Владимир Парасюк: «Когда политики со сцены заявили, что подписали с президентом мировую, у меня внутри все закипело»
В минувшую пятницу, 21 февраля, когда между Президентом Украины Виктором Януковичем и лидерами оппозиции было подписано так называемое мировое соглашение, на майдане Незалежности собрались тысячи митингующих. Большинство из них такой поворот событий возмутил. Неожиданно на сцену вышел парень лет двадцати пяти в камуфляжной форме. Его речь заняла не больше пяти минут, но политологи и журналисты назвали ее словами, изменившими ход февральских событий. Парень поставил ультиматум: если до 10 часов утра следующего дня Виктор Янукович не уйдет в отставку, митингующие пойдут на штурм с оружием.
На следующий день, как известно, Президент скрылся. А журналисты начали разыскивать парня, слова которого, как сейчас предполагают многие, этому во многом поспособствовали.
«Мама дала мне с собой талисман — серебряную цепочку с крестиком»
Того, что на сцену выбежит никому не известный человек, люди не ожидали — с трибуны говорили только публичные люди, священники, оппозиционные политики. Появившийся внезапно сотник (именно так парень себя назвал) подчеркнул: он не состоит ни в одной радикальной организации, а пришел на Майдан как обычный митингующий.
— Мы не из «сектора» и не из «самообороны», — сказал со сцены парень. — Мы просто боевая сотня. И мы, простые люди, говорим политикам, которые сейчас стоят у нас за спиной: Янукович не будет Президентом целый год. Завтра до десяти часов утра он должен уйти. Я не буду многословным, не хочу начинать дурацкие разговоры, которыми нас здесь кормят уже два с половиной месяца. Я не верю в тяжелые политические процессы, о которых они говорят. Семьдесят семь человек положили головы, а они договариваются… Я вас очень прошу: поддержите это (я вам говорю от своей сотни, где сейчас мой отец, который тоже сюда приехал) — если вы завтра до десяти часов утра не выступите с заявлением, чтобы Янукович ушел в отставку, мы идем на штурм с оружием! Я вам клянусь!
С этими словами сотник ушел. Митингующие зааплодировали.
Что произошло дальше, пересказывать не будем — ход субботних событий известен всем. Уже в субботу вечером к зданию консерватории на майдане Незалежности, где сейчас живет говоривший с трибуны сотник, стали приходить мужчины, желающие пожать ему руку. Подходили и девушки, чтобы сфотографироваться с парнем. Смущаясь и краснея, 26-летний уроженец Львовской области Владимир Парасюк выходил к людям со словами: «Тоже мне, нашли героя! Я просто сказал о наболевшем. Что же в этом героического?» Между тем желающих познакомиться с Владимиром становилось все больше. Молоденькие активистки Евромайдана обнадеживающе сообщали друг другу, что сотник еще не женат. «Я завтра же с ним познакомлюсь! — написали в соцсети „Фейсбук“ сразу несколько активисток. — Может, ему принести вкусный обед? Или просто взять его номер телефона?»
Теперь к Владимиру и вовсе не пробиться. Подойдя к консерватории, я сразу увидела с десяток девушек, тщетно пытавшихся уговорить стоявшего на входе в здание охранника (тоже активиста Евромайдана) пропустить их к Владимиру. «Девочки, как ни просите, не могу! — развел руками мужчина. — Володя целый день раздает интервью и очень устал. Говорит, если так будет продолжаться дальше, не выдержит и уедет домой во Львовскую область». «Тогда хотя бы передайте ему открытку, — попросила симпатичная блондинка лет двадцати. — Пусть автограф поставит. И напишет: «Для Марины от Володи Парасюка — героя».
Пока девушки выясняли, в какой последовательности передавать открытки, меня как журналиста пропустили внутрь. Владимир на втором этаже общался с корреспондентами из Франции. Невооруженным глазом было видно, что парень очень устал.
— Теперь хоть и вовсе из консерватории не выходи, — пошутил Володя. — Поднимаясь в пятницу на сцену, я даже не предполагал, что такое начнется. Просто сделал то, что посчитал нужным. Сейчас многие спрашивают, готовил ли я свою речь заранее. Нет, это был экспромт. Я человек непубличный, перед таким количеством людей никогда прежде не выступал. И в пятницу не планировал. Мы с товарищами стояли под самой сценой, слушали выступление оппозиционных политиков. И когда они заявили, что таки подписали с Президентом мировую, у меня внутри все закипело: за что погибли более семидесяти человек? И кто за это будет наказан? Люди начали возмущаться. Я услышал слова своих товарищей и матерей погибших, которые стояли неподалеку. И выбежал на сцену. Речь произнес на одном дыхании. Говорил то, что думал и чувствовал.
