11 отстаивающих свои права чернобыльцев решились на сухую голодовку
— Пока голодающие обращались к нам только в связи с гипертоническими кризами, — рассказал «ФАКТАМ» фельдшер службы медицины катастроф Руслан Мязов, который с коллегой дежурил в столичном Мариинском парке возле импровизированного лагеря чернобыльских ликвидаторов. — Скачки давления — естественная реакция организма на то, что он не получает достаточного количества питательных веществ. Только за нашу смену было три таких обращения. Оказав помощь на месте, мы все же рекомендуем лечь в больницу. Но пока на это согласились всего несколько человек, остальные отказываются ехать в клинику, говорят: «Будем стоять до конца». Сухая голодовка может их совсем подкосить — начнутся нарушения процессов обмена веществ в организме. Учтите, что это люди не молодые — большинству за пятьдесят — и с подорванным здоровьем. Боюсь, вскоре здесь появятся тяжелые случаи — инсульты, инфаркты.
«У меня была пенсия 7200 гривен, а в ноябре заплатили лишь 1300, поэтому и приехал в Киев добиваться справедливости»
— Мы объявляем сухую голодовку, — заявил вчера руководитель лагеря чернобыльцев в столичном Мариинском парке Николай Костев, представившийся полковником запаса. — До этого неделю — с 30 ноября — голодали, но пили воду. За эти дни двенадцать человек, участвовавших в акции, были вынуждены обратиться за помощью к врачам, а несколько из них попали в больницу — от истощения, переохлаждения, гипертонического криза, сердечной недостаточности. Те, кто оказался на больничной койке, уже выписались и уехали домой. Извините, у меня язык болит по много раз все это рассказывать прохожим и журналистам.
Сухую голодовку объявили вчера в десять утра 11 человек. До этого все они голодали, потребляя воду. Большинству мужчин перевалило за 55. Самому младшему из них, Виктору Масякину, 48 лет. Его в шутку называют сын полка. Виктор ходит, не присаживаясь, и курит одну сигарету за другой.
— Мне бы сигару раздобыть — ее можно курить не взатяжку и долго, — говорит Виктор Масякин. — Дым помогает сбросить напряжение. Уже четыре часа не пил воды (мы беседовали вчера днем. — Авт.), во рту пересохло, шатает. Не присаживаюсь — боюсь, что потом не хватит сил подняться.
Лица руководителя лагеря Николая Костева и других участников акции не назовешь исхудавшими от голода. Скорее — осунувшимися, посеревшими, несмотря на круглосуточное пребывание на свежем воздухе. Некоторые чернобыльцы ходят по аллеям, другие, экономя силы, сидят на скамейке. На одном дереве закреплены иконы, а рядом — свечи. Оказалось, это в память о пенсионере-шахтере, умершем во время подобной акции в Донецке.
— По решению суда пенсия у меня 7200 гривен, но в ноябре получил лишь 1300, поэтому приехал в Киев добиваться справедливости, — рассказал сидевший на парковой скамейке рядом с Костевым заместитель командира лагеря Владимир Протасевич из Лисичанска Луганской области. — Президент «Союза «Чернобыль Украины» Юрий Андреев говорит, что мы заварили эту кашу, чтобы добиться 30-тысячных пенсий. Неправда. Я требую вернуть мои 7200. Ведь только на лекарства у меня, инвалида второй группы, уходит около трех тысяч в месяц. До работы в зоне отчуждения был здоровым, после этой командировки появились головные боли, боли в сердце, стала идти носом кровь. Врачи сказали: радуйся, что не из ушей. Тут все знают — появление крови в ушах облученного означает, что он уже не жилец.
