Оксана билозир: «когда поняла, что умираю, то мысленно обратилась к богу: «господи, если я должна умереть, пусть так и будет. Но, если я могу жить, дай мне шанс»
Политическую жизнь нашей страны продолжает лихорадить. Пропрезидентскую партию «Наша Украина» покинули шесть народных депутатов: Михаил Полянчич, Игорь Криль, Виктор Тополов, Василий Петевка и Оксана Билозир. «Я хочу отмежеваться от различных кулуарных договоренностей и заниматься нормальной законодательной деятельностью — прямой обязанностью народного депутата, — заявила в интервью «ФАКТАМ» Оксана Билозир. — У меня есть несколько инициатив, которые приходится «пробивать» с огромнейшим трудом. Во-первых, это законопроект об упорядочении ведения игорного бизнеса. Важный вопрос? Важный! Во-вторых, создание комиссии, которая бы занялась проблемами строительства жилья и ответила на ряд насущных вопросов. Например, почему квадратный метр стоит так дорого? Или почему государство не защищает украинцев, инвестирующих в строительство и страдающих от недобросовестной работы компаний? Тем не менее, представьте, две недели я не могла зарегистрировать проект постановления по этому поводу! Такой шум поднялся… Стали разбираться, нужна ли нам такая комиссия? А о том, что жилищный вопрос один из самых насущных на сегодняшний день, как-то забыли. И это политика? Или все-таки интрига? Я устала от интриг. Мне не важно, состою ли я сейчас в определенной политической силе или нет. Пока я в парламенте, буду делать то, что считаю своим долгом».
«Я — дочь репрессированного националиста! Представляете, что это значило во времена СССР»
- Оксана Владимировна, каким, извините, ветром народную артистку Украины занесло в политику?
- Меня часто об этом спрашивают. У нас в обществе почему-то сложилось впечатление, что культура — нечто такое возвышенное, не имеющее никакого отношения к политике. А если присмотреться к этой самой политике повнимательнее, станет ясно, что основными движущими силами в ней являются как раз люди творческие, интеллигенция. И на каком-то этапе жизни я подумала: почему, собственно, я должна быть инструментом в чьих-то руках? Или я не настолько самодостаточная, чтобы принимать участие в этом процессе? Иметь возможность принимать решения, разрабатывать стратегии… У меня для этого есть все: жизненный опыт, авторитет в обществе, образование. Так что это был мой сознательный выбор. Знаете, я никогда не была чьим-то проектом в культуре, не являюсь им и в политике. Меня никто никогда не финансировал. Что ложилось мне на душу, то и пела зрителям. На их плечах я, можно сказать, поднималась. И сегодня мне хочется отработать им. Не паразитировать на искусстве — ездить с концертами, собирать кассу, быть всегда красивой, ухоженной и беззаботной, — а что-то еще сделать для страны.
- Вы родом из Ровенской области, но что-то в вас, как говорится, выдает жительницу западного региона страны…
- Мое детство прошло в небольшом приграничном городке Яворов в Прикарпатье. Окончив восьмилетку и семь классов музыкальной школы, в пятнадцать лет я поступила во Львовское музыкально-педагогическое училище, которое через четыре года закончила с красным дипломом. Продолжить образование хотела в консерватории, но поступила туда только со второго раза — меня «завалили» на музыкальном диктанте. Хотя первый экзамен — коллоквиум — сдала блестяще. А диктант служил своеобразным фильтром для поступающих — отсеивали тех, кого следовало.
- Вас было за что «отфильтровать»?
- Я — дочь репрессированного украинского националиста! Можете себе представить, что это значило во времена Союза. Так что начало моей творческой карьеры было нелегким. Зато огромным счастьем стала встреча с Игорем Билозиром. Хотя тогда у нас была, скорее, не жизнь, а борьба за выживание. Игорь был никому не известным молодым композитором. Естественно, в Союзе композиторов он не состоял, петь его песни было практически нельзя. Но мы это делали.
- Петь с детства начали? Знаю, что это у вас наследственное…
- Моя мама — прирожденная певица! Когда она была совсем молоденькой, ее называли «волинським соловейком». Маму приняли во Львовскую консерваторию без экзаменов. Сказали: «Вам ничего не нужно! Только приходите и учитесь! Будет и стипендия, и общежитие… » Она вернулась в село, поговорила с бабушкой, а та ей сказала: «Нiно, спiвати ти й так вмiєш. Навчись робити щось». И мама стала экономистом. Но в доме каждые выходные проходили концерты. Мама играла и на гитаре, и на фортепиано… Не зная нотной грамоты, садилась за любой инструмент и играла! Так что я выросла на ее концертах. И, что интересно, подражать маме, идти в артистки я совершенно не собиралась. Мама была для меня безоговорочным авторитетом, а я — ее самым преданным слушателем. Я и моя младшая сестричка Мирослава.
