Вернувшись из вьетнама, советский офицер-авиатор николай бабинчук еще долго по ночам, когда мимо дома проезжала машина или троллейбус, вскакивал и кричал: «тревога! В укрытие! »
Лишь семь лет назад, в июле 1995-го, Соединенные Штаты Америки восстановили дипломатические отношения с Социалистической Республикой Вьетнам. Так была поставлена точка в многолетней (1964--1976 гг. ) войне, в которую также оказались втянуты Советский Союз, Китай, Лаос, Камбоджа. Она была самой кровопролитной после второй мировой войны (историки еще называют ее второй индокитайской).
Во Вьетнаме не применялись разве что только ядерные бомбы. Но многие города и села превращало в выжженную пустыню другое страшное оружие -- зажигательная смесь напалм, от которой плавились металл и камни. До сих пор в молоке молодых вьетнамок, родившихся спустя годы после того, как утихли последние выстрелы и рокот боевых вертолетов, лаборанты-химики находят диоксин -- отраву почище радиации, продукт распада так называемого дефолианта «эйджент оранж» (agent orange), которым американская авиация опрыскивала джунгли. В результате деревья и кусты теряли листву, и под ними не могли укрываться партизаны.
В той войне, окончившейся объединением Северного и Южного Вьетнама и серьезным поражением силового направления внешней политики США, погибло 50 тысяч солдат и офицеров — каждый десятый из полумиллионного американского воинского контингента в Индокитае. Многие стали инвалидами. Вьетнамцев погибло в несколько раз больше. Но благодаря помощи СССР и других стран Вьетнам выстоял. И победил. Ровно 30 лет назад -- в августе 1972 года -- американцы вывели свои войска с многострадальной земли.
С одним из участников тех событий — инженер-майором в отставке Николаем Бабинчуком, испытавшим на себе последствия психологических боевых операций, мы встретились в его уютной черниговской квартире.
«Ехать предлагали добровольно. Но отказываться было нельзя»
Николай Андреевич — на вид моложавый цветущий мужчина. Даже не верится, что в следующем году ему исполнится 70. Правда, после перенесенного недавно инсульта говорит и передвигается плохо. Спасибо судьбе, что всегда рядом супруга Любовь Васильевна.
-- Мы с Колей вместе уже более 30 лет, -- говорит Любовь Васильевна Бабинчук. -- Двух дочек вырастили. А тогда девочки были совсем крошками. Муж служил в авиаполку под Ивано-Франковском, был авиатехником, обслуживал истребители МиГ-17.
В один прекрасный день его вызвало командование части и сообщило, что его кандидатура рекомендуется для поездки во Вьетнам. Дескать, надо помочь дружественному народу. Но, поскольку командировка сопряжена с опасностью, он может подумать и отказаться.
-- Вы знали, что там происходит?
-- Конечно, передавали по радио и писали в газетах об успешных операциях южновьетнамских партизан против марионеточного сайгонского режима, поддерживаемого американскими штыками. Потом уже стало известно о варварских бомбардировках американцами Северного Вьетнама с применением стратегической авиации. А время тогда такое было, что откажись -- вроде ничего не и скажут, но до пенсии так и проходишь старшим лейтенантом. Тем более что авиатехники растут в должностях и званиях значительно медленнее летчиков и офицеров других родов войск.
Словом, в конце 1966 года Коля поехал. «Убьют так убьют, -- сказал он. -- Останусь жив -- хорошо. В конце концов, я ведь сам выбирал профессию военного». Из нашей части туда послали несколько человек. Мы потом дружили семьями.
-- Через неделю мы были в Москве, -- вспоминает Николай Андреевич Бабинчук. -- Там нас собралась большая группа -- летчики, инженеры, техники. Сделали нам прививки от желтой (тропической) лихорадки, брюшного тифа, малярии, столбняка. Особенно развеселила нас последняя прививка. «Когда бомба разметает по земле твои куски, существует опасность заразиться столбняком», -- пошутил один наш товарищ. Во Вьетнаме он потом чуть не сошел с ума. Хотел повеситься. Его досрочно отправили в Союз. А ведь отбирали самых здоровых физически и морально!
«В джунглях не очень-то разбирались, кто ты -- американец или русский. Сначала стреляли… »
-- Во Вьетнам мы летели через Китай, -- рассказывает Николай Андреевич. -- А там как раз в разгаре была так называемая культурная революция. Мимо гостиницы в Пекине, где мы жили два или три дня, шагали толпы хунвейбинов -- революционной молодежи с книжечками изречений Мао Цзедуна в руках. Они все время выкрикивали какие-то лозунги, били в бубены. Нам строжайше запретили выходить на улицу…
В Ханое нас встретили очень хорошо. Поселили за городом на военной базе в маленьких невзрачных домиках, чтобы во время налетов особо не выделялись, не привлекали внимание американских летчиков.