Вы видите, в каких условиях мы здесь находимся — ни палаток, ни печурки, чтобы вскипятить воды. Впрочем, сегодня она мне уже ни к чему — я в числе тех, кто решился пойти на сухую голодовку. Недавно нас навестил мой земляк — народный депутат Владимир Ландик. Он сказал, что не в силах помочь улучшить быт лагеря — решение Печерского районного суда Киева о запрете нашей акции окончательное. Кстати, суд принял его в два часа ночи. Но ведь, например, футбольные болельщики имеют право надеть клубные шарфы, взять флаги и прогуливаться возле стадиона (рядом находится стадион «Динамо»). Вот и мы с белыми повязками с надписью «голодую» гуляем здесь уже больше недели. Позавчера развернули сине-желтый стяг, но милиция потребовала убрать его — сказали, что национальное знамя вывешивают на митингах и акциях.
*Решившийся на сухую голодовку 54-летний Геннадий Унесихин из Лисичанска Луганской области: «Искренняя благодарность простым киевлянам, которые принесли нам теплую одежду, валенки и одеяла»
Место, где мы «просто прогуливаемся», в шутку называем гостиницей, а две близлежащие кучи опавшей листвы — номерами люкс «Желтые листья». «Система отопления» в них автономная — биомасса начинает разлагаться, выделяя тепло. Ребята укладываются на эту «перину». Стелют на нее полиэтилен и одеяла. Кстати, когда пошел снег, киевлянин Игорь Панюта принес нам 20-метровый кусок пленки, чтобы можно было накрыть мокрые листья. Все спят, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее, и укрывшись другими одеялами. У некоторых есть спальные мешки. По соседству устраиваются бродячие собаки. А я размещаюсь на лавке — чтобы следить за обстановкой. Смотрю, все ли хорошо укрыты (это очень важно, ведь последние несколько ночей было три-четыре градуса мороза, дуют пронизывающие до костей ветры, одежда и другие вещи пропитываются влагой от туманов и моросящего иногда дождика), не стало ли кому-нибудь плохо. Спасибо медикам за то, что дежурят круглосуточно и в любое время можно оперативно получить квалифицированную помощь. Отбой у нас около часа ночи, а в полпятого-пять командую: «Рота, подъем!»
— Почему так рано будите?
— Нужно понимать, что парк место общественное и мы не должны мешать пребыванию здесь других людей, тех же любителей утренних пробежек. Спозаранку сюда приходят служители парка с метлами и совками. На «наши» листья они пока не посягают. Одеяла, спальные матрасы мы складываем утром возле скамейки и накрываем полиэтиленом. Все эти вещи влажные.
«Киевляне привозят нам горячий чай, одежду, заряжают мобильные телефоны»
— В первые несколько ночей чернобыльцы спали на парковых скамейках, — говорит участница акции Нина Фещенко. — Я придумала, чтобы укладывались на листья — так теплее. Я родом из-под Чернобыля. В 1986-м меня эвакуировали, и уже четверть века живу в столице. Муж, чернобыльский ликвидатор, умер год назад. Сейчас я пенсионерка, а раньше работала медсестрой. Как медик строго слежу, чтобы голодающие диабетики не пили чай и кофе с сахаром, а только с медом. Сама готовлю напитки. Киевляне не знают о том, что здесь есть диабетики, и зачастую приносят сладкий чай. Прошу их давать нам только горячую воду и заварку. Я тоже двое суток голодала, но из-за этого мне стало до того плохо, что пришлось начать есть. Нахожусь здесь с первого дня акции, домой уезжаю вечером. Стираю вещи чернобыльцев, заряжаю их мобильные телефоны, утром привожу кипяток в термосах. Поначалу сотовые разрешали заряжать в близлежащем кафе, кипяток давали в Доме офицеров. Сейчас их сотрудники в этих услугах отказывают. Я не единственная киевлянка, помогающая чернобыльцам.
— Я тоже каждый день через весь Киев с Харьковского массива привожу несколько термосов с кипятком, — вступает в разговор Антонина Ковтуненко. — После Чернобыльской катастрофы меня эвакуировали из зоны отчуждения.
— Киевляне нам приносят одежду, одеяла, валенки, — замечает Владимир Протасевич. — На моей куртке сломалась молния, так местные выручили, принесли другую куртку.
