«На суде сын кричал: «Проверьте меня на детекторе лжи, дайте поклясться на Библии, что никого не убивал!»
Эта история началась в ноябре 2009 года, когда во Львове был убит 40-летний Сергей Днепров (имя изменено), заведующий одной из городских аптек. По версии следствия, все происходило так. В час ночи на лавочке аллеи на улице Мазепы сидела подвыпившая компания молодых парней и девушек. Возвращавшийся домой тоже навеселе Сергей Днепров подошел к незнакомым людям и попросил закурить. Его угостили сигаретой. И якобы именно в этот момент у мужчины возник словесный конфликт, как утверждают милиционеры, с пьяным 21-летним Юрием Чурсиным. Сергей поспешил уйти, но Юрий поднялся с лавочки, догнал его за гаражами и принялся избивать. А когда мужчина упал на землю, Чурсин взял бетонный бордюр и сбросил ему на голову. Смерть потерпевшего наступила от размозжения костей и основания черепа. На следующий день всю компанию вызвали для дачи показаний в Шевченковский райотдел милиции Львова, где Юрий добровольно написал явку с повинной.
«Начальник райотдела схватил меня за шиворот: „Слушай, корова, закрой рот, или я тебя сейчас саму закрою!“ — и отшвырнул к стене»
Уголовное дело в отношении Юрия Чурсина начали слушать в Шевченковском районном суде Львова в середине 2011 года. Судебный процесс практически сразу обрел скандальный характер: и обвиняемый, и многочисленные свидетели утверждали, что милиционеры выбивали из них показания, стремясь оперативно «раскрыть» тяжкое преступление.
— Я действительно примерно в полдвенадцатого ночи, возвращаясь домой, подходил на этой аллее к своим знакомым, — рассказывает Юрий. — Спиртного с ними не пил — на следующий день нужно было идти на работу. Мы немного поговорили, при этом я ни с кем не ругался, в драки не вступал. Никто посторонний к нам не походил. Через 10—15 минут я попрощался и пошел домой. Двери в квартиру мне открыла мама, на часах было 23.50. Лег спать. Утром поехал на работу. 
Туда мне позвонил один из друзей: «Нас вызвали в райотдел в качестве свидетелей. Приходи и ты». Явился в милицию сам, рассказал, что видел и как провел тот вечер.
*Юрию Чурсину разрешили свидание в колонии с женой Вероникой, когда у них родился сын (фото из семейного альбома)
И тут один из правоохранителей огорошил меня вопросом: «Зачем ты убил человека? Если сознаешься в этом, поможем». Я отказался, и на меня посыпались удары. Потом отвели в кабинет № 18, где снова били. Зашел какой-то мужчина, представился моим адвокатом и посоветовал: мол, лучше признать вину, «если не хочешь стать инвалидом». В следующие дни на допросах меня опять избивали, угрожали пистолетом. Как-то один из милиционеров вытащил из ящика стола скотч, нашатырный спирт и полиэтиленовый пакет: «Это будет твоя новая шапочка, если надену на голову»… В другом кабинете за явку с повинной предлагали вино и конфеты, но когда я снова отказался, принялись избивать бутылкой из-под пива. В конце концов, не выдержав постоянного физического и психологического давления, я все-таки подписал «признание»…
— Сын пришел домой около полуночи, — вспоминает мама подсудимого Мария Григорьевна. — Был трезв и спокоен, одежда чистая. Правда, немного поворчал, что я не погладила ему рубашку на работу. Позвонил своей невесте Веронике и пошел спать. Никуда ночью он не выходил — я бы это заметила, ведь еще долго на кухне шинковала капусту. В Шевченковский райотдел милиции давать показания сын поехал сам. Был уверен, что через час-два вернется, и даже какие-то планы строил на вечер. Но не вернулся.
Утром я сама туда приехала, мне пообещали, что минут через 10 он выйдет — только заплатит штраф за оскорбление сотрудников органов. То же самое сказал и наш участковый. Но Юру, сильно избитого, вывели под конвоем только в обед. Он успел крикнуть: «Мама, спасай меня!» — после чего его посадили в машину. Я к милиционерам: «За что вы так побили ребенка?!» В ответ начальник райотдела (теперь уже бывший) схватил меня за шиворот: «Слушай, корова, закрой рот, или я тебя сейчас саму закрою!» — и отшвырнул к стене.
На следующий день, когда Юрия выводили уже из городского управления милиции, мать не узнала сына: лицо его было черным от побоев.
— Это видела не только я, но и Юрина невеста, наши друзья, знакомые, родственники, — продолжает рассказ Мария Григорьевна. — Все они потом дали свидетельские показания. Я ходила жаловаться в Шевченковскую районную прокуратуру: «Почему вы даете отписки, что избиение моего сына не доказано? Есть же выводы экспертизы, свидетели». И сотрудник прокуратуры ответил: «Слышишь, дура, чего ты добиваешься? Тебе лечиться нужно! У меня специальность — садить и судить»…
Юра — спокойный, уравновешенный, сердечный человек. Глубоко верующий. Никогда ни с кем не конфликтовал. Поэтому я не верю, что сын хоть как-то причастен к преступлению. На суде он кричал: «Проверьте меня на детекторе лжи, дайте поклясться на Библии, что никого не убивал!». И все свидетели отказывались от показаний, которые они дали под пытками. Однако никто их не слушал…
«На досудебном следствии я солгал, потому что милиционеры меня били, сломали нос, угрожали самого обвинить в этом убийстве»
Конечно, можно предположить, что подсудимый, оговаривая милиционеров, пытается таким образом избежать уголовной ответственности. Но есть выводы экспертов, согласно которым у Чурсина действительно были многочисленные телесные повреждения, полученные именно в период его пребывания в райотделе.
