Сельский участковый вячеслав шкода вверенную ему территорию патрулирует на… Самолете
От его куртки пахнет машинным маслом и оружейным порохом. Настоящий мужской запах. Вот только куртки-то на вешалке дома практически никогда нет. Может быть, поэтому в свой день рождения Ольга Николаевна, будто в шутку, предложила мужу подписать составленный с соблюдением всех юридических норм контракт, в котором он обязался… оставить работу в милиции. «Это и будет мне самым большим подарком», -- улыбнулась супруга. Свое обещание Вячеслав Шкода недавно выполнил, и подарок жена получила.
Сельских «наркобаронов» участковый загнал на чердаки
-- Если серьезно, то нормальной семьи так никогда и не было бы, не скажи я «хватит», -- рассказывает Ольга Николаевна. -- Каждое утро муж привычно бросает: «Ну пока» -- и не знаешь, на чью пулю он сегодня напорется. Вот вы бы своему разрешили?
Своему -- нет, но уход из органов Вячеслава Шкоды, если честно, меня огорчил. Уж очень необычный он человек, этот сельский участковый в чине подполковника.
Ну какой еще в Украине инспектор вверенную ему территорию патрулирует на самолете и меняет служебные машины, как перчатки? Шкоду в селе Сивашском называют шерифом, и там в голову никому не придет бросить ему в спину презрительное «мент». Можно ли дослужиться до генерала, бегая по селу с пистолетом и расследуя дела о разорении курятников и пропаже простыней с бельевые веревок? Если верить опыту Шкоды, то вполне. Хотя непосвященные до сих пор удивляются: «Участковый -- подполковник? Такого не бывает!».
В Сивашском местные бабки -- из тех, у кого полтора зуба на троих, -- вместо того, чтобы вспоминать, в каком году то или иное событие происходило в селе, привычно говорят: «при Брежневе», «при Горбачеве». Последняя пятилетка в их сельском календаре обозначена так: «при Шкоде». А участковый измеряет свою работу не количеством удачных задержаний или составленных административных протоколов, а показателем другого порядка: «чтобы не стыдно было в глаза людям смотреть».
-- Ведь у многих из них, кроме меня, защитников нет, -- говорит Вячеслав Николаевич. -- Иной раз приходит бабушка -- и в слезы: «Единственную козочку ночью увели». Ну а я местное ворье наперечет знаю -- и через час пропажа возвращается в свое стойло. «Пишите заявление», -- прошу. «Какое заявление, сынок? Я ведь думала, что бандит какой-то орудует, а оказалось -- сосед. Зачем его судить, давай простим». И часто приходится соглашаться. В селе ведь доверие людей к участковому -- главное, без него работать нельзя.
Местным «авторитетам» Николаевич не понравился сразу -- через несколько недель после его приезда заборы в селе запестрели объявлениями: «У нас появился служебно-розыскной козел, цена за его голову -- 5000». Участковый вызов принял.
-- Я ведь мужик физически крепкий (косая сажень в плечах), спецподготовку прошел, война в Афганистане за плечами. Ну, и бросился «в атаку»… До сих пор удивляюсь, почему тогда никто в прокуратуру не пожаловался, -- вспоминает то, теперь уже далекое, время Шкода.
Так или иначе, но вскоре в селе о новом участковом распевали частушки:
В «Парткомунi» йдуть дощi,
А в «Свiтанку» слизько.
Розбiгайтесь, алкашi,
Уже Шкода близько.
Поля, дворы, улицы… Там, где кончается асфальт, начинается территория участкового. Здесь проживает ни много, ни мало -- 5642 крестьянина, почти половина из них -- безработные. Нищета, отчаяние, наркотики. О том, как Вячеслав загнал сивашских «наркобаронов» на чердаки, ходят легенды. В местном хозяйстве еще с советских времен остался свой парк самолетов, эти-то «Як-12» Шкода и поставил на службу милиции.
-- Приспособились в степи выращивать коноплю, -- рассказывает Вячеслав Николаевич. -- У насосных станций, подальше от глаз людских, появились целые плантации. Порой деревца достигают трехметровой высоты, ствол с руку толщиной -- каждое дает немалую прибыль. Как бороться? Приспособился и я -- летать над полями. Найду, сажусь, вырубаю. И за пару лет выжил их из степи. Так они на чердаки в село перебрались. А тут мне уже легче!
