«Если не надел на руку белую повязку, то тебя могут расстрелять на месте»: житель Херсонщины о жизни в оккупации

«Едва оккупанты заходили в какое-то село, они первым делом грабили аптеки»

— В разные села Херсонщины заходили разные российские военные группировки, — вспоминает Игорь Ратушный. — Например, к нам в Высокополье зашли представители так называемых, «днр-лнр», в Ивановке были буряты, в Потемкино, Вознесеновке — вперемешку чеченцы и русские. Разница была между ними только в этом. Но все они вели себя одинаково. Едва заходили в какое-то село — первым делом грабили аптеки. Там их интересовали не только лекарства, но и наркотикосодержащие препараты. На второй день они начинали грабить магазины. Сначала выносили все спиртное. Но вскоре в тех магазинах не осталось вообще ничего.

— Как местное население отреагировало на появление непрошеных гостей?

— Некоторые думали, что придут россияне, соберут всех жителей где-нибудь в клубе и расскажут, как мы будем жить во время оккупации. Но никаких общих сборов не было. Тем не менее оккупанты донесли до всех моих односельчан, что отныне им предстоит передвигаться по Высокополью исключительно с белой повязкой на рукаве. Считалось, что если кто-то отказывается надевать белую повязку, значит, ты бунтуешь — не соглашаешься с их правилами. Могли и застрелить на месте.

— И были такие случаи?

— Расстрелы были. За что именно убивали гражданских в Высокополье, я пока сказать не могу, так как село до сих пор находится под российской оккупацией. Из тех, кого знаю — расстреляли мужа и жену, семью Ланевичей. Расстреляли их во дворе собственного дома. И ведь Сергея уже забирали и держали несколько дней в яме. После того как его отпустили, я предупредил Сережу: во второй раз тебя в яму сажать уже не будут. Просто расстреляют. Тебе надо выходить из села. Но он не успел. Он и его супруга — не единственные жертвы. Чуть позже за Домом культуры была найдена братская могила, в которой обнаружили 25 расстрелянных односельчан.

Оккупанты не разрешали хоронить людей на кладбище. Тех, кто погибал от снарядов или умирал своей смертью, закапывали родственники в своем дворе или в огороде.

Ходить по селу без дела было запрещено. Не дай Бог, остановишься и будешь что-то рассматривать! Мы были в полной изоляции от цивилизации. Электричества, газа, воды — этого ничего не было. Магазины не работали. Интернет они глушили. О том, что происходит в Украине, мы не знали.

Мой день начинался с того, что я рано утром выходил на улицу, раскладывал кирпичи и разжигал огонь для приготовления пищи. Готовили из тех запасов, какие у кого оставались дома. Часто кооперировались с соседями. У меня, например, был небольшой запас макарон, а у соседа — сахар. Менялись. У другого соседа без дела три года стоял полный газовый баллон. Он сказал, что будет для нас всех — для соседей — на газу печь коржи. Была взаимовыручка. Многие, у кого до войны были между собой плохие отношения, помирились и помогали друг другу выжить.

— У вас в селе есть бомбоубежище?

— Наше бомбоубежище заняли россияне. Местным жителям запрещали туда заходить. Они же что делали? Например, поставят минометы за больницей — и начинают обстреливать нашу армию. Чтобы вы понимали, ВСУ стояли всего в трех километрах от Высокополья. Так вот, они выпустят несколько мин в направлении наших позиций — и тут же прячутся в бомбоубежище. Минут через 10−15 летит «ответка» от наших по больнице. А на следующий день россияне нам говорят: вот посмотрите, ВСУ разрушили вашу больницу. Вы же видели, что это не мы сделали. Мы по больнице не стреляли. Мы вообще тихие и мирные. В ваше село зашли без единого выстрела. А ВСУ разрушают ваши дома и больницы.

«Рашист приставил автомат к голове моего 84-летнего отца и сказал: «У вас есть две минуты»

— Вам лично приходилось общаться с оккупантами?