«По субботам мы со страхом ждали, когда к отцу придут два дядьки в черных костюмах»
- А с вашим отцом мама познакомилась до того, как его репрессировали?
- Через год после того, как он вернулся из мест заключения. Отца арестовали в 1949 году. Он, закончив Львовский железнодорожный техникум, пришел работать на железную дорогу и стал перевозить запрещенную литературу. Восемь лет отец отсидел в Казахстане. Рассказывал, что заключенным приходилось жить в норах. Там ведь летом очень жарко, и для того, чтобы спастись от жары, заключенные рыли норы, прикрывали их сверху чем-нибудь и так жили. Я его часто спрашивала: «Тату, а за що ти сидiв?» А он мне: «За Україну, за народ». Папа очень хотел сына, а родились две дочки. Помню, он мне говорил: «Оксано, я тебе навчу тримати наган, покажу краївки, де багато зброї. Це нiчого, що у тебе така маленька ручка… »
- Показал?
- Да не было их уже… Пока он сидел, все вычистили давным-давно. Но факт остается фактом. Знаете, недавно во Львове открыли доступ в тюрьму, где советские спецслужбы пытали политических заключенных. Некоторое время там сидел и мой отец.
- После возвращения из заключения его оставили в покое?
- Если бы… Каждую неделю проверяли. По субботам мы с сестрой со страхом ждали прихода двух дядек в черных костюмах, которые долго о чем-то говорили с папой возле калитки. Мы их очень боялись. Позже, когда подросла, я спросила у отца, кто это был. И он мне рассказал, что каждую неделю должен был отчитываться перед этими «товарищами»: где был, что делал, с кем встречался и о чем говорил. У него очень долго не было паспорта, а лишь так называемый волчий билет — справка с указанием городов, где ему запрещено появляться.
- Политика во все времена была жестокой вещью…
- Я прошла такую школу выживания, столкнулась с такой несправедливостью и жестокостью, что многим политикам подобное даже и не снилось! Я часто вспоминаю фразу известного израильского политика Ариэля Шарона, которому довелось работать в очень сложных условиях. Он сказал: «Я буду делать для своего народа не то, что он хочет, а то, что ему необходимо». Если уж ты выбрал эту стезю, то должен понимать, что будет все: неуважение, критика… Никогда у нас за доброе дело добром не платили… Но это жизнь, ее нужно воспринимать такой, как она есть. Или уходить. Знаете, быть победителем так же сложно, как и побежденным. В любой ситуации нужно уметь нормально общаться с представителями другого политического лагеря. А у нас сейчас в политике, как говорится, стенка идет на стенку. И общество нас за это скоро возненавидит… Именно поэтому я вышла из партии, которая не может консолидировать вокруг себя демократические силы!
- Плакать от бессилия приходилось?
- Конечно. Но так, чтобы никто не видел. Помогало минут на пять. А потом возникало такое сумасшедшее возмущение, такой протест против сложившейся ситуации! Что все это неправильно и неконструктивно. А конструктивно — это работа. Иди и работай. И неси за это ответственность. Ни на кого не оглядываясь и не влезая в политические интриги. Такой я была и в искусстве. Ничья. Чисто народная… Знаете, если бы то, что я пела, людям не нравилось, я бы не стала народной артисткой. И первое свое звание — заслуженной артистки — я получила только благодаря слушателям. Помню, тогда министром культуры был Юрий Олененко. На одном из правительственных концертов он мне сказал: «Вы знаете, нам приходит масса писем от почитателей вашего таланта. Просят присвоить вам звание заслуженной артистки. И мы, пожалуй, такое решение примем». Я была просто ошарашена! Примерно так же получилось и со званием народной артистки.
«Когда у нас с мужем плохое настроение, садимся в машину и едем куда глаза глядят»
- Жизнь у вас напряженная. Родные мирятся с тем, что вы редко бываете дома? Не говорят, мол, а где это наша жена, мать и хозяйка?!
- Мать, жена и хозяйка? Не пугайте меня! Знаете, я всегда говорила, что женщина — это личность. И дома тоже. Даже когда готовит еду, она не домохозяйка, а… художник! Женщина должна всегда быть примером для своей семьи. Не может мать, всю жизнь занятая на кухне, дать посыл к развитию своего ребенка. И я такой не была. Мужу будет с тобой интересно, если ты ему интересна. Моему супругу, думаю, стало бы со мной скучно лет через пять, несмотря на все кулинарные шедевры, которые я бы ему готовила!
- Но хоть иногда готовите?
