Александр довженко, когда сердился, стучал своей ореховой тростью, с которой никогда не расставался

После триумфального успеха фильма братьев Васильевых «Чапаев» была установка Сталина снять фильм об «украинском Чапаеве» -- полководце Щорсе. На киностудию прибыли ветераны-щорсовцы. Их воспоминания и стали основой фильма. Когда были преодолены все организационные и творческие проблемы и группа начала съемки, как гром среди ясного неба, над съемочной группой пронеслась беда. Легендарные побратимы Щорса неожиданно оказались в лагерях, то есть стали «врагами народа». Это буквально потрясло Довженко. Он категорически не хотел поверить этому. Ходил в Киеве к наркому Госбезопасности республики Балицкому, неоднократно ездил в Москву, но все разбивалось о глухую стену угрожающего молчания. Пришлось смириться. И снова закипела кропотливая работа в поисках новых концепций будущего фильма. Тысячи метров отснятой пленки из отправленных в Москву было предано огню. Фильм вышел в 1939 году и произвел фурор.

В конце 30-х годов Довженко набрал свой кинокурс, куда по рекомендации Николая Черкасова попал молодой, подающий надежды Евгений Матвеев. Евгений Семенович вспоминает: «Довженко к нам на занятия приходил редко, он тогда снимал «Щорса», но когда он у нас появлялся, это был праздник. Однажды, придя к нам, Александр Петрович увидел что-то неладное. Все студенты были взволнованы тем, что в связи с вводом оплаты за обучение -- 500 рублей в год, в то время сумма для многих непосильная, из курса исключили четырех человек, в том числе и меня. Довженко, узнав об этом, резко хлопнув дверью, покинул аудиторию. На занятия в тот день он уже не пришел. Чуть позже к нам зашел директор и сказал, что Александр Петрович внес нужную сумму за всех четверых и увольнения не будет. А еще позже мы все узнали, что у Довженко в тот день случился инфаркт».

В грозные военные года А. П. Довженко пишет свою знаменитую киноповесть «Украина в огне», этого Сталин не простил ему. Довженко писал: «Тридцать первого января 1944 года меня привезли в Кремль. Там меня было порубано на куски, и окровавленные части моей души были разбросаны на позор и уничтожены на всех собраниях. Все, что было злое, недоброе, мстивое, все топтало и гадило меня. Мое сердце не выдерживает тяжести неправды и зла».

В том же 1944 году Александра Довженко сняли с должности художественного руководителя Киевской киностудии, исключили из Комитета по Сталинским премиям. Узнав об этом, Иван Москвин сказал: «Как жаль. Из комитета вырвали сердце и душу».

А вскоре постоянным местом жительства Довженко стала квартира в Москве на Кутузовском проспекте. В Украину, которая ему снилась и где он мечтал быть хотя бы похороненным, его не пустили не только при жизни Сталина, но и после его смерти. В те годы многие даже самые близкие друзья Александра Петровича старались не встречаться с ним, чтобы не навредить своей карьере. Иногда он приезжал в Киев, но тогдашний председатель Союза писателей Украины боялся принять его. Хотя некоторые, невзирая на это, старались поддерживать с ним отношения, как и прежде. К ним принадлежал народный художник Украины, профессор Михаил Иванович Хмелько. Он рассказывал: «В начале 50-х годов я очень часто бывал в Москве и не упускал возможности встретиться с Довженко. Должен сказать, что Юлия Ипполитовна Солнцева оберегала его от нежелательных встреч и создавала атмосферу, в которой Мастер мог творить -- то есть абсолютную тишину. Иногда, когда я приходил в довженковскую квартиру и заставал его за работой (это сразу было видно по выражению лица Солнцевой), мне приходилось несколько часов гулять по Москве, чтобы дождаться желаемой встречи. К работам моим он относился по-разному, в то время мне очень много заказывали портретов политических деятелей, особенно Сталина. И вот на одну из моих выставок в Москве зашел Александр Петрович. Быстро посмотрел полотна, потом подошел и, взяв меня под руку, отвел в сторону: «Ты прекрасный художник, Миша. Вот если бы в твоих картинах было меньше хромовых сапог и усов». За такие слова в то время могли расстрелять.

Довженко иногда был в простое и очень порой нуждался материально, хотя никакой помощи в этом отношении категорически не принимал. Часто в его доме я встречался с И. С. Козловским. Иван Семенович предложил однажды ему закончить постановку оперы в Большом театре, согласовав этот вопрос с дирекцией, чтобы хоть как-то помочь Довженко. Но тот отказался, мотивируя тем, что ради денег творить не может.

Человеком он был порой непредсказуемым и очень эмоциональным. Всегда быстро ел, чтобы больше времени оставалось для общения. А рассказчиком он был великолепным. Если мне приходилось у него ночевать, то это была практически бессонная ночь.

Когда он отстаивал свою позицию, это был огонь, вулкан. Он стучал своей ореховой тростью, с которой не расставался, и доказывал свою правоту. И тогда Козловский, зная его слабость, напевал его любимую песню «Чуєш, брате мiй». Довженко умолкал, и в его глазах появлялись слезы. Кстати, эта песня звучала и на его похоронах в 1956 году в исполнении солистов Большого театра».

Народная артистка Украины Полина Моисеевна Нятко рассказывала: «В 50-е годы в Театр имени И. Франко пришел Довженко со своей новой пьесой «Потомки запорожцев». Был он тогда хмурым, неулыбчивым. Даже когда читал ее коллективу, просил абсолютной тишины, очень нервно реагируя на любой шорох. А потом подошел ко мне, сказал теплые слова в адрес моей Аги Щуки из «Калиновой рощи» и пригласил сниматься в роли Министерши в свой фильм «Поэма о море». Роль небольшая, без слов, но рассказывал он мне о ней больше часа. А вот на съемочной площадке я с ним, к сожалению, уже не встретилась. Он к тому времени умер, и фильм снимала Юлия Солнцева».

Спустя два года после смерти А. П. Довженко в 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе 117 ведущих кинокритиков и киноведов из 26 стран мира назвали фильм «Земля» в числе 12 лучших фильмов всех времен и народов. Хотя сразу после его выхода в 1930 году на фильм обрушилась жесткая критика. Особенно старался «придворный» поэт Демьян Бедный. Но даже он перед своей смертью, встретив Довженко в больнице, сказал ему: «Не знаю, забыл уже, за что я тогда обругал вашу «Землю». Но скажу вам -- ни до, ни после я такой картины уже не видел. Это произведение подлинно высокого искусства».

Говорят, человек за свою жизнь должен посадить хотя бы одно дерево. Довженко посадил целый сад на Киностудии, теперь носящей его имя, и такой же сад с его легкой руки растет на «Мосфильме». А фильм «Земля» до сегодняшнего дня единственный в украинском кинематографе признан лучшим фильмом всех времен и народов.