— Вы были уверены, что вас поддержат? Ведь такое радикальное заявление могло спровоцировать очередное кровопролитие…
— Я знал, что большинство людей думают так же, как и я. Находясь на Майдане с ноября, я уже знал настроения большинства митингующих. После такого количества смертей так называемая мировая никого не устраивала, я это знал точно. Просто никто не решался заявить об этом во всеуслышание. В субботу утром мы начали смотреть заседание Верховной Рады. После девяти утра вышел Виталий Кличко и заявил, что инициирует отстранение от должности Виктора Януковича. Меня это обрадовало: появилась надежда, что кто-то к нам прислушался. Что было дальше, вы знаете.
— Вы сказали, что стоите на Майдане с ноября прошлого года. Что вас толкнуло сюда приехать?
— То же, что и большинство митингующих — элементарное желание жить хоть немного лучше. Я, кстати, родом из села с символическим названием Майдан. Первый раз приехал в Киев с друзьями. В ноябре на Майдане еще не было опасно, но мама дала мне с собой талисман (Володя показал серебряную цепочку с крестиком. — Авт.) С тех пор этот крестик меня охраняет. Я убедился в этом не раз. Мы с товарищами приехали в Киев 28 ноября — за день до того, как сотрудники «Беркута» жестоко разогнали мирных студентов. Нас приютила добрая женщина, живущая неподалеку от Крещатика. Мы все время были на Майдане, но той ночью сильно устали и пошли спать. А уже утром узнали, что произошло…
«Разочаровавшись, поехали с друзьями домой. Но узнав, что на Грушевского начались военные действия, тут же вернулись обратно»
— Это подтолкнуло к более решительным действиям, — продолжает Владимир Парасюк. — Количество митингующих увеличивалось, и мы начали активную деятельность: все время рисовали плакаты в поддержку евроинтеграции, начали формировать Автомайдан. Наивно надеялись, что нас кто-то услышит. Время от времени я ездил домой и участвовал в протестах во Львовской области. Потом опять возвращался на Майдан, только уже с отцом.
— Были и во время противостояний на улице Грушевского?
— Накануне, побывав на очередном воскресном вече, мы с друзьями поняли, что звучат очередные лозунги и декларации, а результата нет. Разочаровавшись, решили уехать. На подъезде к Житомиру узнали из интернета, что на Грушевского начались военные действия, и тут же вернулись обратно. Следующие несколько ночей провели на улице Грушевского. Меня часто спрашивают, что я там делал — дескать, просто стоял или воевал. Не буду врать, «коктейли Молотова» в сторону силовиков действительно бросал. Вообще-то я против радикальных действий. Но в той ситуации по-другому уже нельзя было. Наш романтический метод — песни на Майдане и плакаты — власти игнорировали. Более того, начались преследования митингующих. Поэтому у нас не было другого выхода.
Выдержать первую ночь было непросто. Надышавшись газом, я едва не потерял сознание. У меня ведь тогда даже не было противогаза… Но, как бы ни было плохо, я туда возвращался — нужно было помогать раненым. А их количество постоянно увеличивалось. Кому мог, оказывал первую помощь. Других оттаскивал в медпункт. Однажды прямо под ногами рванул газ. Я упал, стало по-настоящему плохо. К счастью, товарищи тут же меня подхватили и понесли в сторону. Но пока донесли до врача, я уже пришел в себя и готов был вернуться на Грушевского. Не страшно ли было? В тот момент об этом уже не думал. Делал то, что должен был — как, впрочем, и тогда, когда выступал на Майдане. Волновался за папу, который, как и я, участвовал во всех боевых действиях. К счастью, он не пострадал.
— А почему вас называют сотником?
