«У нас была тихая сдача Херсона», — жительница города рассказала о сопротивлении земляков оккупантам
«Россияне не могут понять, что люди могут сами прийти на протест»
— Людмила, какая сейчас ситуация в городе? Были ли жители Херсона, встречавшие оккупантов цветами и хлебом-солью?
— У нас такая интересная «оккупация»… Россияне зашли тихонько, заняли облгосадминистрацию и телевидение. Их было немного. Для меня было удивительно, что никто не вышел встречать врага, потому что я всегда считала, что у нас «ватный» регион.
4 марта орки привезли первую гуманитарку. Когда на площади Свободы появилось несколько машин с ней, там собралось, может, двадцать неравнодушных граждан, вставших неподалеку и кричавших «позор!» тем, кто пришел ее получить (их было тоже, кстати, немного). А на следующий день бросили клич, чтобы херсонцы вышли на центральную площадь города. Я не видела столько людей за восемь лет войны (у нас проводилось много патриотических мероприятий — и против «формулы Штайнмайера», и против отвода войск на Донбассе, и на праздники). Даже в День города не помню такого.
Последний раз в мирной жизни люди собрались на площади 23 февраля, как раз перед вторжением. Было, может, человек 250−300 максимум. Некоторые говорили: «У меня не было времени», «Я на дачу поехал», «Я потом выйду», то есть когда к нему уже в дверь постучатся. Но когда в наш город пришел враг, на вопрос, выходить ли на площадь, я лично отвечала так: «Взвешивайте свои риски. Каждый сейчас решает сам, какой у него приоритет». При этом была уверена, что люди будут стоять за Украину. Я просто счастлива, что у нас проснулось достоинство. К тому же мы неоднократно пытались подчеркнуть, что у нас украинский, а не какой-то ватно-сепарский город. И вот наконец люди сами решили: я выйду и буду доказывать, что Херсон — это Украина.
Поначалу было не так страшно. У нас была, может быть, эйфория. Люди кричали кацапским военным: «Давай за русским кораблем», «фашисты», «домой», еще что-нибудь. Те молча слушали и даже не стреляли. А потом приехала Росгвардия и начала разгонять демонстрации и хватать людей. Один парень, которого они потом выпустили, рассказал, что ему прострелили ногу, пытали током (так же, как поступают в Донецке и Луганске), пытались от него получить информацию об организаторах митингов. Он говорит: «Мне показали мое фото с акции». У них хорошая аппаратура, они из окон фотографировали активистов, которых потом начали хватать.
— Кто его пытал? Военные или ФСБ?
— Это были «боевые бурята». Еще знаю, что среди захватчиков есть крымчане-изменники, которые с удовольствием поехали сюда и здесь свирепствуют.
Люди знают, что рискуют своей жизнью и здоровьем, знают, что есть активисты, которых взяли и выпустили, но есть и те, кого не выпустили. И все равно выходят на акции. Это инженеры, IT, учителя, некоторые из чиновников, молодежь, пожилые люди — просто все. Приходят и те, кто хромает, и кто на инвалидной коляске. Разве что бомжи не участвуют.
Первый митинг протеста был очень крутым. Мы развернули большой флаг и несли его по городу. Весь мир видел, как какой-то парень прыгнул на БТР и размахивал флагом. Это был настоящий поступок.
Но точно знаю, что на первом митинге были переодетые кацапы. Они стояли и смотрели, вероятно, сколько людей придет. Слышала, как одна смелая женщина подошла к одному из них: «А ну, скажи паляныця». А он: «Ага, щас я тябе скажу паляница». Такого говора у нас нет.
Были и провокаторы. Когда колонна шла по центральной улице Ушакова, один молодой человек бросил чем-то в БТР оккупантов (мячик или еще что-то — неважно). Люди сразу его схватили за грудки: «Ты что делаешь?» А он испуганно: «Паляныця, паляныця, паляныця». Народ его чуть не разорвал, потому что орки могли открыть огонь.
Россияне не могут понять, что люди могут просто списаться в соцсетях и прийти на протест, что человек может участвовать сам, по собственной инициативе. На допросах они требуют: «Назовите организаторов».
На следующих акциях уже было меньше людей. Но 13 марта, в день освобождения города от фашистов, люди собрались снова и пошли с флагами. Нас было очень много.
«Быть сегодня коллаборантом — самоубийство»
— Как сейчас живет город? Работают ли коммунальщики, больницы? Есть ли вода, продукты, лекарства?
— И вода, и тепло, и свет в квартирах есть. С лекарствами проблема. То, что волонтеры успели закупить в аптеках, раздали по больницам. Таких жизненно необходимых лекарств, как инсулин, осталось немножко. Гормональных для щитовидки, лекарств от давления — нет. Люди просто умирают. Очень страдают пациенты психбольниц. Человек сходит с ума, если не примет эту таблетку. А ее нет, и это ужас. Не знаю, что с этим делать.
Читайте также: «Меня окружили вооруженные до зубов кадыровцы»: Юлия Панкова о жизни в оккупированном Гостомеле
Понемногу коридорами волонтеры привозили из Николаева, затем это движение остановилось из-за боевых действий. Но мы не теряем надежды, что волонтеры все же помогут.