- Конечно. Под настроение. Очень люблю красиво сервировать стол, приготовить что-то вкусненькое. У нас традиционная украинская семья, и меню состоит в основном из национальных блюд. Но любим иногда купить на рынке продукты для какого-нибудь необычного салата, сделать разнообразную сырную нарезку, поставить на стол бутылку изысканного вина… И просто сделать себе праздник. В нашей семье нет культа еды. С нами живет мама моего мужа Романа (второй супруг Оксаны Билозир. — Авт. ), так что первые блюда у нас есть всегда. Это или борщ, или рассольник. А я в семье спец по грибам. Лучше всех готовлю первое блюдо из грибов!
- В прошлом году на свой юбилей вы надели длинное узорчатое платье от Роксоланы Богуцкой. Это ваш любимый дизайнер?
- Так сложилась жизнь, что все песни, которые я исполняла, мне писали мои друзья. Конечно, периодически появляются новые имена, но, в основном, я консерватор в отношениях. Также и с дизайнерами. Многие из них еще не были дизайнерами, когда я с ними познакомилась и мы вместе шили мне костюмы. Это и львовянки Оксана Караванская, Роксолана Богуцкая. Мы росли вместе. Из киевских мастеров я дружу с Анной Бабенко, очень нравится мне Лилия Пустовит. Это люди, с которыми у меня сложились доверительные отношения. Ведь себя доверяешь, свою красоту! За тридцать лет работы у меня накопилось много уникальных вещей. Если у нас когда-нибудь появится большая квартира, обязательно сделаю отдельную гардеробную.
- Чем любите заниматься в свободное время?
- Люблю кататься на лыжах и путешествовать. Когда у нас с мужем плохое настроение, депрессия или просто есть свободное время, садимся в автомобиль и едем куда глаза глядят. Можем ехать несколько часов и молчать. Такой удивительный отдых получается!
- Машину водите?
- Нет. Во-первых, муж не дает. Да у меня, собственно, и особого желания к вождению нет. Хотя водить умею и права есть. Я больше люблю быть штурманом у мужа.
- А какое путешествие запомнилось больше всего?
- По роду своей деятельности мне довелось много ездить. Не была, пожалуй, в Китае и Японии. А особое впечатление на меня произвела Австралия. Помню, ночевали мы в Сиднее. Просыпаюсь утром и слышу потрясающее пение птиц. Такое впечатление, будто в раю оказалась. Думаю, кто ж это? Открываю окно и вижу, что небольшое дерево во дворе сплошь облеплено маленькими разноцветными попугаями! Они та-ак пели!
- Оксана Владимировна, вы всегда прекрасно выглядите! В одном из своих интервью вы, делясь секретами красоты, рассказывали, что стараетесь не есть после шести часов вечера. Придерживаетесь этого правила до сих пор?
- Я старалась не есть по семнадцать часов в сутки. Делала это лет семь и прекрасно себя чувствовала. Но в 2005 году, когда работала в правительстве, тяжело заболела нетипичным заболеванием, год лежала в больнице. Поэтому сейчас пока не готова к диете.
- Вы тогда даже в СБУ обращались по поводу своего заболевания, подозревали отравление. Есть какие-то результаты?
- До сих пор ничего не понятно. Но это из-за того, что я не настаивала на расследовании. Я свое дело сделала — заявила о подозрениях. А вот в моральном плане… Не хочу искать этих людей. Я жива, и это для меня наивысшее благо. Бог мне дал возможность жить. А дальше уже не я им судья. Поэтому эту ситуацию я полностью отпустила. А вот тогда… Когда я поняла, что умираю, была абсолютно спокойной. Мысленно обратилась к Богу: «Господи, если я должна умереть, то пусть так и будет. Но, если я могу жить, дай мне шанс. Я все принимаю. И боли, и это состояние! С любовью все это от тебя принимаю. Но если можешь, сделай так, чтобы я жила». И он меня услышал. Ведь фактически у меня было мало шансов выжить. Все это длилось какие-то полчаса. Но эти тридцать минут я буду помнить до конца жизни! После этого я каждый день благодарила Господа. Говорила: «Спасибо тебе за эту боль, за эти страдания». Для меня это была такая трансформация сознания! Если бы я обвиняла в своих бедах весь мир, проклинала его, искала виновных, то умерла бы. А я просто приняла свою судьбу. Поняла: все то, что мы имеем, мы заслужили. Плохое следует принимать как уроки и обязательно делать из них выводы. И еще поняла, что не нужно воевать. Ведь, ввязываясь в войну, ты со временем все равно проигрываешь. Нужно учиться быть выше. Тогда и выиграешь, и перспективы откроются. То же самое у нас сейчас происходит в политике — та же война. А если бы было желание не воевать, а видеть человека, понимать свою ответственность за него, было бы все по-другому.
1431Читайте нас у Facebook
