«За несколько минут до самоубийства сын написал маме смс: «Прости за это…», — отец 18-летнего курсанта, который застрелился на посту

Курсанта второго курса Львовского университета внутренних дел Дмитрия Гульчука 19 марта нашли в учебном заведении с огнестрельным ранением головы. Он застрелился во время суточного наряда. Делом о гибели 18-летнего уроженца села Могиляны Ровенской области занимаются сотрудники ГБР. Установлено, что к самоубийству могут быть причастны сторонние лица. Родные погибшего курсанта не скрывают — сын неоднократно жаловался на оскорбления и травлю руководства. А за несколько минут перед роковым нажатием на курок АКС-74У он написал маме последнее сообщение, рядом с собой оставил предсмертную записку, которая загадочно исчезла…

«Старшина говорил, что у него плохое настроение, поэтому курсантам надо отжиматься от пола»

«ФАКТАМ» удалось пообщаться с отцом погибшего курсанта Олегом Гульчуком, который в свои 54 года после начала большой войны добровольцем ушел на фронт. Вернуться оттуда на короткое время его заставила трагедия с сыном. Отец не скрывает отчаяния.

- Пока мы воюем с оккупантами за каждый сантиметр украинской земли, кто-то в относительно мирных городах позволяет себе издеваться над нашими детьми, сводя их в могилу, ломая их мечты быть полезными государству, превращая жизнь родителей в ад, — начинает разговор Олег Гульчук, — Я — отец трех сыновей, соколов, жизнь отдал, чтобы воспитать их достойными гражданами. Дмитрий в детстве активно занимался боксом и с детства мечтал быть полицейским, всегда имел обостренное чувство справедливости. В выпускных классах Дмитрий активно учился, нанимал репетиторов, услуги которых оплачивал сам. У нашей семьи есть личная сельская мельница, там Дмитрий и зарабатывал собственные карманные деньги, хотя, конечно, мы ему всегда помогали. Настойчивость дала плоды — сын самостоятельно поступил на государственную форму обучения Львовского университета внутренних дел, он должен был выучиться на полицейского превентивной деятельности (предупреждение, предотвращение уголовных правонарушений — Авт.). На первом курсе Дмитрий жил в казарме под Львовом. Это была очень выгодная вещь для их командования, которое любило устраивать «фейерверки» неугодным, самоутверждаться за счет тех, кто не способен ответить. И прикрывались они уставом, только беда в том, что действовал он односторонне. И при поддержке офицеров, которые поддерживали тех же командиров.

— То есть уже с первого курса сын жаловался на командиров?

- Да. Я был шокирован, потому что и сам в 90-х годах проходил срочную службу, но даже тогда таких издевательств не было. Например, Дмитрий рассказывал, что после поселения в казарму их заставили ползать под кроватями, это было так называемое «посвящение» в студенты. Сначала он с юмором относился к этому, однако дальше началось хуже. Дети в форме чистили забитые канализации на стройках начальников. Выбирали во дворе воду из луж, потому что должен был приехать ректор, под дождем бегали по 10 километров. Не раз старшина, который был сверстником, говорил, что у него плохое настроение и курсантам надо отжиматься от пола. Как-то Дмитрий не выдержал и сказал, что не должен это делать только из-за плохого настроения кого-то, за это его невзлюбили и решили морально достать.

Уже в первые шесть месяцев обучения сын очень разочаровался. Его раздражали несправедливость, вымогательство. Говорил, мол, как же так, это же будущие полицейские, а внутри процветают кражи. Даже носки и нижнее белье исчезало, форму украли. Мы едва успокоили сына, купили новую форму. Ждали, что на втором курсе Дмитрия переведут в общежитие и должно стать лучше. Но не стало. Потому что и там сына начали доставать просто ни за что, по надуманным причинам. Постоянно оскорбляли и безосновательно обвиняли. Издевались не только над Димой, но и над другими, кто не хотел подлизываться и угождать.

Читайте также: «До последнего руководил подразделением»: щемящая история о командире, который ценой своей жизни спас подчиненных

— Были ли случаи избиения?

- Не слышал. Однако теперь думаю — лучше бы были, может бы тогда удалось сбросить негатив, разгрузиться. А тут получилось так, что ударить нельзя, потому что сразу выгонят, терпи. За два дня до трагедии Дима набрал меня и сообщил, что его снова должны забрать в казарму. Мол, во время построения им дали приказ сделать это в противогазах. Сын не мог найти свой. Командир взвода набросился на Диму и начал отчитывать нецензурной бранью. Сын хотел отойти от него, пальцем не трогал, но офицер курса стал обвинять, что Дмитрий хотел побить командира. Заставили написать рапорт. Сын раз десять его переписывал, пока они не настояли изложить все так, как им выгодно. В результате декан принял решение перевести Дмитрия в казарму на полтора года, а на второй день поставил его в наряд. Именно тогда сын совершил самоубийство.

