Участник строительства ставки гитлера под винницей алексей данилюк считает, что «вервольф» начали сооружать задолго до войны советские строители
Публикуя 20 июля с. г. к 60-летию начала строительства «Вервольфа» материал генерал-майора СБУ в отставке Ивана Загороднего «Во время пребывания в винницкой ставке Гитлер постоянно жаловался на сильную головную боль, а неимоверная жара приводила его в ярость», «ФАКТЫ», откровенно говоря, не рассчитывали на продолжение темы. Ведь считалось, что гитлеровцы уничтожили всех советских военнопленных, строивших сверхсекретный объект. Но буквально на следующий день после выхода статьи в редакцию позвонил 76-летний киевлянин Алексей Данилюк, волею судьбы оказавшийся уроженцем местности, где создавалось убежище для Гитлера, а затем и непосредственным участником строительства «Волчьего логова». Данилюку чудом удалось избежать гибели.
Увиденное до войны и в годы оккупации, а также последующий анализ некоторых публикаций позволили Алексею Михайловичу выдвинуть свою, совершенно новую версию. Она, возможно, в чем-то не бесспорна, но, безусловно, интересна.
«Мы не знали, что везем, -- все грузы укрывали тентом»
-- С детства я увлекался машинами, -- рассказывает Алексей Данилюк. -- Всегда крутился возле отца в гараже. Он часто брал меня в рейсы. Когда же отец стал работать в автоколонне на строительстве засекреченного военного объекта возле Стрижавки, я стал ездить с ним реже -- раза три-четыре в месяц.
Я хорошо помню поездки на секретный объект под Стрижавку. Это были странные рейсы. Отец ездил на трехосном грузовике ЗИС-6 грузоподъемностью три тонны -- самой мощной марке машин того времени в стране. Машины загружались в Виннице на вокзале. Водители подгоняли машины к вагонам с грузами. Потом всех шоферов закрывали в небольшом помещении на вокзале. Так мы ожидали загрузки, которую вели военные. После этого водители снова садились за руль. Если везли песок, щебень или цемент, то кузов машины обычно не закрывали тентом. Но если грузились какие-то металлоконструкции или оборудование, все укрывалось брезентом, а его края прибивались досками к бортам машины -- так, чтобы не было видно, что внутри.
Доехав до Стрижавки, колонна сворачивала с главной дороги, которая вела к горе у реки Буг. Собственно, весь правый берег реки был очень крутым и скалистым, и, думаю, это сыграло немаловажную роль в выборе места строительства. У подножия горы полукругом, диаметром в сто метров, стоял огромный забор (высотой не меньше метров четырех-пяти с воротами). Широченные доски были плотно пригнаны друг к другу и сбиты в несколько слоев, чтобы в заборе не оставалось ни единой щели. У ворот нас снова встречали военные в форме НКВД. Водители опять покидали кабины и после обыска оставались ожидать у забора. Машины тщательно осматривали солдаты, и дальше их вели уже военные. В открытые ворота было видно, что на всей площади за забором нет ни единого строения. А в горе виднелся широкий въезд в тоннель -- примерно пять на шесть метров, куда и уходили наши машины. Удивляло и то, что разгрузка производилась очень быстро. Если везли сыпучие материалы, то грузовики возвращались минут через пятнадцать. Если же были какие-то громоздкие конструкции, через полчаса. Шоферов удивляла такая скорость, но никаких других разговоров о строительстве не велось. Болтали в основном на бытовые темы. По-видимому, с водителями провели инструктаж сотрудники НКВД.
Отец словом не обмолвился о том, что там строится
Я ездил с отцом в рейсы вплоть до осени 1939 года. Замечу, что работы велись очень интенсивно. Иногда отец совершал пять рейсов в день. Частенько приходилось работать и по выходным. Были и ночные рейсы. Но не только эта автоколонна обслуживала строительство. Не раз, ожидая у ворот стройки, мы встречали другие группы водителей. Для меня тогда все было удивительно, но больше всего поражало, куда девается такая огромная масса материалов. Это же какое огромное пространство должно быть высвобождено для них? И почему не видно ни одного строителя? Где они живут? Уже гораздо позже, спустя десятилетия, когда я стал собирать материалы о «Вервольфе», узнал, что немцы во время оккупации обнаружили братские могилы возле Стрижавки, где по приблизительным подсчетам еще до войны было захоронено около 40 тысяч человек.