С продуктами ситуация следующая. За хлебом очереди. Надо выстоять час-полтора, причем можно и не купить. Руководство хлебокомбината сначала говорило, что есть запасы на неделю, теперь говорит, что на месяц. Дай Бог.
Картофель, морковь, лук на базарах есть, потому что орки пока позволяют проехать через Антоновский мост (он через Днепр) в Большие Копани, где у нас оптовый рынок. Но цены заоблачные. Мясо (мякоть) до того стоило 120−130 гривен, сейчас 250, и такое — порубили абы как. Пакет на пять кило вермишели стоил 125 гривен, сейчас 450. Литр разливного молока — 35 гривен. Сахар 120 гривен за кило, мука — 50. В принципе, на рынке есть все, были бы деньги. И нужно постоять.
Благодаря нашим волонтерам, которые уже днем 24 февраля призывали собирать все, что можно, плюс на волонтерские карты сразу начали поступать деньги, закупили запасы продуктов, медикаментов, вещей. Они быстро расфасовали еду и более двух тысяч нуждающихся (многодетные семьи, лежачие больные, инвалиды) получили помощь. Есть точки, которые кормят жителей бесплатно. Людей с первого дня попросили: «Смотрите, кто рядом, и помогайте». Многие херсонцы включились в волонтерское движение. Пока они есть, люди не умрут от голода.
— Как ведут себя оккупанты? Как крымские «вежливые человечки» или запугивают народ? Что они обещают?
- Они разные. Иногда удивляются: «Почему вы нас боитесь? Мы ведь приехали вас спасать. Немного здесь почистим и будете жить хорошо, как мы в России». Представляете? Они считают, что хорошо живут. Это смешно.
Один парень, которому нужно было забрать с дачи мать, рассказал, как проезжал их блокпост: «Я увидел, что у военного вроде умные глаза. Говорю ему: „Зачем вы сюда пришли? Знаете, сколько ваших погибло? Зачем вам это нужно? Забирай оружие и езжай домой“. И он молча слушал».
На блокпосту около одного села россияне очень озлоблены. Через такие блокпосты люди боятся ехать. Мне нужно было передать еду и деньги одной семье, так это было очень опасно. Жителям кацапы угрожали: «Мы ваши деревни сотрем с лица земли». Вот такие разговоры с населением.
А бабушкам предлагают гуманитарку: «Мы же добрые, стариков не обижаем». Им нужны «для картинки» сюжеты, когда люди получат их помощь. Для этого привозят своих статистов. Но, к сожалению, есть и местные, которые берут еду из рук оккупантов.
Я сейчас работаю как психолог. Успокаиваю людей, говорю, что нужно дождаться наших. Потому что им очень трудно видеть, например, как в селе в пригороде Херсона кормят и поят орков и сдают активистов. Мне рассказывали, как один житель пер домой целых три пакета гуманитарки. И что ты с этим можешь поделать? Моя знакомая, очень активный человек (она уже несколько лет живет в другой стране), рассказывала, что, когда она писала в СБУ о пятой колонне, ей отвечали: «Спасибо за ваш патриотизм».
Читайте также: «Я заскочил в российский танк, который только что покинули солдаты»: известный журналист 11 дней жил на передовой
— Кремлевские пропагандисты работают в городе?
— По захваченному телевидению уже крутят все российское. Когда раздают гуманитарку, снимают видосики. А еще сюжеты типа «мы идем по мирному городу Херсону, здесь все офигенно красиво». Но люди не хотят с ними общаться.
С оккупантами тоже не хотят. Те нервничают, потому что видят, что не то что хлеба-соли нет, а вообще от них шарахаются, и не могут понять, почему так.
Теперь о не очень приятных вещах. В первый день войны из Херсона уехали сотрудники СБУ и часть пограничников. 4 марта в Черновцах задержан помощник начальника управления нашего областного СБУ полковник Игорь Садохин. Ему инкриминируют государственную измену. Он имел доступ ко всем мобилизационным планам и документам по дислокации и путям отхода украинских войск и сдавал все врагу.
— Говорят, что именно он причастен к тому, что не был исполнен приказ о подрыве моста, ведущего в город.
— На самом деле, если бы взорвали мост, мы бы отрезали половину Херсонской области. А потом освобождать как? Но военным виднее.
Что касается теробороны. В нашем городе не было военных подразделений, Николаеву больше повезло. У нас есть два военкомата. Там остался только один человек. Остальные сбежали.
Утром 24-го многие ребята пришли записываться в тероборону. Торчали там до вечера. Когда мэрия наконец-то дала транспорт, их отвезли на автобусах на место дислокации под мост, где им выделили полуразрушенный детский сад. Ребята ходили по той территории неприкаянные, голодные и, главное, без оружия. Им несколько часов обещали: «Сейчас привезем». А на мосту уже шли бои. Выдали оружие — автомат и два рожка на бой. Этого мало. Многие погибли тогда ночью.
— Сколько?