— Теперь я действительно сотник (улыбается. — Авт.). Это даже подтверждено документом (с этими словами Владимир показал бейджик с надписью «Боевая сотня». — Авт.). На самом деле это решилось спонтанно. Когда ситуация на Грушевского немного стабилизировалась, возникла проблема — новоприбывшим митингующим негде было жить. В здании КГГА и в Доме профсоюзов уже не было мест. Тогда мы решили пойти в консерваторию. Это даже нельзя назвать захватом — мы не устраивали дебош и не били окон. Я просто подошел к охраннику, он позвонил в администрацию, и сотрудники, взяв с нас обещание, что мы не будем ничего ломать, сами пустили нас внутрь. Мы сдержали слово: чувствуя свою ответственность (ведь это я договорился с администрацией), я тут же накрыл покрывалами картины и музыкальные инструменты, организовал медпункт и столовую. Получилось, что волей-неволей стал руководить процессом. Митингующие, которых я завел в консерваторию (а среди них были люди, которые объездили полмира и даже служили в горячих точках), заговорили о том, что хорошо бы организовать так называемую боевую сотню. Мы поддержали. А меня в этой сотне назначили главным. Но не думайте, что мне приходится здесь всеми командовать и тщательно следить за тем, чтобы люди не повредили имущество. Митингующие, которые собрались в этом здании, не собираются ничего ломать. Они, наоборот, привели здание в порядок — например, вымыли грязные стены.
«Когда началась стрельба, мы попытались помешать „Беркуту“, направляя прожектора на спецназовцев из здания консерватории»
— В дни, которые называют самыми черными в истории не только Майдана, но и страны, вы тоже были в консерватории?
— В основном, да, — говорит Владимир Парасюк. — 18 февраля, когда силовики начали так называемое мирное наступление, мы с отцом помогали строить баррикады. Когда началась стрельба, попытались помешать «Беркуту» уже из здания консерватории, направляя прожектора на спецназовцев (предварительно получили разрешение администрации здания ими воспользоваться). Но силовики тут же их обстреляли, едва не убив одного из наших товарищей. Потом спецназовцы начали бросать в здание «коктейли Молотова», чуть его не подожгли… Тогда же мне досталась эта камуфляжная куртка. Я стоял около баррикад со щитом, а в какой-то момент меня с ног до головы облили из водомета. Насквозь промокший, я мог простудиться. Тут один из проходивших мимо митингующих решил выбросить свою старую куртку. Я ее подобрал, и она меня спасла. С тех пор, как видите, в ней и хожу.
В те дни пострадало много моих товарищей. Я понимал, как опасно там находиться, понимал, что нас с отцом дома ждет мама… Но если бы так рассуждал каждый и уезжал, мы бы ничего не добились.
— Среди погибших есть ваши знакомые?
— Да, — помолчав несколько минут, Володя отвернулся к окну. В его глазах заблестели слезы. — От снайперской пули погиб мой земляк, у него остались жена и маленький ребенок. Но я не хотел бы сейчас об этом говорить. Это слишком больно. Знаете, мне странно слышать, что на Майдане меня сейчас считают героем, изменившим ход истории. Это не так. Герои те, кто погиб, отстаивая нашу с вами свободу.
А относительно того, что происходит сейчас, я всем говорю: мы выиграли бой, но не войну. Майдан ни в коем случае не должен расходиться, ведь мы стояли не только за отставку Президента. Мы хотим жить не так, как раньше. Я сейчас говорю простые истины, пускай они и звучат банально. Мы хотим справедливых судов, власть, которая наконец начнет думать не о себе, а о людях. Что же мы видим? Создается впечатление, что политики, которые сейчас пришли к власти, забыли о том, как они получили эти кресла. Они уже активно делят власть, а люди, стоящие на Майдане, хотят, чтобы их мнение тоже учитывали. Именно здесь, на Майдане, должно формироваться новое правительство. И в него должны войти те, кому действительно доверяют люди. Никто не хочет возвращаться к тому, что мы уже однажды прошли.
— На одном из телеканалов сказали, что после вашего заявления на Майдане митингующие хотели бы видеть у власти и вас.
— Это несерьезно. В свое время я закончил Львовский национальный университет имени Ивана Франко, занимаюсь видеосъемками. Сейчас, кстати, хочу снять фильм о Майдане. А идти в политику не хочу. Приятно, конечно, что люди мне доверяют. Но когда ко мне подходят и говорят, что хотели бы видеть меня Президентом, это даже смешно слышать. Как и то, что меня сейчас буквально терроризируют девушки.
— Неужели даже не смотрите в их сторону?
— Сейчас не до этого, — решительно заявил Володя. Щеки парня при этом стали пунцовыми. — Впереди очень много работы. А девушки, романы — это еще успеется…
27928Читайте нас у Facebook
