Анатолий Горохов: «Наша с Арно Бабаджаняном песня „Королева красоты“ особенно популярной была в… Японии»
Отец Арно Бабаджаняна был преподавателем математики, но прекрасно играл на флейте. Видимо, Арно Арутюнович пошел в отца, потому что в четыре года пел, аккомпанируя себе на гармонике, а в детском саду так хорошо исполнил бесхитростную детскую песенку, четко отбивая ритм ладонями, что обратил на себя внимание посетителя, которым оказался знаменитый композитор Арам Хачатурян. В семь лет Бабаджанян оказался в группе одаренных детей при Ереванской консерватории, в девять — написал «Пионерский марш», а в двенадцать — получил первую премию на республиканском конкурсе молодых музыкантов. В советское время без песен Бабаджаняна не обходился ни один концерт: «Лучший город Земли», «Королева красоты», «Чертово колесо», «Верни мне музыку», «Сердце на снегу», «Свадьба»… Правда, поклонники, обожавшие его красивую и жизнеутверждающую музыку, не знали, что автор в течение тридцати лет боролся со смертельной 
болезнью… Об Арно Бабаджаняне вспоминает его друг — поэт и певец, автор текста песни «Королева красоты» Анатолий Горохов (на фото).
— Анатолий Сергеевич, как получилось, что вы, окончив Московскую консерваторию по классу вокала, стали не только петь песни, но и писать для них стихи?
— На первом курсе я повредил связки, и врачи запретили мне заниматься вокалом в течение года. По звонку нашего ректора меня взяли на работу на Всесоюзное радио. Мне там так понравилось, что когда связки восстановились, уходить уже не хотелось. Сначала я был занят в популярной в то время передаче «До-ре-ми-фа-соль», в которой звучали только новые песни, а когда перестали глушить «Голос Америки», меня попросили делать другую, способную конкурировать с вражескими голосами. Мы ее назвали «После полуночи». Письма нам носили мешками. Условную дуэль с американским радио мы выиграли — нас слушали больше.
— На радио вы и встретились с Арно Бабаджаняном?
— Его имя было на слуху всегда, а сам он казался мне недосягаемым. Арно часто бывал у нас в редакции, а потом как-то принес свою музыку и предложил мне написать к ней слова. Это был симпатичный твист, и я придумал историю о музее и экскурсоводе, но мне это не нравилось, и я пошел к Арно: «Закажи текст кому-нибудь другому». Арно и его жена Тереза Сократовна сели с двух сторон от меня на диване и говорят: «Ну ты же уже что-то написал, а другому поэту опять с нуля начинать надо. Нам нравится и первоначальный вариант, значит, следующий будет еще лучше». Я подумал, что для каждого мужчины его возлюбленная самая красивая на свете, и решил об этом написать. Получилось удачно — «Королеву красоты» пел не только весь Советский Союз, но и многие другие страны. Особенно популярной она была в Японии.
— И поют до сих пор.
— Потому что люди во все времена любили друг друга, а значит, у каждого мужчины есть своя королева красоты. Арно песня так понравилась, что он захотел работать со мной и дальше. Вскоре в нашей творческой компании появились еще два человека — дирижер и композитор Володя Терлецкий, делавший оркестровки наших песен, и Муслим Магомаев — первый исполнитель многих песен Бабаджаняна.
Муслима привела на радио жена Бабаджаняна Тереза, он сел за рояль и блестяще спел каватину Фигаро из «Севильского цирюльника». Его сразу же пригласили на наши концерты, которые проходили на таких площадках, как Колонный зал Дома союзов и Кремлевский дворец съездов. После «Королевы красоты» мы создали «Будь со мной», «Солнцем опьяненный», «Мир на двоих» (ее Магомаев пел с известным в то время вокальным квартетом «Аккорд»), «Песня прилетела из Москвы». Моя сотрудница Мила Карева, у которой с певцом был роман, познакомила Муслима и Арно с Робертом Рождественским, и они написали много песен.
— Как долго вы работали над одной песней?
