«от многочасовых репетиций парада победы у нас ужасно болели спины. Но музыкантам было еще хуже: у них губы стали похожи на трубы»
Двадцатилетнего жителя Емильчинского района Иосифа Войткивского призвали в ряды Советской Армии 20 июня 1940 года. А 2 мая 1941-го курсанта учебного танкового батальона 46-й танковой дивизии 21-го мехкорпуса вместе с другими однополчанами эшелонами перевезли в летний лагерь на латвийскую границу вблизи городка Идрица. Там его и застала война…
«Моя мама каждый день на коленях просила Бога, чтобы я вернулся с войны живым»
- В лесу мы установили палатки и начали тренироваться — ездить на лучших в то время танках КВ (Клим Ворошилов), — вспоминает Иосиф Карлович Войткивский. — Учились исключительно теоретически. Никто из курсантов даже близко не видел настоящего танка. Вместо того, чтобы действительно осваивать боевые машины, мы отрабатывали маневры по схемам и макетам. Все больше ходили слухи о неминуемой войне с немцами, тем не менее военные начальники продолжали показывать нам танки только на картинках.
- Помните начало войны?
- Рано утром 22 июня 1941 года я сменился в карауле. Неожиданно завыла на весь лес сирена. Звук был такой страшной силы, что у меня от ужаса мороз по коже побежал. Начальник караула помчался в штаб узнать, что произошло. Новость, которую он нам принес, ошарашила: война. Все застыли в ожидании команды к бою. А в это время над нами появились вражеские самолеты. Их было невероятно много, к тому же летели они настолько низко, что казалось, будто касаются кромки деревьев. И по сильнейшему гулу было понятно: все самолеты нагружены бомбами под завязку. Навстречу немецким машинам вылетели несколько наших истребителей. Завязался бой. Вдруг неподалеку от меня раздался странный хлопок. Это коснулась земли немецкая разрывная пуля. О таких мы даже не слышали! У нас на вооружении были только зажигательные, трассирующие и обычные пули.
Поступила команда немедленно снять палатки и сменить место дислокации. К слову, в дальнейшем нашему батальону приходилось это делать едва ли не каждый день, потому что лес просто кишел диверсантами. Едва мы успевали сняться с места, как на него немецкие самолеты сбрасывали бомбы…
Спустя несколько дней после начала войны нас перебросили в латвийский город Даугавпилс. Именно там я впервые увидел «живой» танк. На легком трехместном Т-26 я и получил свое первое боевое крещение. Помню, фашистов было очень много. Они надвигались на город черной тучей: на машинах, транспортерах, мотоциклах и даже на велосипедах, а над ними с включенной сиреной летели самолеты. Весь этот спектакль был организован для того, чтобы советские бойцы запаниковали. Немецкая пехота шла сплошной цепью, и у каждого были по локоть закатаны рукава, а в живот упирался автомат, из которого стреляли не прицеливаясь. И эту армаду нам требовалось остановить!
Наш корпус, оснащенный танками только наполовину(!), все же задержал немцев на целых три дня. Потери мы тогда понесли огромные. Наши Т-26 были просто игрушками для немецких Т-3 и Т-4: те их щелкали как семечки. Зато танк КВ испугать было трудно. Он завершал бой, когда уже был полностью «исклеван» снарядами, однако экипаж, как правило, оставался целым и невредимым. В начале войны таких танков в нашем мехкорпусе было аж… пять! Поэтому, как и подавляющее большинство экипажей, я воевал на легком Т-26. Мой танк сгорел в первом же бою. Причем вместе с экипажем. Я тогда просто чудом остался жив, и таких невероятных спасений в дальнейшей моей фронтовой жизни было довольно много. За всю войну меня лишь однажды легко ранило в руку. Потом уже узнал, что моя мама каждый день на коленях просила Бога, чтобы я вернулся с войны живым.