«За побег расстреливали всю семью сбежавшего»
-- Отец работал на постройке секретного объекта до конца 1939-го. Осенью 1939 года Красная Армия заняла часть Польши, и граница отодвинулась на несколько сотен километров на запад. В конце года отца и еще многих водителей из автоколонны призвали в армию. Что интересно, они остались водителями, всю автоколонну перевели работать под Перемышль. В письмах оттуда отец сообщал, что трудится на таком же строительстве, как и под Винницей. Как мы теперь знаем, под Перемышлем начали возводить такой же бункер, как и под Стрижавкой. Там, на польской границе, отец встретил 22 июня 1941 года -- строительство продолжалось до начала войны.
Винницкую область немцы заняли уже в июле. При отступлении советские войска взорвали вход в тоннель в горе. Видимо, полностью уничтожить грандиозные подземные постройки они не успели: как известно, немецкие войска прошли севернее и южнее Винницкой области, замкнув огромное кольцо окружения под Уманью. Тогда в плен попало 113 тысяч советских солдат. Вероятно, именно эти пленные были первыми, кого пригнали немцы в конце лета 1941 года под Стрижавку. Немцы уже планировали продолжить строительство на недостроенном советском подземном укрытии. Я предполагаю, что, несмотря на секретность с нашей стороны, немцы были хорошо осведомлены о стройке и готовились устроить командный пункт для Гитлера или других руководителей Германии под Винницей. Я слышал и такую версию: якобы Геринг, воевавший в этих краях в Первую мировую, предложил Гитлеру построить ставку под Винницей в честь прошлых побед германского оружия. Думаю, что причины были более прагматичными.
Зимой 1941-1942 года немцы стали привлекать на стройку и местных жителей. Это, скорее всего, было связано с большой смертностью среди военнопленных. Меня вместе с другими 17-летними ребятами нашего поселка забрали на строительство в январе 1942 года. Наиболее сильных отправили в карьер под Винницей на добычу гранита. Попал в эту команду и я. Мы работали под руководством военной организации «Орг Тодт» под охраной эсэсовцев. Работа была очень тяжелой: с помощью специального долота мы отбивали огромные гранитные глыбы. Чтобы расколоть такую глыбу, необходимо было пробить в твердой породе шурф глубиной не меньше метра и на дно заложить взрывчатку. За смену, то есть за день, каждой паре нужно было пробить четыре шурфа, чтобы потом отколоть одну глыбу. Мы с напарником чередовались: сначала он делал сто ударов кувалдой, а я держал долото, потом наоборот. Мы работали на износ. При этом кормили нас ужасно: утром -- кофе из жареного ячменя, в обед -- похлебка и 300 граммов хлеба, вечером опять кофе. Спали мы в сельской школе прямо на полу. Правда, раз в две недели нас отпускали на денек домой за продуктами. Убегать никто не осмеливался, так как за побег расстреливали всю семью.
«С мертвых пленных эсэсовцы снимали одежду и отдавали ее еще живым»
-- Но пленным было еще хуже. Они не имели возможности подкормиться, как мы, а делиться с ними своими скудными пайками мог не каждый. Самые слабые из пленных сидели на дне карьера и размельчали большие куски гранита. Каждый день умирали по нескольку человек. Особенно в холодную зиму. Утром пленных выводили из барака, строили. Те, кто не мог выйти, оставались лежать, ожидая своей страшной участи: их, еще живых, вывозили к краю карьера и сбрасывали в большую яму, где они умирали. Туда же эсэсовцы бросали и тела умерших. Чтобы хоть как-то помочь товарищам, более сильные из пленных выносили больных на руках, продлевая им жизнь, возможно, лишь на один день. Вечером пленных снова строили. Совсем обессилевшие люди оставались сидеть или лежать возле гранитных глыб. Эсэсовцы их тут же раздевали, отдавая одежду еще живым, а умирающих укладывали на телегу и отвозили к яме.