*Марина Голубцова из Ровенской области — единственная женщина, которая с 30 ноября круглосуточно находится в лагере чернобыльцев
— А мне студенты зимние сапожки подарили — не новые, но вполне пригодные, — говорит единственная женщина, которая проводит здесь круглые сутки, Марина Голубцова из Кузнецовска, города энергетиков Ровенской атомной. — Я голодаю и несу те же тяготы, что и мужчины. Сплю вместе с ними в листьях. Они меня в обиду не дадут. А видели бы вы, какая «охрана» у нас была пару дней назад, когда на стадионе проводился футбольный матч: прогуливаемся с ребятами, а за нами молодые мужчины в гражданском ходят, периодически меняя друг друга.
В 1980-е годы я была поваром в зоне отчуждения. Отсудила в прошлом году чернобыльскую пенсию — 6200 гривен — и уволилась с работы в военизированной охране. Пару месяцев получала эту сумму, но затем «без суда и следствия» ее уменьшили до 4200, а в ноябре — до 1600. У меня трое детей. Один ребенок еще учится, двое работают, но им платят мизер — по тысяче гривен. Жить не на что, поэтому решилась протестовать. Условия тут такие, что одежда быстро пачкается. У меня с собой пальто и куртка. Куртку уже дважды отдавала в стирку помогающим нам киевлянам. Отсыревшие за ночь вещи сушу на себе.
— А носки меняете?
— У кого есть запас свежих носков, тот меняет. Если нет, приходится ходить в одних и тех же.
— Где моетесь, чистите зубы?
— В туалете этого парка — там есть краны с холодной водой. Правда, на ночь клозет закрывают. У нас поначалу был пластмассовый биотуалет, но какие-то люди его ужасно загадили, я как зашла туда, чуть в обморок не упала. Так что пришлось повесить замок на эту пластмассовую будку. В парковом туалете умываюсь и чищу зубы, мужчины еще и бреются. Ну и не забываю губы помадой подкрашивать — женщина и в таких условиях должна хорошо выглядеть. Вот только за ногтями следить не получается, видите, какими они стали щербатыми, почерневшими.
— Я два дня поголодал и поехал домой в Луганскую область, чтобы привести себя в порядок, — рассказывает чернобылец Геннадий Рыженко. — Только ступил на порог, а жена и говорит: «Не обижайся, но от тебя разит, как от бродячей собаки». Помылся, супруга постирала одежду, и я вновь приехал на акцию в Киев. Многие участники уже по несколько раз купались и стирали вещи на квартирах киевлян. Мы одеваемся по принципу капусты. На мне, например, тельняшка, две кофты, куртка и телогрейка без рукавов. На ногах три пары штанов и солдатские валенки. Стою здесь не только за себя, но и в память о старшем товарище Анатолии Курганском, к сожалению, уже покойном. Мы с ним в Чернобыле работали водителями грузовиков — возили бетон для «саркофага». Кстати, спать здесь, в листве, все равно что в кабине сломавшегося и остывшего автомобиля…
— Наших жен уже вызывают то к руководителям предприятий, где они работают, то в исполкомы, — добавляет участник акции Петр из Первомайска Луганской области. — Втолковывают супругам, чтобы те отговорили нас от голодовки.
— Мне звонят жены чернобыльцев, говорят: что ты делаешь? — вздыхает руководитель лагеря. — Но все пошли на сухую голодовку по своей воле.
— Если человек держит сухую голодовку не более трех суток, то организм еще может вернуться к нормальному состоянию, — говорит заведующий гастроэнтерологическим отделением Киевской городской больницы № 8 Игорь Червак. — Если более — то происходит необратимый процесс. Смерть может наступить на пятые — седьмые сутки сухого голодания.
P.S. Как сообщил по телефону участник акции Геннадий Ширяев, вчера во второй половине дня четверых голодающих, больных сахарным диабетом, отправили домой в Лисичанск. В это же время в Киевской госгорадминистрации чернобыльцы вели переговоры об установке в парке палатки. «Если ее поставят, то, возможно, мы прекратим сухую голодовку», — сказал Геннадий.
561Читайте нас в Facebook
