«с искусственным тазобедренным суставом я теперь хожу, как и раньше, не чувствуя боли. Лечение оплатило правительство австрии, потому что я родилась в этой стране во время войны»
В Киевской больнице N 12 Лидия Дяк оказалась потому, что женщине понадобилась операция по протезированию тазобедренного сустава. После перелома шейки бедра в Кременчуге ей установили на кость металлическую пластину, которая не прижилась. Началось омертвение костной ткани, был поврежден сустав — он фактически «рассосался». И в свои 60 лет женщина перестала ходить: ее мучили страшные боли.
- Я не могла ни сидеть, ни лежать, — говорит Лидия Васильевна. — Местный врач сказал, что без эндопротезирования вернуться к нормальной жизни невозможно. А протез тазобедренного сустава стоит дорого. И вдруг дочка услышала по радио о том, что есть программа австрийского правительства, предусматривающая бесплатное эндопротезирование для остарбайтеров и членов их семей. Оказалось, я попала в эту категорию, потому что родилась в Зальцбурге.
В судьбе Лидии Дяк и ее родителей причудливо перемешаны счастливые и трагические стечения обстоятельств.
- Родители поженились перед самой войной, — рассказывает Лидия Васильевна. — Отец ушел на фронт, маму забрали на принудительные работы в Австрию. И вот, представьте, они случайно встретились в 1944 году в Зальцбурге, просто на улице… В то время мама работала у хозяев, помогала по дому, отец ремонтировал вагоны на заводе. Время от времени они могли видеться. Мама забеременела и не знала, оставлять ли ребенка. Тогда австрийка, мамина хозяйка, женщина многодетная, пообещала помочь с детскими вещами и скала фразу, которая решила мою судьбу: «Война кончается, Украина уже освобождена. Родившийся ребенок будет жить в мире… » Будучи на седьмом месяце беременности, мама узнала, что отца расстреляли в гестапо. У нее начались преждевременные роды.
«Мы сделали более 1300 операций по эндопротезированию»
- Люди, чьей жизни коснулась война, уже исстрадались в полной мере, вот почему облегчить их боль сегодня мне кажется очень важным, — говорит руководитель Киевской клиники ортопедии и травматологии НАН Украины, работающей на базе столичной больницы Ь 12, профессор доктор медицинских наук Николай Терновой. — Как хирург могу сказать, что участвовать в программе австрийского правительства почетно и ответственно. Эндопротезирование тазобедренных суставов — тяжелая операция. Но сложность еще и в том, что остарбайтеры — люди преклонного возраста. А у них часто и сердце барахлит, и с почками непорядок. Вот почему сначала готовим больных к операции, чтобы она прошла без осложнений, а затем назначаем еще курс реабилитации. Большинство наших пациентов после лечения не прихрамывает и обходится без дополнительной опоры. По походке не отличишь, у кого сустав искусственный.
Лидия Дяк после курса реабилитации из больницы выписалась, однако врачи велели ей придерживаться определенных правил поведения: тяжести не поднимать, ногу не перегружать, все делать вполсилы.
- Операцию мне сделали лишь четыре месяца назад, а я уже палочкой не пользуюсь, нормально хожу, — говорит Лидия Васильевна, которой мы на днях позвонили в Кременчуг. — У нас в деревне дача, так я понемногу всю домашнюю работу делаю, мужу помогаю. Правда, ведро воды поднимать нельзя, а что-то полегче — пожалуйста, но желательно распределить ношу в две руки. Иначе есть опасность вывихнуть сустав. Если это случится, понадобится повторная операция. В больнице говорили, что сустав становится для организма «родным», то есть обрастает мышцами и закрепляется как следует, обычно через девять месяцев. Буду ждать. Просто не верится, что все страдания позади. Врачей вспоминаю с огромной благодарностью — и профессора Николая Тернового, и доктора Владимира Вовка, который тоже участвовал в операции. Они вернули меня к жизни.
- Почему австрийские специалисты для участия в программе обеспечения эндопротезированием остарбайтеров выбрали именно вашу клинику? — спрашиваю Николая Тернового.