Тяжкое преступление удалось раскрыть благодаря… ворсинке шерсти
Вячеслав начинал участковым в Симферополе и считает, что в городе работать легче. Там, скажем, на убийство выезжает целая группа, а здесь он сам себе и сыщик, и группа захвата, и судмедэксперт. Можно, конечно, подмогу в районе попросить, но кто приедет, если там постоянно нет бензина? У самого Шкоды таких проблем нет. Приглашая его к себе на работу, руководитель местного хозяйства Владимир Ганжа дал слово: «Все, что тебе нужно, будешь иметь, лишь бы порядок в селе был». И держит его. Служебная машина год отбегала -- получай, участковый, новую. Бензин, современная техника -- все к твоим услугам.
-- Я недавно узнал, -- замечает Шкода, -- что в Украине прошла специальную подготовку и выпущена первая группа отечественных шерифов. В моем понимании шериф не может в соседнее село идти пешком 10 километров или выпрашивать у фермера пару литров бензина -- какой же тогда он хозяин территории?
А Вячеслав Николаевич здесь чувствует себя хозяином. Когда его впервые позвала среди ночи на помощь жена известного в селе своим крутым нравом дебошира, тот прямо при страже порядка попробовал ее отметелить: «Ах, так ты еще и мента привела!». Николаевич тогда «закрыл» домашнего тирана на пять суток. Что в селе началось! « Мужики, сколько можно терпеть? Он уже свой пятак в наши семьи сует!». Но за участкового стеной встали женщины. С того дня и повелось: учинил дома скандал -- садись «подумай».
-- Ради интереса как-то посчитал: в 1998 году у меня около ста «суточников» отсидели в общей сложности почти 600 дней, -- улыбается Шкода. -- Потихоньку научились жен уважать…
Безусловно, пьяные скандалы -- не самое сложное в милицейском деле. Здесь не выматываешься от погонь, обысков, допросов, задержаний и очных ставок.
-- Когда концы преступления спрятаны в воду (а у нас случилось такое в буквальном смысле), приходится голову ломать, -- продолжает мой собеседник. -- Представьте, в один день в Сивашском произошло сразу два ЧП: за селом в оросительном канале утонул с людьми ГАЗ-53 и пропали две девушки. Связать эти происшествия в одно звено поначалу и в голову не приходило. Но меня насторожило, что в машине было разбито лобовое стекло, и на сельской дороге обнаружили горсть осколков. Ходил я возле них, ходил… И высмотрел! На одном стеклышке -- маленькая красная ворсинка. Спрашиваю у родителей пропавших девчат, в чем те одеты были. Нет, говорят, не в красном. Но на следующий день прибегает мама одной из них: «Я ошиблась, дочка ушла на дискотеку в красной ангорке». Эта-то ворсинка и помогла мне все дело распутать. А что оказалось? После танцев к девчонкам стали цепляться трое местных, а тем это не понравилось. Одна девушка выбежала на дорогу, остановила проезжавший мимо грузовик и попросила их защитить. Водитель и пассажир вышли, началась драка, в которой обоих заступников убили. Чтобы замести следы, убитых вместе с машиной утопили в канале, убрали и свидетельниц -- закопали в лесопосадке. После находки ворсинки шерсти я за два дня опросил полторы сотни человек, и все же вышел на след убийц.
Шкода утверждает, что за последние годы отправил за решетку десятки преступников общим сроком на 129 лет. Но радует это его мало. «Их там только портят, -- сетует. -- Домой возвращаются уже матерыми «профессионалами». Поэтому он мечтает о собственной -- сельской «домашней» исправительной колонии и говорит, что знает, как в ней все устроить.
Подробности тяжких преступлений, раскрытых Шкодой, если сложить их вместе, составили бы оперативно-розыскное дело, которое, наверное, ни в один сейф не поместится. Поначалу воз свой он тянул в одиночку. Ни в помощники к нему, ни даже в свидетели никто не шел. Ответ у всех был один: «Придут, убьют, боимся». «В одиночку вас тут точно перебьют, но если мы будем вместе, кто сунется?» -- удивлялся. В последние годы успешное задержание, взятие, раскрытие -- успех общий, а не просто милицейские будни.