В каждом домике был душ. Кровати застелены циновками. Вместо подушек -- деревянные валики. Было жарко и очень душно.
Мы носили обычную форму без отличительных знаков. В увольнение не пускали, хотя воинская часть находилась возле небольшого городка.
С питанием никаких проблем не было -- рис, батат, свинина, говядина, различные овощи, лимонад, пиво сколько хочешь. В столовой ели вместе с вьетнамцами. Они ели палочками, а мы -- ложками. И, представьте себе, вьетнамцы не отставали от нас!
-- Может, у них порции были меньше?
-- В тарелки к ним мы не заглядывали. Вьетнамцы, как правило, все небольшого росточка, тщедушные, щупленькие. Даже авиаторы.
Кстати, офицеры-москвичи нам рассказывали следующее. Когда в Советском Союзе начали готовить вьетнамских летчиков для МиГов, одна за другой последовали катастрофы. Один вьетнамец взлетел и пошел на пилотаж -- разбился, вскоре еще один… Комиссия, расследовавшая причины, недоумевала: самолеты были исправны! Летчики перед полетами прошли тщательное медицинское обследование.
В конце концов наш командир полка, опытный летчик, посадил в «спарку» (двухместный учебно-тренировочный истребитель) самого здорового вьетнамского коллегу и начал крутить фигуры высшего пилотажа. Тот потерял сознание, не выдержав перегрузок.
В итоге выяснилось: несколько поколений вьетнамцев жило впроголодь, их одолевали различные болезни. В результате даже самые здоровые представители этой нации оказались генетически не готовыми к физическим нагрузкам, которым подвергались советские летчики. Начали срочно подкармливать их, тренировать…
В бой летали вьетнамцы. Но нашим тоже пришлось повоевать, хотя они в основном служили инструкторами. Вьетнамцы воевали неплохо, сбивали «суперкрепости» (стратегический бомбардировщик Б-52. -- Авт. ). Иногда сами гибли. А однажды из полета не вернулся наш летчик Юра Крючков. Мы очень переживали. Слава Богу, через пару дней выяснилось, что он жив -- сумел катапультироваться, когда его машину подбили. Почти сутки прятался в джунглях, пока его не нашла поисково-спасательная группа. Джунгли были опасны даже встречей с вьетнамцами, которые, ненавидя своих врагов, не очень-то разбирались, кто ты -- американец или русский, -- сначала стреляли…
«В глазах дрожащего суслика застыл такой ужас, что зверек не обращал внимания на людей»
-- Когда через девять месяцев (таков был срок пребывания каждого советского специалиста) мы уезжали, вьетнамцы провожали нас очень тепло, -- продолжает свой рассказ Николай Андреевич. -- Выступал Хо Ши Мин — руководитель государства, другие высокопоставленные лица. Потом организовали застолье, во время которого хозяева угощали нас очень вкусным мясом и все спрашивали, нравится ли. Мы, конечно, нахваливали. Но когда узнали, что это собачатина, кое-кому стало плохо. А у них такое мясо — деликатес. Специально собачек разводят для этих целей, содержат их в очень чистых загонах, откармливают. Ну, примерно, как у нас свиней…
Но такие праздники были редкостью. Во Вьетнаме практически круглый год жара выше 40 градусов, влажность до 90 процентов -- дышать нечем. Металл нагревался порой так, что к нему невозможно было прикоснуться руками.
Но самое страшное -- бомбежки. Американские самолеты прилетали по нескольку раз в день. Они сбрасывали так называемые шариковые бомбы. При взрыве такая бомба разлетается на 360 шариков, а каждый шарик, в свою очередь, еще примерно на столько же. У нее очень большой радиус поражения. Варварское оружие! Ведь, попадая в человека, такой шарик разрывался и, если не убивал, наносил страшные увечья.
Получив сообщение о воздушной тревоге, мы бежали прятаться в вырытые недалеко от аэродрома или жилых домиков траншеи. Однажды бомбы стали ложиться так близко, что земля начала качаться, на голову полетели комья и какой-то мусор. И тут к нам в окоп запрыгнул… суслик! Прижался к стенке, сидит, дрожит… Он был так напуган, что не обращал внимания на людей, которых вообще-то должен бояться.
