Муж ампутировал жене ногу, когда в их дом попал снаряд: жизнь супругам спасла собака Ричард

- Перед тем, как в наш частный дом в Бахмуте попал снаряд, у меня не было предчувствия, что произойдет эта беда, — рассказала «ФАКТАМ» Наталья Александрина. - А вот у моей собаки — немецкой овчарки Ричарда — предчувствие было. Пес хватал меня за рукава, скулил. Этим фактически заставил нас с мужем Валерием спуститься в подвал. Так что, когда через несколько минут снаряд влетел прямо в наш дом и взорвался, мы с Валерием находились в укрытии. Мне частично оторвало ступню, но главное, что мы с мужем выжили. Выходит, Ричард стал нашим ангелом-хранителем. К большому сожалению, наша собака тогда погибла. Думаю, ее чистая душа в следующей жизни будет принадлежать какому-нибудь хорошему человеку.

«Валерий говорит: «Тебя, Наталья, закрыла от осколков собака. А ты закрыла собой меня»

— Когда снаряд попал в ваш дом, вы остались в сознании? — задаю вопрос Наталье Александриной.

— Нет. Мы оба с мужем потеряли сознание. Я пришла в себя первой. Почувствовала запах горелых волос. Пыль еще не осела, так что в воздухе висела серая пелена. Я очень испугалась, потому что мне показалось, что ослепла. Начала вовсю кричать от страха и отчаяния. Вероятно, от этого крика муж пришел в себя, начал шевелиться, и я увидела через пылевую завесу его руку. «Он жив! Я вижу», — промелькнули в голове обнадеживающие мысли. Я сказала Валерию: «Наверное, меня ранило». Хотя боли я тогда не ощущала.

— Почему же вы решили, что вас ранило?

— Моя рука была мокрой — значит вытекала кровь. Муж потом рассказывал, что я вся была в крови. Он осмотрел меня, сказал, что получила серьезные повреждения. Валерий хирург. В той стрессовой ситуации действовал четко и профессионально: прежде всего остановил кровотечение и сделал перевязку. Это критически важно — если бы это не было сделано, я бы истекла кровью. Так что сначала нас обоих спасла от смерти наша собака Ричард, а потом Валерий спас мою жизнь. Здесь еще следует сказать, что мы с мужем стояли ближе к стенке подвала, и это способствовало нашему спасению.

Читайте также: «Ехал на эвакуаке и держал на груди руку, чтобы ее не потерять»: ветеран войны о тяжелом возвращении к гражданской жизни

РЕКЛАМА

— Чтобы сделать вам перевязку, муж разорвал на бинты свою одежду?

- Нет, этого делать не пришлось. Мы медики, поэтому у нас в подвале находился медицинский «тревожный чемоданчик» с мединструментами, перевязочными материалами, жгутами, обезболивающими средствами, лекарствами, одноразовыми пеленками и т. д. Ведь было ясно, что может ранить соседей или нас.

Если бы случилось так, что под рукой не было «тревожного чемоданчика», то действительно пришлось рвать одежду на бинты.

— Вашего мужа тогда ранило?

- К счастью, нет. Его только контузило. Валерий говорит: «Тебя, Наталья, закрыла собака. А ты меня закрыла собой». То есть, основной удар и рой осколков от снаряда принял на себя Ричард. Остальные осколки полетели вниз на меня, потому что я стояла ближе к ляде (откидной крышке подвала. — Авт.), звала Ричарда, чтобы спускался в подвал. И в этот момент и произошло прямое попадание мощного снаряда в наш дом. Помню, что-то прогудело — и темнота. Скорее всего, действительно, что я закрыла мужа собой.

Взрыв мне оторвал стопу не полностью (это называется неполная ампутация). Там же в подвале муж как профессиональный хирург решил ее ампутировать. Ведь шансов спасти стопу не было — кость очень сильно размозжена, разорваны сухожилия…

— Вам было ужасно больно?

- Из-за шока я не испытывала ни страха, ни боли. Я была в сознании, но в определенном смысле мои органы чувств временно отключились. Поэтому, когда муж делал ампутацию, мне не было больно.

Кстати, осознание того, что погибла наша собака, пришло ко мне только через неделю после этого. Плакать я начала тоже через неделю. А то, что у меня нет ноги, я до сих пор в глубине души не приняла. Вернее, не так: я вынуждена смириться, что на всю жизнь останусь инвалидом, но это не вызывает отчаяния. Концентрируюсь на том, что открывает возможности: после протезирования хожу, как и другие люди. Напоминаю себе, что потеря ноги — это не самое плохое, что может произойти с человеком.

Читайте также: «Самое ужасное место для ампутированного — это метро», — тренер по акробатике, потерявший ногу на фронте

«По возвращении с протезирования в Германии я месяц себя испытывала: ходила по три километра, выполняла домашнюю работу»

— В момент попадания снаряда в ваш дом в нем находились только вы с мужем и собака? Больше никого не было?