- Наверное, потому, что у нас самый большой опыт проведения таких операций: в 1989 году мы первыми в Украине начали их делать. В мире методики этих операций к тому времени уже были отработаны. Я же впервые увидел, как происходит эндопротезирование, когда в нашу клинику приехали два профессора — директор Латвийского института травматологии и ортопедии Виктор Калнберз и один из ведущих американских специалистов в этой области Кристапс Кегги. Они привезли инструменты и протезы, чтобы бесплатно сделать дорогостоящие операции. А мы во всем Киеве с трудом нашли четырех пациентов, согласившихся на это лечение. Причем все страдали артрозом в тяжелой форме. Я ассистировал на операциях и был потрясен теми современными технологиями. На второй-третий день после операции пациентов подняли на ноги. Специалисты показали им, как они должны стоять, а нам объяснили, какие препараты применяются, как проходит реабилитация. У нас же в то время при артрозе принято было делать артродез — просто «замыкали сустав», исключая его из работы, чтобы не болел. Это калечащая операция. В Швеции, например, ее перестали делать еще в 1972 году. Ведь с несгибающейся в бедре ногой человеку очень трудно жить: невозможно нормально сесть, ходить приходится, забрасывая ногу в сторону, как циркуль. Вот почему я решил заниматься эндопротезированием. К тому же результаты у тех, кого тогда прооперировали, были очень обнадеживающими. Теперь на счету нашей клиники уже свыше тысячи эндопротезирований тазобедренного сустава и почти 300 — коленного.
«Горжусь, что смог помочь олимпийской чемпионке Вере Крепкиной»
- Первый пациент, которому вы сделали операцию, остался доволен результатом? — спрашиваю Николая Тернового.
- Да. Это была женщина из числа тех больных, которым американский и литовский хирурги проводили показательные операции. Когда через некоторое время из-за артроза ей надо было менять сустав и на второй ноге, это уже делали мы с коллегами. Очень волновались, руки тряслись от страха, боялись, что результат будет хуже, чем после первой операции. Но все прошло отлично. Чтобы обрести уверенность, набраться опыта, я стажировался в клиниках Йельского, Мюнхенского, Венского, Будапештского университетов. Понимал, насколько перспективным будет эндопротезирование в нашей стране. Кстати, нас очень поддержала Киевская горадминистрация, утвердив программу «Здоров'я киян», в которой на закупку эндопротезов ежегодно выделяется достаточно большая сумма. Александр Омельченко и сейчас лично контролирует выполнение этой программы. И в Киеве, и в других городах Украины многие хирурги освоили эндопротезирование. Так что теперь такие операции не редкость.
- Но они совершенствуются?
- Безусловно. Меняется качество материалов, из которых изготовлены эндопротезы. В частности, для операций остарбайтерам их поставляет известная американский фирма «Зиммер». В комплект входят очень удобные инструменты, благодаря чему сократилось время операции: раньше она длилась около четырех часов, теперь, если нет осложнений, справляемся за час-полтора. Сейчас я получаю огромное удовлетворение от своей работы: люди, которые были прикованы к постели, не могли даже стать на ноги, начинают нормально ходить. Мы избавляем их от нестерпимой боли и необходимости постоянно принимать обезболивающие лекарства. Так было, например, с Верой Крепкиной, чемпионкой по легкой атлетике Олимпиады, проходившей в 1960 году в Риме.
- «ФАКТЫ» не раз брали интервью у легендарной спортсменки и писали о том, что ей сделали две операции: сначала заменили один сустав, а затем и другой. Вера Самуиловна говорила, что второй операции она просто дождаться не могла — такое облегчение почувствовала от первой.
- Это так. Я горжусь, что смог помочь Вере Крепкиной, — говорит Николай Терновой. — Когда она впервые пришла ко мне на консультацию, я глазам своим не поверил. Сразу вспомнил, как звучало ее имя по всей стране, когда она взяла олимпийское золото. Тогда о встрече с чемпионкой никто и мечтать не мог. А прошли годы, и горько было сознавать, что спортивные достижения сказались на здоровье, что с годами имя спортсменки стали забывать, а ее материальные проблемы никого не волновали. Мы написали письма в Международный олимпийский комитет, в столичную горадминистрацию, и деньги на покупку суставов были выделены. Правда, убедить Веру Самуиловну обратиться в эти инстанции с письмами стоило немалых усилий. «Мне гордость не позволяет просить о помощи», — говорила она. Но ситуация была серьезная: суставы совершенно разрушились. Без материальной помощи невозможно было обойтись.
- Судя по всему, врачам сегодня приходится не только оперировать…
- Это естественно. Если к тебе приходит пациент, он обязательно рассказывает не только историю своей болезни, но и историю жизни. Ты вникаешь в его проблемы. Так было всегда. Я вырос в семье врачей и с детства помню, как отец относился к своим больным, как его вызывали на операции то ночью из дому, то из театра. Такой режим мне знаком и понятен. Вопрос «кем быть?» не стоял. Отец лично привел меня в операционную одесской больницы, где он работал. Крови я не испугался. Ортопедию и травматологию тоже выбрал, идя по стопам отца. Позже он стал академиком Национальной академии наук и Академии медицинских наук Украины. Были у него почести, звания, но основной оставалась должность врача. Медицина не стоит на месте. Сейчас мы умеем делать более эффективные и щадящие операции, но отношение к своим пациентам хорошо было бы сохранить то, которым славилось старшее поколение.
616Читайте нас у Facebook