Добываемый нами гранит грузился в машины. Потом его везли к горе, где продолжалось строительство бункера. Летом нас перевели на строительство дороги, которая вела из Стрижавки в Винницу. Старую дорогу расширяли, асфальтировали. Было видно, что немцы взялись за дело основательно. Несмотря на ремонтные работы дороги, в сторону строящегося бункера все время шли колонны тяжелых грузовиков. Все очень напоминало мои довоенные рейды с отцом. Немецкие машины, как и наши до войны, были закрыты тентами и тоже везли песок, цемент, измельченный гранит, щебень. Эсэсовцы охраняли нас на совесть. Как нам стало известно, за одного сбежавшего пленного виновный в этом эсэсовец подлежал разжалованию и отправке на передовую. Но пленные все равно иногда убегали. Поэтому немцы пошли на хитрость. Пленных утром получали, а вечером сдавали в лагерь по количеству. Если кто-то убегал, немцы шли в ближайший поселок и забирали там кого-нибудь, чтобы вечером в строю оказалось нужное количество.
-- Как известно, немцы расстреляли всех участников строительства ставки Гитлера под Винницей. Как вам удалось выжить?
-- В ставке Гитлер появился в июле 1942 года, через год после начала строительства. Где-то в июне среди рабочих начали распространяться слухи: когда строительство будет закончено, немцы всех расстреляют. А вот когда оно закончится, мы, работавшие снаружи, не знали. Я в очередной раз был дома и задержался с возвращением на один день. К вечеру меня нашли полицаи и отправили в комендатуру, где я получил 25 палок за нарушение дисциплины. А утром меня посадили в машину, чтобы отправить обратно. К комендатуре как раз подвели колонну молодых ребят, которых готовили к отправке в Германию. Один из пареньков подбежал ко мне и попросил поменяться с ним: дескать, не может оставить дома мать с маленькими детьми. Я согласился. В тот момент я даже не предполагал, что это спасет мне жизнь. Тогда я готов был ехать куда угодно, только бы не видеть ужасов, происходивших на строительстве бункера. Через неделю я уже был в Северной Баварии, где меня определили на работу в лесничество. Хозяин разрешил мне написать домой письмо. Что самое невероятное, оно дошло до матери и спасло жизнь моим родным. Как рассказывала мать, когда узнали о подмене, к ней пришли полицаи и эсэсовцы. Они думали, что я сбежал к партизанам. К этому времени у матери уже было мое письмо из Баварии, и она показала его немцам. Офицер прочитал письмо, молча вернул его маме и уехал. А я находился в Германии до конца войны, был освобожден американцами, а потом получил 25 лет лагерей. Но сидеть пришлось только до 1953 года: после смерти Сталина меня выпустили по амнистии.
Уже в перестроечное время в «Огоньке» я прочитал однажды интервью ученого, проводившего исследования гитлеровской ставки с помощью метода биолокации. Он утверждал, что обнаружил в горе огромные пустоты -- помещения. Насколько мне известно, там строились бункеры в три этажа. Ставка имела свой гараж и даже железнодорожную ветку. Ученый заявлял также, что установил наличие под землей большого количества цветных металлов. Возможно, это какие-то приборы, а возможно, слитки золота или серебра. Хотя, честно говоря, меня больше волновала другая тема: во всех источниках говорилось, что ставку под Винницей построили немцы. Но это неправда! Как я уже говорил, она строилась задолго до войны и, скорее всего, для нашего командования. Даже маршал Жуков в своих мемуарах писал, что в 1935-1939 годах во всех западных областях Советского Союза развернулось грандиозное строительство укрепленных районов. Думаю, именно с 1935 года наши стали строить бункер под Винницей. Мою версию подтверждает и еще один факт. Я как профессиональный шахтер, проработавший в шахтах на проходке более двадцати лет, могу с уверенностью сказать: чтобы построить многоэтажный бункер с трехметровыми бетонными стенами, проложить рельсовую ветку, оборудовать автономную электростанцию и насосную станцию необходимо не меньше пяти лет. Даже если бы немцы согнали под Стрижавку миллион военнопленных, так быстро построить бункер они не смогли бы. Фашисты просто воспользовались тем, что оставили им советские строители.
1588Читайте нас в Facebook