На процессе свидетели один за другим отказывались от данных на досудебном следствии показаний (на удивление одинаковых, словно написанных под диктовку). Поясняли это тем, что сотрудники милиции давили на них — психологически и физически. Некоторые из свидетелей получили телесные повреждения, вплоть до перелома носа. Без каких-либо правовых оснований их продержали в милиции сутки.
— Юра чуть задремал на лавочке, а к нам в это время подошел неизвестный мужчина (Сергей Днепров. — Авт.), — говорила на суде София Ситник. — Он попросил закурить. Я дала ему сигарету, и незнакомец отправился дальше. Юрий с ним не разговаривал, не ссорился, не бегал за ним. Ушел домой минут через 20. В Шевченковском райотделе меня допрашивали сутки. Милиционеры втолковывали мне, какие я должна давать показания, грозили, что посадят, обвиняли: «Ты убила!». Ко мне не допускали ни родителей, ни адвокатов. Домой отпустили только тогда, когда подписала документы, которые мне дали, с показанием, что Юра якобы преследовал незнакомца. Я никуда не жаловалась, боясь мести правоохранителей…
— На досудебном следствии я солгал: мол, видел, как незнакомец и Юра дрались, — признавался Виктор Шийка. — Сделал так потому, что милиционеры надевали мне на голову полиэтиленовый пакет, заталкивали в сейф, били, сломали нос, угрожали самого обвинить в этом убийстве.
— Юра ушел домой около двенадцати ночи, через 15 минут после того, как к нам подходил незнакомец, — показывала на суде свидетель Елена Лежакова. — Во время досудебного следствия сотрудники милиции угрожали мне: «Если не подпишешь свидетельств, как тебе говорят, домой не отпустим! Обвиним в убийстве». Они даже применяли физическую силу…
— Меня били сразу несколько милиционеров, чтобы я дал ложные показания, — уверял и свидетель Павел Украинец.
То, что Юрий вернулся домой до полуночи (напомним, убийство, по заключению экспертов, произошло после часа ночи) видели и совсем посторонние люди. Например, вышедшая на балкон соседка. Она еще собиралась на следующий день сделать замечание матери Юрия за то, что тот слишком громко захлопнул двери подъезда. Видел Юру около полуночи и другой сосед, поздно вернувшийся домой из больницы, где его жене делали операцию. А то, что Сергей Днепров в это время был еще жив, подтвердили его знакомые и друзья, которым он звонил.
Любопытны и показания кинологов из специального центра главка МВД: служебная собака уверенно прошла по пути следования пострадавшего примерно 200—250 метров. Но при этом следы «убийцы» вели в противоположном направлении!
Единственным «козырем» обвинения оставалось маленькое пятно якобы крови на кроссовке Чурсина, изъятой в ходе обыска. Однако один из экспертов не исключил вероятности умышленного нанесения крови на обувь, а другой говорил о неподтвержденности того, что на кроссовке была именно кровь.
Казалось бы, по юридическим нормам все сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемого. К тому же есть веские основания подозревать, что уголовное дело сфабриковано. Однако Шевченковский райсуд признал Юрия Чурсина виновным в убийстве и приговорил к 10 годам лишения свободы. Апелляционный суд Львовской области оставил приговор без изменений. И только Высший специализированный суд Украины обратил внимание на многочисленные огрехи и нарушения львовской Фемиды. В частности, указано, что Апелляционный суд «надлежащим образом не проверил и не дал исчерпывающих ответов» на доводы апелляционных жалоб о «существенных нарушениях Уголовно-процессуального кодекса, применении в отношении осужденного и свидетелей недозволенных методов следствия и фальсификации доказательств обвинения, неполноте досудебного и судебного следствия». Высший спецсуд отменил решение Апелляционного и направил дело на новое рассмотрение.
— Украинские суды практически никогда не выносят оправдательных приговоров. Таким образом, отрицается сама презумпция невиновности, — сказал в своих комментариях «ФАКТАМ» известный львовский адвокат Олег Мыцык. — При этом юристы хорошо знают, что сотрудники правоохранительных органов частенько идут на фальсификацию. Их главная цель — как можно быстрее раскрыть уголовное дело. Нередки случаи, когда сами сотрудники милиции создают то единственное ключевое доказательство, из-за которого невозможно признать человека невиновным. В данном деле это маленькое пятно на кроссовке, изъятой во время обыска у Чурсина. Но на суде даже сами эксперты правоохранителей обратили внимание: кровь могла быть нанесена заинтересованными работниками милиции.
Однако Апелляционный суд Львовской области оставил свое прежнее решение в силе. Адвокаты Юрия Чурсина снова подали кассационную жалобу в Высший специализированный суд Украины.
8580Читайте нас в Facebook