Помимо того, что половине экипажей не на чем было воевать, существовал еще и приказ: все, кто потерял машины, не имели права покидать передовую. То есть ищи себе оружие самостоятельно и защищайся как можешь. К счастью, Верховное главнокомандование вовремя спохватилось и этот чудовищный приказ отменило. Дело в том, что для обучения танкиста, артиллериста или летчика нужно было время, а его как раз было в обрез. Поэтому нас, безлошадных, начали подбирать после боев. Именно таким образом в декабре я попал в девятый запасной полк, стоявший в городе Торжок Тверской области. Там мы практически круглосуточно тренировались ездить на танках КВ. Правда, по-прежнему… теоретически. Когда фронт начал приближаться, нас передислоцировали в город Владимир, а оттуда отправили за танками в Челябинск. Помню, когда мы грузились в эшелоны, все женщины города собрались на вокзале нас проводить. Многие плакали, а некоторые молча крестили нас на дорогу.
90 экипажей танкистов прибыли на челябинский тракторный завод за новыми машинами. У главных ворот завода, который за сутки выпускал 25 танков, стояла живая очередь. Кстати, на этом предприятии, переоборудованном под изготовление боевых машин, во время войны работали только женщины и дети, причем круглосуточно.
- Смотреть, как тонкие женские руки закручивают огромные детали танка, было просто жутко, — продолжает Иосиф Карлович. — Дети стояли у станков на… подставках: иначе не хватало роста. Все были настолько заняты своей работой, что на нас не обращали никакого внимания. Наконец, подошла очередь нашего полка получать машины. Все экипажи выстроились у запломбированных танков. После короткой инструкции нам приказали испытать машины на танкодроме. В ту пору стояли зверские морозы. И не такие, как у нас в Украине, а уральские — свыше 30 градусов. Некоторые танки вышли из строя, даже не доехав до танкодрома. Те, что смогли съездить и вернуться, отправили в дефектный цех. В нашей машине обнаружилась неисправность коробки передач. Кроме того, не работали защелки в люке. Это означало, что в срочном порядке выбраться из танка нам ни при каком раскладе не удалось бы. Для устранения неполадок в нашем танке прислали двух подростков. Мальчишка, который принялся чинить коробку передач, уснул прямо в танке. Мастер дефектного цеха несколько раз подходил к нам, спрашивая, как идет работа. Конечно, мы не выдали ребенка. В конце концов, мастер сам заглянул в танк, увидел спящего работника и начал его ругать. Мы попытались заступиться за мальчишку, за что и сами получили от мастера нагоняй. Но мы не обиделись, ведь шла война, и у тыловиков была своя работа, а у нас своя… Кстати, когда мы прощались с мастером, он пообещал нам, что обязательно даст своим мальчишкам выспаться. А танки после устранения всех неполадок погрузили на платформы и отправили в Москву.
«Когда втайне от начальства удавалось кусок мыла выменять у местных женщин на бутылку самогонки, это был настоящий праздник»
- Если в Челябинск мы добирались 11 суток, то до Москвы доехали всего за два дня, — рассказывает Иосиф Войткивский. — Разместили нас в столице в казармах в районе Красной Пресни. Не успели мы обжиться, как получили приказ: оставить все машины и возвращаться в Челябинск за… новыми. Мол, танки у нашего полка изымаются для экипажей первой гвардейской танковой бригады генерала Катукова, которая накануне героически отбросила немцев от Москвы и понесла большие потери техники. Сообщив это, майор добавил, что первой гвардейской бригаде также требуются два экипажа, и предложил: «Желающим воевать здесь — сделать два шага вперед». Так я попал под командование генерала Катукова. Это был талантливейший полководец. Войну он начал командиром танковой бригады, а закончил командующим танковой армии.
- Скажите, сколько единиц вражеской техники фашистов подбил ваш экипаж?