А когда налет прекратился, мы увидели, что наш домик превратился в решето. Даже кровати были сплошь в дырках от осколков. Хорошо, что служба оповещения вовремя предупреждала…
-- С Колей служили наши летчики Пряников и Камыско, -- рассказывает Любовь Васильевна. -- Тоже из Ивано-Франковска. Они вернулись домой немного раньше. На тот момент всем семьям «вьетнамцев» дали квартиры в одном доме, и я расспрашивала их. Они отвечали очень скупо: все, мол, нормально, не волнуйтесь, скоро приедут. А мой приехал весь седой. Вот тебе и нормально! Муж долго еще по ночам, когда мимо дома проезжала машина или троллейбус, вскакивал и кричал: «Тревога! В укрытие!»
«Когда мужу давали инвалидность, так и написали: «Последствия войны»
-- Вернулся Коля из Вьетнама через девять месяцев, -- вспоминает Любовь Васильевна. -- Его наградили медалью «За отвагу» и еще одной -- вьетнамской. Присвоили звание капитана. Он поступил в институт, получил квалификацию инженера.
Зарплата?.. Денег во Вьетнаме почти не платили. Потом дали немного чеков, их хватило лишь на то, чтобы купить холодильник, да немного одежды. Полученная трехкомнатная квартира стояла, считай, пустая. Но нас это не очень огорчало. Мы были молоды, верили в будущее. Никто не жаловался на судьбу. Вот только сердце иногда сжималось, когда я видела, как Коля все время пытается при помощи красителей восстановить былой цвет волос. Ему было стыдно, что рядом молодая жена, а он весь седой…
-- Только теперь, через много лет, мы узнали, что американцы вели во Вьетнаме изощренную психологическую войну, в которой человек если не погибал, то свою психику травмировал основательно, -- говорит Николай Андреевич. -- В Пентагоне при так называемом штабе командования по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму было создано специальное управление психологических операций. Его сотрудники разрабатывали и распространяли во Вьетнаме по радио, телевидению, в виде листовок пропагандистские материалы. Форма агиток была разная — от мягкого вежливого сочувствия к солдатам и партизанам, терпящим лишения вдали от семьи, до прямых угроз типа «так будет с каждым». По ночам над джунглями раздавались усиленные мощными громкоговорителями магнитофонные записи рева диких зверей, воплей умирающих и тех, кого подвергали пыткам. Все это чередовалось с призывами бросать оружие и сдаваться. Днем авиация разбрасывала сигареты, жвачки, зубную пасту, конфеты, игрушки, пакеты с рисом и леденцами. А затем шли акции устрашения, чтобы посеять панику и страх среди жителей Ханоя. В 60 километрах от северовьетнамской столицы тяжелыми бомбами был стерт с лица земли город Фули. Начались регулярные бомбардировки чуть ли не всей территории Северного Вьетнама. Психологические операции дали определенный результат -- за годы войны на сторону противника добровольно перешло около 250 тысяч вьетнамцев. Но оставшиеся оказались значительно сильнее. С нашей помощью, конечно…
-- Простите, но неужели вы, работая в таких ужасных условиях, рискуя жизнью, не заработали даже на автомобиль?
-- Нет. «Волгу» мы смогли купить значительно позже, уже после службы в Алжире. А еще пять лет мы служили в Монголии. Войны там, слава Богу, не было. Но климат… Наша Украина потом показалась раем.
-- Любовь Васильевна, в Монголию офицерам разрешили взять с собой семьи. А чем там занимались жены?
-- Конечно, в отдаленных гарнизонах устроиться на работу могли не все женщины. Мне повезло. Предлагали преподавателем музыки в школе. Но в армейской столовой почему-то кормили так невкусно, что я решила переквалифицироваться на повара. Потом меня даже назначали старшей смены. Жалко стало наших мужчин, не хотелось, чтобы они еще и желудки свои гробили. У моего Коли уже тогда здоровья не было. После Вьетнама у него нога начала дергаться. Сейчас практически не может разговаривать. А раньше вы бы слышали, как он вел политзанятия! Язык у него очень хорошо подвешен был. Сейчас муж плохо ходит, не может даже подойти к двери. Однажды к нам кто-то позвонил. Коля пошел открывать, упал и не мог сам подняться. Вскоре прибежала я из магазина. А ключа нет! Чтобы попасть в квартиру и поднять мужа, пришлось спасателей вызывать. Когда мужу давали первую группу инвалидности, так и написали: «Последствия войны»…
Читайте нас в Facebook