— Бабаджанян писал, как дышал, очень легко. Армен Джигарханян, тоже друживший с Арно, вспоминал, что однажды спросил его: «Как у тебя такие прекрасные мелодии рождаются, откуда ты их берешь?» И Бабаджанян ответил: «Я их слышу». Бог дал человеку такой талант.
Обычно я писал песню за одну ночь, но бывали исключения из этого правила. Одним из них стала первая свадьба Иосифа Кобзона, когда он женился на певице Веронике Кругловой. Торжество устраивали в ресторане гостиницы «Националь»: гостей — человек двести, тамада — знаменитый советский композитор Вано Мурадели. За столом мы сидели рядом с Арно, конечно же, выпили, поэтому ночью мне было не до песни. Работать я сел утром — закрылся на втором этаже студии Арно. Фонограмма уже была готова, и Муслим, который должен был исполнять песню, каждые пять минут прибегал, чтобы узнать, есть ли слова. Когда я наконец закончил, он просто вырвал у меня рукопись (печатать в машбюро уже не было времени) и побежал петь прямо по черновику. Это была песня «Солнцем опьяненный»: «Шагает солнце по бульварам, сегодня солнце влюблено».
— Печально знаменитые худсоветы вам не докучали?
— Они были не так плохи, как принято считать сейчас. Худсоветы следили не столько за идеологией, сколько за качеством произведений и уровнем их исполнения. Помню, как мы сдавали на фирме «Мелодия» наше с Арно общее произведение «Песня прилетела из Москвы». Это, наверное, единственная у него истинно русская мелодия, обычно в его музыке преобладали армянские корни. Я пел, глядя на членов худсовета, а Арно мне аккомпанировал. Допевая первый куплет, с ужасом понял, что в начале второго у меня на «хвосте» повисло слово «луна», которое рифмовали многие поколения поэтов: «одна», «видна»… Если я сейчас повторю чужую рифму, меня просто в порошок сотрут. Запев второй куплет: «В небе бродит полная луна, а за нею следом — толпы звезд», я буквально увидел, как у присутствующих отросли огромные уши: все прислушивались, какой же будет рифма. Поэтому, когда они услышали: «Ветер шаловливый песню перенял у нас и над речкой бережно понес», то вскочили и начали аплодировать, хотя изначально готовы были растерзать. Это я рассказываю не для того, чтобы показать, какой я умный и находчивый, а чтобы вы поняли, сколь высокими в советское время были требования к песенным текстам.
— И к «Королеве красоты» никто не придирался — все-таки твист?
— Никаких претензий у тех, кто давал песне пропуск на эстраду, не было. Гром грянул позже — когда газета «Советская культура» решила узнать у своих читателей, какую песню они считают лучшей в 1965 году. Люди единогласно проголосовали за «Королеву красоты». По этому поводу собрали секцию песни при Союзе композиторов! Помню, звонит мне расстроенный Арно: «Толя, привези мне запись Ежи Паломски, покажем им». Этот польский певец тоже пел нашу «Королеву», но не как твист, а в другом, более спокойном и приглаженном варианте. Я взял пленку и поехал в Союз композиторов. Навстречу мне выбежал радист, я дал ему запись в радиорубку, а сам пошел в зал — послушать, в чем же нас обвиняют. За огромным прямоугольным столом председательствовал Тихон Хренников. Рядом с ним сидел Блантер, а за спиной туда-сюда ходил Богословский. Никита Владимирович тогда очень дружил с французами, в роскошных французских костюмах выглядел вальяжно и во все начальственные кабинеты входил без стука — чуть ли не ногой дверь открывал.
— Эти мэтры громили вашу песню?
— И в выражениях, скажу я вам, не стеснялись. Арно сидел, понурив голову, с опущенными вниз, под стол, кулаками. Блантер, который потом приезжал ко мне на радио (во время Олимпиады хотел, чтобы мы вместе написали песню), сказал: «Что-то в советской песне в последнее время слишком много коронованных особ развелось. То Гришка-король пошел, понимаешь ли, на войну, погиб, поэтому давайте все петь о нем. А теперь еще и „Королева красоты“ появилась». Но обиднее всех высказался Богословский. «Для меня, — сказал он, — есть два Бабаджаняна: один пишет серьезную музыку, и я его уважаю, а другой — эстрадные песни, и я его не уважаю». После этих слов Бабаджанян вскинулся: «А я знаю композиторов, которые красиво говорят, но некрасиво пишут». В общем, дал сдачи. Но утешило это его мало, переживал Арно ужасно. Досталось и редакции «Советской культуры» за то, что не согласовала публикацию с Союзом композиторов.