«Анархия -- это страшнее войны»
Уже дома, без формы -- в джинсах и свитере, сельский комиссар Мегрэ кажется менее суровым и напоминает скорее добродушного эстрадного Владимира Винокура. Он только-только закончил дома ремонт и с удовольствием показывает мне уютные, сияющие чистотой комнаты. «Сам», -- не скрывает гордости. Что ж, настоящий мужчина должен все делать хорошо: ремонтировать и строить, ловить бандитов, ходить в атаку. О войне, кстати, разговор у нас особый.
-- Слава был в Афганистане 2 года 2 месяца 24 дня и 6 часов, -- без тени улыбки говорит Ольга Николаевна и дает понять, что воспоминаний этих не любит. Может быть, потому, что муж отправился на войну сразу после того, как привез их с дочкой из роддома.
-- Правда, писал почти каждый день, и письма приходили толстенные -- мы ведь с ним еще и наговориться-то толком не успели. А тут вдруг, где-то через год разлуки, достаю из почтового ящика тоненькое письмецо, на конверте -- наш адрес и моя фамилия, отпечатанные на машинке. Не помню, кто поднял меня и помог зайти в квартиру… Распечатали письмо, а в нем… поздравления с 8 Марта от командования! Ну, нарочно не придумаешь.
-- Семье я очень задолжал, -- возвращается к моему вопросу о своем внезапном уходе из милиции Шкода. -- Но не ушел я из милиции, а вышел на пенсию. Уже ведь 46 мне! 20 лет по гарнизонам, все время на чемоданах, а еще и Афганистан! Потом неожиданное увольнение из армии по сокращению и переезд на родину, в Украину. У нас ни жилья, ни работы. Уже в милицейской должности пришлось много поездить. Помню, попал в глухое село участковым: поселили нас прямо на ферме в домике животновода. Грязь, вонь, мухи, из-за рева скота друг друга не слышим. Ко всему еще и «революция» началась -- крестьяне свергли председателя колхоза, смели местную власть, я даже не успел к работе приступить. Там я впервые и увидел воочию, что такое анархия. Казалось, вот-вот появится новый батько Махно или какая-нибудь банда Маруси. Это пострашнее войны, поверьте! И знаете, хоть мы и уехали оттуда, увиденное многому научило меня. Например, что государство, какое бы оно ни было, следует уважать. Поэтому я никогда не позволял пренебрежительного к себе отношения как к участковому. Если сегодня не уважают меня, завтра не будет и самого государства. Из-за этого в Сивашском поначалу, бывало, сходился в рукопашную с теми, кто хамил или пытался на мне форму порвать. Пока не поняли: трогать Шкоду нельзя, все равно его верх будет. Но с другой стороны, я не дал повода ни одному преступнику обидеться на меня за несправедливость. Мы могли часами разговаривать, и я видел и уважал провинившуюся личность. И даже отпетые рецидивисты, выслушав очередной приговор и отправляясь на новую «ходку», бросали мне: «Спасибо, Николаич!». «За что же?» -- удивляюсь. «За то, что ты человек».
-- Я даже что-то не припомню такой ночи за последние семь лет, чтобы не зазвонил телефон и Славу не подняли по делам службы, -- снова сворачивает на свое, наболевшее Ольга. -- Село ведь большое, у людей постоянно что-то случается, вот и идут ходоки круглые сутки. Бывало, с вечера украдкой выключу телефон -- стучат в ворота, и тут уже дворняга наш такой переполох поднимает! Слава уходит, и ночь вновь становится тихой: можно до утра думать, где он и что с ним, успеет ли в случае чего добраться до кобуры… По-моему, милицейских жен тоже на пенсию надо пораньше отправлять.
У Вячеслава Николаевича теперь новая должность -- в местном колхозе он возглавил службу охраны, «отдав» свое Сивашское молоденькому преемнику -- 20-летнему лейтенанту Юрию Хилько, уроженцу соседнего села. И теперь уже к Юре идут сельчане со своими драмами, бедами, конфликтами. Дай Бог ему их понять и суметь помочь. Но многие в Сивашском откровенно недовольны. «Не ожидали мы от Николаича такого предательства, -- сокрушаются местные одинокие пенсионерки. -- Мы ведь старые, чтобы привыкать к новому участковому. Хотелось уже при Шкоде дожить. Жаль… »
«Facty i kommentarii «. 13-Декабрь-2000. Человек и общество.
380Читайте нас в Facebook
