти два произведения я тоже считаю уникальными. Это работы одного из самых известных в истории мануфактуры Lladro скульпторов Франциско Полопе. В начале 2000-х я приобрел «Вакханку на пантере». Тогда она была самой крупной в нашей коллекции. А через много лет Франциско создал «Вакханку», по размеру почти вдвое крупнее прежней. У нас есть обе. Причем с персональными автографами мастера.

А вот эту сложнейшую композицию о герое древнегреческих мифов «Арион на морском коне» Полопе создал несколько лет назад, уже используя новые технологии.

С Франциско нам посчастливилось встречаться и в Валенсии, и в Киеве. Он сюда приезжал неоднократно. Когда мы его принимали дома в декабре 2010 года, он увидел свои работы, которые создавал десятки лет назад. Для него они как родные дети.

Он сидел и плакал. И просил не спешить переходить к столу, накрытому в честь дорогого гостя: «Можно я еще посижу?» Многие работы он подписал специально для нас с Галиной.

Такой, знаете, полноватый, лысоватый, как бы неуклюжий мужчина. И при этом гениальный человек добрейшей души…

Почему в залах музея хочется находиться подолгу? Потому что произведения, над которыми — вручную! — работает продолжительное время огромное количество людей, создаются исключительно с добрыми мыслями. Такую работу нельзя выполнять нервничая, переживая, дергаясь — просто ничего не получится. В фарфор закладывают энергию добра. Это такой материал, который способен сначала аккумулировать, а потом годами отдавать, отдавать, отдавать. Люди чувственные не могут не ощущать этого. Поэтому считаю, что наш музей — это своего рода клиника для восстановления душ, потрясенных трагедиями.

Не могу не обратить ваше внимание на случайные совпадения героев некоторых работ Lladro с известными политическими и историческими деятелями. Они очень узнаваемы. При этом нет никакой прямой связи с реальными людьми. Часто такие произведения создавали в период, когда похожие на них герои композиций были мало известны. Но совпадения бывают настолько точные, что просто диву даешься…

В то же время в коллекции есть и исторические личности. Например, молодая королева Елизавета II во время прогулки на лошади, Папы римские, принцесса Диана, первооткрыватели Америки и множество других.

— У Lladro нет сюжетов о сложных периодах в истории Испании? Они не политизируют свое творчество?

— Нет. И правильно делают. Потому что политика устаревает, и тогда композиции начинают вызывать много вопросов.

Завершу обзор этого зала двумя удивительно яркими произведениями — «Женщина со сложенными крыльями», созданная лет пятнадцать назад, и «Женщина с распахнутыми крыльями», которая была тут же раскуплена коллекционерами и музеями, едва она появилась.

Я поначалу хотел поставить эту работу к стене. Но ее тыльная сторона оказалась не менее интересной, чем фасадная. Ее тоже хочется рассматривать.

Над головой у героини — птица Феникс. В логотипе нашего музея изображены два Феникса. Это символы и нашего с Галей возрождения, и возрождения Украины, которая, пережив страшнейшие испытания, обязательно восстанет из пепла. Я верю в это. Я знаю, что именно так все и будет…

В следующей части цикла «Прогулки по „Shvets Museum“ с Александром Швецом» вы сможете ознакомиться с экспонатами второго зала, который называется «Восточным».