— Что же им так не понравилось?
— Банальная зависть — читатели газеты выбрали не их песню. Спасибо, за нас вступился главный редактор музыкального вещания Всесоюзного радио Николай Чаплыгин. В результате приняли решение, которое устроило всех: лучшими была признана не одна, а две песни — «Голос земли» (Островского и Ошанина) и наша «Королева красоты». Мы с Арно после заседания поднялись к нему в кабинет — выпили коньячка, чтобы снять стресс. И он тут же сел за рояль — перебирать клавиши, он вообще все свое время проводил за инструментом. Получилась музыка. Потом Роберт Рождественский написал на нее стихи, так родилась известная песня «Позови меня». Арно сочинил прекрасную мелодию после такой встряски! От всех житейских неприятностей он уходил в музыку, жить без нее не мог.
— В мир творчества Арно Арутюнович сбегал и от своей болезни?
— Арно страдал тяжелым и неизлечимым недугом — у него был рак крови. Незадолго до смерти он в очередной раз лег в клинику, а тут как раз важный для Бабаджаняна концерт — Эмиль Гилельс должен был исполнять «Героическую балладу», написанную Арно еще во время войны. Он очень просил врачей отпустить его на вечер, но они категорически отказали. И тогда Тереза буквально похитила мужа из клиники и отвезла в концертный зал. Успех был просто ошеломительный, зрители несколько раз вызывали Бабаджаняна на поклон. На следующий день ему в больнице сделали анализы, оказалось, состояние Арно значительно улучшилось.
Арно часто лежал в больницах — то его облучали, то кровь переливали. Даже во Францию возили, и в Москву французские врачи приезжали, но ничего не помогало. На какое-то время Арно становилось легче, а потом болезнь возвращалась. Но он, будучи человеком веселым, общительным, с хорошим чувством юмора, никогда на свое самочувствие не жаловался. Только один раз позволил себе рассказать о своем самочувствии, видимо, это была минута слабости. В то время ходили слухи о чудодейственной силе облепихового масла, купить которое было невозможно. Мне достали, и я отдал пузырек Арно, но оно ему не помогло. Все о его болезни знали только близкие — жена Тереза и теща Юлия Павловна. Это была замечательная семья, в которой все чувствовали себя уютно и тепло, поэтому у них в доме всегда было много гостей.
Стол был накрыт не хуже, чем в дорогом ресторане. Юлия Павловна коллекционировала наши с Муслимом грампластинки и складывала их в… специальные кастрюльки. Арно любил посидеть за столом с людьми, с которыми интересно не только выпить и закусить, но и пообщаться. Отказать ему, когда он наливал, было невозможно.
— Одна из самых пронзительных песен Бабаджаняна — «Ноктюрн» — появилась уже после смерти Арно Арутюновича в память о нем?
— Бабаджанян в свое время входил в десятку лучших композиторов мира не как песенник, а как автор серьезной музыки — инструментальных пьес, симфонических сочинений, мюзиклов. Но свет его души, конечно же, остался в песнях. Произведение, о котором вы говорите, тоже изначально было написано для фортепиано. Но Роберт Рождественский сочинил стихи, и Муслим исполнил «Ноктюрн» на одном из концертов. Первые строки похожи на обращение к самому Арно: «Между мною и тобою гул небытия, звездные моря, тайные моря». Надо отдать должное армянам — они очень дружные, после смерти композитора организовали «Фонд памяти Арно Бабаджаняна», им заведует его сын Ара, которому мы с его отцом когда-то посвятили «Колыбельную»:
Ты взлетишь с родного гнезда,
Словно горный орел,
Только помни, помни всегда,
Где ты крылья обрел.
Ее исполнила Анна Герман…
9416Читайте нас в Facebook