- Да. Дети уже взрослые, живут отдельно. Кстати, когда начались массированные атаки на Бахмут, мы стали забирать Ричарда в дом (до этого пес жил во дворе). Выводя собаку на прогулки, молилась, чтобы она успела сделать свои дела до того, как начнется очередной обстрел. Добавлю также, что за несколько часов до того, как наш дом снесло взрывом снаряда, произошел прилет по крыше — это было как тревожный «звоночек».

— Как вам с мужем удалось выбраться из подвала?

— Нас оттуда вытащили соседи. Когда они прибежали, увидели, что от дома почти ничего не осталось. Было только отверстие в земле — вход в подвал, в котором мы находились. Ляда была открыта. Соседи вытащили нас наружу, остановили машину (вероятно, ту, на которой по Бахмуту ездила команда медиков, чтобы забирать раненых). На ней нас доставили в госпиталь в Часовом Яре. Потом лечение продолжилось в больницах Константиновки и Днепра.

 — Почему вы не уехали из города, когда враг начал штурмовать Бахмут?

— Мы медики, сотрудники местной больницы. Должны были выполнять свою работу там. Хотя на момент попадания снаряда в наш дом клиника уже была разрушена обстрелами. Не стало места, куда ходили на работу.

— Когда вам поставили протез, вы снова начали ходить?

- Это была довольно длинная история. Протезирование мне было сделано в Германии. Когда я туда приехала, оказалось, что культя, которую мне сформировали в Украине, не подходит к протезам, которые предлагает немецкая клиника. Рентген показал, что у меня некорректно была отпилена малоберцовая кость. К тому же на остатках нервов образовалась невринома (медленно развивающаяся опухоль, которая присоединяется к любому нерву в теле. — Авт.). Поэтому немецким врачам пришлось провести несколько операций. Когда зажили швы, начали пробовать надевать протез. Это произошло спустя восемь месяцев после ранения. Я надеялась, что надену протез и пойду. Но пришлось заново учиться ходить. Ведь очень долго не было нагрузок на колено, к тому же часть мышц была вырезана. Поэтому мне было очень сложно снова начать ходить. На восстановление этого умения ушло много времени.

Тренировалась по специальной программе: разрабатывала колено, мышцы на культе. Я смогла надеть протез и почти свободно (без костылей и палочки) пойти только прошлой осенью в сентябре.

Читайте также: «Через 10 лет я вижу себя на вершине Эвереста»: ветеран о ранениях и новой жизни

Следует рассказать, как получилось, что меня пригласили на протезирование в Германии. Началось с того, что в Киеве соседка по дому (ее зовут Наталья), в котором мы поселились после переезда из Бахмута, предложила мне стать лицом украино-израильской медицинской миссии Frida (соседка имеет к ней отношение). Пригласили меня как человека, который сохраняет положительный настрой, старается полноценно жить несмотря на беду, которая со мной произошла. Вскоре после того, как на страницах миссии в соцсетях появилась моя фотография с цитатой «Не бойся жить. Не зацикливайся на травме. Главное — вы живы», мне позвонили и пригласили на бесплатное протезирование в Германию, выдали билеты, чтобы туда приехать.

— Привыкли к протезу?

- Он мне уже как родной (улыбается. — Авт.). После возвращения из Германии я месяц себя испытывала: ходила по три километра, выполняла домашнюю работу (мыла полы, подметала и т. д.). Поняла для себя, что мне это по силам, я не устаю. Потому решила, что могу снова работать медицинской сестрой. Так что вернулась к работе.

— Трудно было устроиться?

— Да я же вернулась в свой коллектив. Нашу больницу эвакуировали из Бахмута в Бровары (город возле Киева. — Авт.) и преобразовали в лечебно-диагностический центр. Мое трудовое соглашение осталось действующим. Я обратилась к своему руководству, сказала, что хочу вернуться к работе. Меня спросили, хватит ли сил? Я рассказала то, что только что вам. И меня приняли назад.

Могу ли я делать все, что могла, когда у меня были обе ноги? К сожалению, нет. Не могу бегать, как следует присесть, танцевать мои любимые восточные танцы (потому что не получается становиться на цыпочки). Когда я выписывалась из клиники в Германии, протезист сказал, чтобы шла в горы. Но пока мне это не доступно, потому что протез не приспособлен для долгой ходьбы по склону вверх. Однако я стараюсь это делать. Возможно, через некоторое время получится. Я в это верю, ведь научилась же ходить по лестнице, не держась за перила.

Вообще чувствую себя полноценным человеком. В общественном транспорте мне не уступают место, потому что я молодая здоровая женщина.

— Чувствуете фантомные боли?

— Да, они возникают — как правило, на перемену погоды. Как правило, эта боль непродолжительна — появится на несколько секунд и исчезает. Чтобы ее унять, медицинская помощь не нужна. Однако держу при себе таблетки. Ведь хотя очень и очень редко, но фантомные боли все же бывают продолжительными и сильными. Тогда приходится принимать медикаменты.

Ранее «ФАКТЫ» публиковали интервью с ветераном и активистом Олегом Симорозом о тяжелом ранении и съемках в кино.

На фото в заголовке Наталья на работе

Фото предоставлено Натальей Александриной

2051

Читайте нас в Facebook