- Я даже не вспомню, сколько за всю войну сменил экипажей, — горько вздыхает Иосиф Карлович. — Ребят хоронили практически после каждого боя. Три экипажа сгорели живьем, пять раз наш танк подбивали, и пять раз из пяти человек экипажа я единственный оставался живым…
Воевал я радистом-пулеметчиком. При малейшей неисправности машины должен был первым выйти и оглядеться. Некрасиво себя хвалить, однако скажу, что я никогда не терялся во время боя. Однажды, например, мы получили задание освободить деревню от фашистов. Но едва вышли на позицию, нашему танку перебили гусеницу. Продолжать движение мы не могли, однако имели возможность помогать своим ребятам обстрелом из танкового орудия. Осмотревшись в бинокль, я увидел, что из кустов выглядывают два самоходных орудия. Я дал команду наводчику, и он одним ударом уложил сначала одну, а затем и вторую самоходку. Стреляя, мы, естественно, выдали себя — и фашисты принялись яростно нас обстреливать. Я вычислил, что немцы стреляют из замаскированного дота. После нескольких попыток мы его уничтожили. Впрочем, если бы я стал вам рассказывать обо всех фашистских танках и дотах, которые мы уничтожили, мне понадобилась бы неделя, а то и больше. Помню, в танковую бригаду пришли документы на вручение мне первого ордена Славы, а я к тому времени уже был представлен еще к двум…
- Скажите, а что для вас, фронтовиков, было на войне маленькими радостями?
- Когда втайне от начальства удавалось кусок мыла выменять у местных женщин на бутылку самогонки, — смеется Иосиф Карлович. — Вот это был настоящий праздник! На войне ведь мыло считалось огромным дефицитом, женский пол буквально охотился на него. После удачного «бартера» мы прятались от начальства, чтобы скрыть запах спиртного…
«Выбирали, кому ехать на Парад Победы, по росту и количеству наград»
- А как вы попали на парад в Москву?
- В середине мая 1945 года, — продолжает Иосиф Войткивский, — когда я уже дослужился до старшины, вызывает меня начальник штаба и говорит: «Поедешь в Москву на Парад Победы, понесешь по Красной площади наше боевое знамя. Твоими ассистентами будут два офицера — Герои Советского Союза». Выбирали, кому ехать на парад, по росту и количеству наград. Помню, однополчане страшно мне завидовали, а меня самого просто распирало от гордости.
В Москву нас привезли спецпоездом, предусматривающим так называемый полный пансион. Я представлял девятый сводный полк первого Прибалтийского фронта. Поселили в казармах в городке Хлебниково. Предоставили денек отдыха, выдали по два комплекта парадной военной формы — и начались наши марши строем: и днем и ночью под звуки духового оркестра тренировались до упаду. От многочасовых репетиций у нас ужасно болели спины. Но музыкантам было еще хуже: у них губы стали похожи на трубы. Наиглавнейшей и очень сложной задачей для тех, кто маршировал, было не сбиться с шага и держать строй. За всеми репетициями лично следил командующий третьим Белорусским фронтом Иван Христофорович Баграмян. Последняя репетиция состоялась в ночь с 23-го на 24 июня…
Тот первый Парад Победы под непрекращающимся проливным дождем Иосиф Войткивский запомнил навсегда. После речи Жукова, исполнения Гимна Советского Союза и оглушительного грохота артиллерийского салюта началось прохождение войск. На параде маршировали сводные полки фронтов, сводный полк Народного Комиссариата обороны СССР, сводный полк Военно-Морского Флота, военные академии и военные училища. Для каждого полка оркестр исполнял особый марш. Кстати, все сводные полки были укомплектованы рядовыми, сержантами и офицерами различных родов войск, отличившимися в боях и имевшими боевые ордена. Знаменосцы с ассистентами несли боевые знамена наиболее прославившихся в боях соединений и частей каждого фронта. Всего на параде шагало 40 тысяч(!) рядовых и офицеров. Кроме них, в параде принимал участие и сводный военный оркестр в составе 1400 человек! Завершала же марш сводных полков колонна солдат, которые несли 200 опущенных знамен и штандартов разгромленных немецких войск. Под барабанную дробь эти знамена бросали на специальный помост. Первым был брошен личный штандарт Гитлера…
- После марша каждому участнику парада вручили подарок, — говорит Иосиф Карлович. — Мне достался отрез белого шелка. По дороге в часть я обменял его на что-то более нужное для меня — на что именно, уже не помню.
- В этом году вы снова едете в Москву на парад. Когда больше волновались — сегодня или 65 лет тому назад?
- Конечно, когда ехал впервые, — признается ветеран. — Тогда на самом параде страшно боялся сбиться с шага, не удержать четко знамя. В этот раз я, думаю, тоже буду волноваться.
279Читайте нас в Facebook