— Да. Однажды они пришли ко мне во двор и говорят: «Открывайте гараж». Я отвечаю: «Я не хозяин машины, которая там стоит. Хозяин — мой папа, ему девятый десяток, он не ходит. Спрашивайте про машину у него». Тогда рашист передергивает затвор автомата, заходит в дом и приставляет дуло к голове отца, со словами: «У вас есть две минуты». Автомобиль «Судзуки» 2006 года пришлось отдать. А кроме того, они забрали телевизор, микроволновку и даже старый ковер, поеденный молью, с пола, который им пригодился бы лишь для того, чтобы окопы застилать.

Потом приходили еще раз. Готовились проводить перепись населения для дальнейшего проведения фейкового референдума.

— Грабежи стали в селе постоянными? Россияне могли зайти в любой дом и забрать все, что им понравится?

— А кто им мог запретить? Они же никогда по одному не ходили по селу. Только впятером, с автоматами. Один оставался на калитке, двое заходили во двор, двое в дом. Что им можно противопоставить?

— Местных жителей арестовывали за проукраинскую позицию?

— Меня несколько раз забирали. Я же, кроме всего прочего, еще и депутат районного совета многих созывов. Хорошо, что россиянам еще не сказали, что я был депутатом от партии «Свобода», которая в россии считается экстремистской.

— В смысле «россиянам не сказали»? Местных кто-то из односельчан сдавал?

— Лично меня сдали голова ОТГ, ее заместительница и депутат. В первый раз меня забрали за гуманитарную помощь, которая хранилась у меня в одном из гаражей. Гуманитарку в Высокополье привезли за день до того, как в село вошли россияне. Этих два пятитонных буса с помощью из Франции, должны были вскоре переправлять дальше, в разрушенные села.

Так вот, едва россияне вошли в наше село, на утро ко мне идут голова ОТГ, заместительница ее и депутат. Голова говорит: «Мы знаем, что у вас есть гуманитрка, и вы должны нам ее отдать». Я говорю, что эта гуманитарная помощь не принадлежит нашему селу и потому я не могу решать ее судьбу.

На следующий день в десять часов утра ко мне на двух машинах приезжают оккупанты, надевают наручники, мешок на голову и забирают меня. Тоже начинают говорить про гуманитарку. Мол, мы знаем, в каком именно гараже. В любом случае, эту гуманитарную помощь ты должен нам отдать. Военная администрация у вас эту гуманитарку изымает. Пригрозили, что если откажусь выполнять их приказ, то мне прострелят колено.

Заставили меня грузить все в их машины. Предупредили, что потом это все нужно будет еще и разгрузить. В итоге меня привозят с гуманитаркой, куда бы вы думали? В здание администрации. Я захожу с первой коробкой в сессионный зал, где меня… с улыбкой встретили голова ОТГ, ее заместительница и депутат, которые приходили ко мне накануне.

— Что вам известно о ее дальнейшей судьбе головы ОТГ?

— Через несколько дней она вышла из Высокополья. Сейчас находится в Кривом Роге. Там ей выделили кабинет. Сотрудничала или нет — что я могу сказать? Я написал заявление в полицию, но она сейчас может рассказывать, что ее заставляли сотрудничать, держа автомат у виска. Заместитель головы так и осталась на сегодняшний день в оккупированном Высокополье.

«Те, кто сдавал оккупантам активистов, потом продавали краденные у них вещи на базаре в Крыму»

— А какие настроения были у жителей Высокополья по отношению к оккупантам? Были такие, кто ждал россиян?

— У нас живут разные люди. Наверняка были и такие, кто ждал россиян. Вот у нас есть несколько чисто русских семей, например, — он с Урала, она с Благовещенска. Когда пришли оккупанты, эти двое вышли с паспортами, чтобы показать, что, мол, мы русские, разговариваем по-русски. А они в ответ: «Ты меньше говори, русский. А-то сейчас в рыло дам. Лучше ключи от гаража давай. Нам нужен твой автомобиль». Если кто и ждал россиян в нашем селе, то я думаю, только с одной лишь целью — чтобы нажиться. Вот написали оккупантам список активистов — возможно, им за это деньги заплатили. Да и часть награбленного доставалась предателям. Они потом везли вещи односельчан в Крым и продавали на базаре. Там были и микроволновки, и стиральные машины-автоматы, телевизоры. Что хочешь.