«Никто из руководства даже на похороны не приехал, не выразил соболезнования»

— Часто сыновья больше рассказывают о своих переживаниях матерям. Возможно, и Дмитрий с ней больше делился?

- С нами делился всем поровну, у нас очень дружная семья. Знаете, даже в мыслях не было, что такое произойдет, по голосу мы ничего не слышали подозрительного. Видимо, что-то еще произошло и привело к таким фатальным последствиям. Сын написал предсмертную записку, которую видели другие курсанты. Там были такие слова: вы мне угрожали, вы добились своего. Дмитрий расписал, что на самом деле происходило в университете, назвал все фамилии, среди которых декан, старшина и командир взвода, но эта записка исчезла. Также через несколько минут сын написал маме смс: «Мам, извини за это, ты действительно хорошая мама, просто я очень плохой сын. Неудачник и слабак. Я тебе благодарен за все, потому что ты реально много сделала». Жена сразу прочитала его и позвонила Дмитрию. Трубку уже никто не взял, телефон он оставил на своей кровати. Сын застрелился на посту. У меня больше нет информации, все скрывают. Я уверен — это не была минутная слабость, Дима подготовился. Он должен был это сделать. Даже собрал свои вещи и попросил другого курсанта отправить их домой.

— Кто вам сообщил о трагедии?

- Совсем другие люди. А из университета, представьте себе, до сих пор ни одного звонка, хотя сына мы похоронили 23 марта. Никто из руководства даже на его похороны не приехал, не выразил соболезнования. Когда мы с женой приехали в заведение забирать сына и хотели увидеть офицеров, к нам никто не вышел. Прислали кого-то другого, он стал интересоваться, что мы знаем, потому что он не в курсе дела. Вот так над нами поиздевались в университете! Я требовал прислать декана и тех офицеров. Час ждали — никого. Прислали молодого лейтенанта, он тоже ничего не смог сказать. Потом направили следственно-оперативную группу, которая забрала нас.

— После инцидента с сыном решаются ли теперь другие курсанты рассказывать о том, что происходит в университете?

- Когда мы возвращались из Львова домой, нам позвонил один курсант и сообщил, что есть еще пять таких, которые готовы говорить. Они сказали мне, что наш сын отдал жизнь за то, что теперь хотя бы их меньше будут трогать. И это им очень болит. Один из курсантов пообещал, что готов сделать все, чтобы поддержать нас и добиться справедливого наказания виновных. Многие боятся, потому что понимают, что потеряют образование. Но некоторые готовы пожертвовать карьерой. Теперь для нашей семьи — дело чести довести дело до конца.

Как сообщили в пресс-службе Государственного бюро расследований, их сотрудники расследуют факт гибели курсанта по статье «доведение до самоубийства».

«19 марта тело курсанта обнаружили в университете с огнестрельным ранением в голову. Работники Нацполиции осмотрели место происшествия и возбудили уголовное производство по ч. 1 ст. 115 УК Украины убийство (самоубийство). Расследование передали в ГБР, поскольку выяснилось, что к самоубийству курсанта могут быть причастны сторонние лица. Уголовное производство будет также расследоваться по ч. 1 ст. 120 УК Украины — доведение до самоубийства. Сейчас проводятся необходимые следственные действия и назначен ряд экспертиз».

Читайте также: Четверо военных погибли в «Десне» в результате взрыва снаряда, — ГБР

Декана факультета № 3 Львовского государственного университета внутренних дел Степана Г. отстранили от исполнения служебных обязанностей. Командир курсанта Станислав Пась в телефонном разговоре с «Суспільним» отрицал, что конфликтовал с юношей и заявил, что парень был закрытым человеком:

«С Дмитрием общение было очень тяжелое, потому что он был закрытым. Я всевозможными способами пытался с ним разговаривать. Иногда у меня получалось, иногда — нет. Такой ситуации, чтобы мы прямо ссорились, не было. Мы с ним общались как командир с курсантом. Да, он приходил иногда ко мне за помощью, я ему всегда как умел, так и помогал. За то, что я его загонял, или буллинг какой-то был, такого точно не было. Говорили, что предсмертная записка была, но я ее не видел. Я приехал где-то через 20 минут, тело было в „скорой“ и я не видел той записки. Последнюю неделю он всегда ходил веселый. Не было причин, что он мог что-то с собой сделать».

Ранее «ФАКТЫ» сообщали об избиении офицером солдата срочной службы в учебном центре на Житомирщине.