— Количества не знаю. Переговорщиками выступил Красный Крест, чтобы увезти тела этих ребят и похоронить.
После боя людей отправили по посадкам — по три человека, чтобы они там на что-то смотрели, а командиры скрылись.
На следующий день военкоматы были закрыты. Ребята пришли в горсовет требовать оружие. Мэр Игорь Колыхаев им ответил: «Ничего нет». А оружие было. Понимаете? То есть просто была тихая сдача города. Вот дождемся освобождения, каждый получит по заслугам…
Сейчас оккупанты ездят по адресам.
— Активистов?
— Нет. У них есть списки работников прокуратуры, СБУ, полиции (оставшихся), они ходят по домам и предлагают работать с ними. Очень настойчиво ищут колаборантов. Типа «вы полиция, вы не комбатанты, вы должны работать, в городе должна быть власть». Один человек спросил их: «Работать по законам какой страны?» — «По законам российской федерации». — «Я подумаю». — «Что вы все как бараны? Все говорят «подумаю».
Очевидно, что они не могут найти столько предателей, сколько нужно. Хотя есть и те, кто согласится. Но они боятся. Это ведь не 2014 год. Сейчас бои идут не так далеко. Мы каждый день слышим взрывы. То есть быть сегодня колаборантом — самоубийство.
«Жду ВСУ, верю в Бога и в ВСУ» — это наша мантра"
— Оккупанты якобы готовят «референдум», чтобы создать так называемую «Херсонскую народную республику» и пытаются как можно скорее назначить дату.
— Есть у нас конспирологическая версия на эту тему. Думаю, что она имеет право на жизнь. Им нужны списки жителей. Что делается для этого? В настоящее время Danon раздает продукцию бесплатно. Две недели назад оккупанты требовали от глав райсоветов: «Когда будете раздавать продукты нуждающимся, составляйте список — фамилия, имя, отчество, адрес и телефон, и затем передайте нам». У нас есть три райсовета. Уверена, что списков полгорода у орков точно не будет. Они эти списки не могут нигде взять, потому что сейчас реестры закрыты. У нас чиновников осталось мало. В департаментах, где могли быть эти списки, никого нет, а все компьютеры запаролены. Извлечь эту информацию невозможно. Зато они могут председателей ОСМД как-то запугать и заставить предоставить списки жильцов многоэтажек. Знаю несколько фамилий глав ОСМД, которые за «русский мир». То есть получение списков — это дело времени. А без них о «референдуме» нет смысла мечтать.
Не могу не сказать несколько жестких слов о тех, кто помогает оккупантам. Первыми, кто пришел 24-го в кабинет мэра, были бывший полицейский Валерий Кулешов — настоящая сволочь, Кирилл Стримоусов (он себя позиционирует как журналист, пишет исключительно о «русском мире») и Егор Устинов (председатель областной организации ОПЗЖ). Известно, что довольно часто собираются наш бывший мэр Владимир Сальдо, полностью поддержавший оккупацию, Стримоусов и Кулешов.
Стримоусов и Кулешов в одной связке. Один — «я пророссийский», второй — типа «я хороший, потому что я атошник», хотя в АТО был только месяц где-то на второй линии. В офисе партии Колыхаева «Нам здесь жить» сегодня работает благотворительный фонд Кулешова. Он всюду публикует номера банковских карт своей и жены. Типа «мы собираем деньги на гуманитарную помощь». Но людей возмущает, что они не отчитываются за полученные деньги. И вот от этого фонда звонят по райсоветам: «Это фонд Кулешова, нам нужны списки глав ОСМД». Вот и все.
— Херсон очень разрушен?
— После первых обстрелов было много выбитых оконных стекол. Сильно разрушен частный сектор поселков городского типа Антоновка и Киндейка, возле моста. А в самом городе краем задело 4-й Таврический микрорайон.
Читайте также: «На въезде в Бучу стоит легковушка с заминированным телом женщины»
— Сейчас ничего нельзя прогнозировать, но вы постоянно подчеркиваете свою уверенность, что Херсон останется украинским.
— Без вариантов. Я мониторю настроение людей. Максимально, чего каждый из нас боится, — чтобы не схватили. Психологическое давление очень большое. Как сказала моя знакомая: «Самое страшное, что меня где-нибудь схватят, и никто не узнает ни где я, ни что со мной». Известно, что люди не только на митинги выходят, но и занимаются другими полезными делами. И это очень хорошо.
«Жду ВСУ, верю в Бога и в ВСУ» — это наша мантра. Мы все что-то делаем для победы. Я, чтобы не сойти с ума, плету желто-голубые браслеты и мотанки. Когда нас освободят, будем раздавать их. Мы уже договорились, что переименуем улицу Суворова в Героев Херсонщины. Я специально отложила неприкосновенный запас — дрожжи и муку, чтобы было чем встречать нашу армию. Накроем большой стол на всю улицу, налепим вареников, напечем пирожков. И будем праздновать…
16789Читайте также: Готовы депортировать половину Херсона: омбудсмен предупредила о планах оккупантов
Читайте нас в Facebook