— В Высокополье была тероборона?

— С этим у нас вообще произошла очень странная ситуация. Количество человек в нашей ТРО я называть не буду. Напомню, село все еще под оккупацией. Перед въездом в село еще до войны поставили вагончик, из бетонных блоков был выложен блокпост. За два дня до того, как россияне зашли в село, кто-то дал команду этот блокпост разобрать. Кто дал такую команду — неизвестно. Кто вообще сдал Херсонскую область? Об этом на сегодняшний день никто не знает. Кто слил все минные поля, заминированные мосты? Россияне маршем прошли с Крыма до Херсона. 540 километров — без единого выстрела! И в нашем селе стояло подразделение ВСУ. Но за день до того, как пришли россияне — наши военные покинули село.

Читайте также: «У нас была тихая сдача Херсона», — жительница города рассказала о сопротивлении земляков оккупантам

— Вам с семьей все-таки удалось вырваться из оккупированного Высокополья?

— Да, я вышел на Пасху. Увидел, что оккупанты в этот день не стали дожидаться вечера и потихоньку начинали праздновать с утра. Они ходили по подвалам, забирали у людей спиртное и остатки пищи. По всему было видно, что готовится большая гульба, а потом нас ждет террор.

К тому, чтобы выехать из Высокополья, мы готовились давно. Жить там было не возможно. Незадолго до Пасхи село покинул наш сосед. Он выехал на велосипеде, чтобы меньше привлекать внимание. А мне оставил ключи от гаража, где у него был старенький «Москвич», на который россияне не позарились.

Русские выпускали из Высокополья только на Херсон. На любом блокпосту надо было говорить, что едешь именно туда. Пока ехали по оккупированной территории — мы прошли 58 блокпостов.

— Сильно проверяли?

— У меня папа-инвалид, перенесший три инсульта, сидел на переднем сиденье, потому нас особо не задерживали. Но на каждом блокпосту требовали, чтобы им дали спиртное, сигареты или, если есть, батарейки. Перед самым Херсоном я повернул в другую сторону. Знал одну тропинку, по которой можно было выехать на подконтрольную Украине территорию. И так попал в Кривой Рог.

Насколько знаю, в селе осталось сейчас еще человек 70 мирных жителей. А соседнюю Ивановку недавно деоккупировали. Но там сейчас очень опасно. Всех жителей села эвакуировали на более-менее безопасную территорию. В Ивановке сейчас ни одного гражданского не осталось.

— Скажите, какие настроения сегодня в Херсоне? Как там люди сейчас живут? Я видел информацию о том, что в Херсоне космические цены. Например, импортный шампунь, который в Киеве можно купить по 65 гривен, у них в магазине стоит 600.

- Все товары подорожали в Херсоне из-за того, что все везут из Крыма. Когда из города выехали все предприниматели, прекратилось поступление товаров из Украины, продукцию начали завозить с нашего временно оккупированного полуострова. Потому и такие дорогие цены. Я недавно созванивался с зятем, который живет в Херсоне, так он говорит, что у них десяток яиц стоит 105 гривен, килограмм мяса 240 гривен.

— Оккупанты готовят в Херсонской области фейковый референдум о присоединении к россии. Конечно, надеюсь, что область до этого момента освободят, но все же… Если этот псевдореферендум состоится, херсонцы проголосуют за россию?

— Никогда! Разве что один процент наберут предателей, да и это будет для россии хорошим результатом. Зять говорит, что ни один из тех, кого он знает, ни на какой референдум идти не собирается. Там за российскими паспортами на весь 300-тысячный Херсон пришло всего 23 человека.

Напомним, ранее публицист Андрей Пионтковский заявил о том, что Херсон может быть освобожден уже в августе, и это станет большим шоком для оккупантов. А военный эксперт Олег Жданов считает, что освобождение оккупированного Херсона может стать триггером для того, чтобы посыпалась вся оборона рф.

Тем временем, как сообщали «ФАКТЫ», более тысячи рашистов попали в котел на Херсонщине.

Читайте нас в Facebook

Сделайте «ФАКТЫ»
избранным источником
в Google News