Ирина Копровская: "Теперь самым лучшим оберегом муж считает обручальное кольцо"
Свою свадьбу Ира Копровская держала в секрете и от родных, и от коллег до последнего. О том, что наша сотрудница влюблена, можно было догадаться только по ее горящим глазам.
Неделю назад Ирина неожиданно пропала на несколько дней. Вернулась сияющая от счастья и, выставляя на стол шампанское и тортики, огорошила: «Я замуж вышла! У меня даже свой позывной появился. Раз муж — Пилюлькин, то я теперь — Медуница».
«Под хохот друзей я облизала безымянный палец мужа, и обручальное кольцо сразу же наделось»
Обнимая и поздравляя нашу любимую коллегу, мы, не удержавшись, шутливо крикнули: «Горько!» Вздохнув, Ирина объяснила, что целоваться ей в ближайшее время будет не с кем: сегодня утром проводила мужа на войну. Пообещала познакомить нас со своим избранником, когда он вернется, и тогда уж нацеловаться с ним под наше «Горько!» вдоволь. Ира не могла даже подумать, что исполнить обещанное ей предстоит буквально через полчаса! Оказалось, из-за путаницы с документами отъезд в зону АТО спецподразделения, в котором сейчас служит ее муж, задержался. Освободившись на пару часов, Павел Скшетуский тут же примчался к любимой жене.
Высокий, худой, синеглазый, улыбчивый, Паша сразу расположил к себе весь коллектив редакции. Ловко выхватив острый нож, он срезал бирку с двух наручных часов, подаренных главным редактором «ФАКТОВ» молодоженам, и они с Ирой тут же надели их друг другу на запястья. Правда, муж сделал это быстро, а вот жене пришлось повозиться, застегивая ремешок.
— Прямо как с кольцом в загсе, — улыбнулся Павел Скшетуский и подмигнул Ире.
— Подкалывает меня, — рассмеялась Ирина Копровская. — Я на росписи несколько минут не могла натянуть обручальное кольцо Паше на палец: у него широкие суставы, и колечко просто не налезало. Мучилась-мучилась, а потом, под хохот друзей, засунула безымянный палец мужа в рот, облизала, и колечко сразу же наделось.
Пригубив шампанское и, наконец, нацеловавшись под наши крики «Горько!», Паша с Ирой рассказали историю своей любви.
— Я тогда договорилась о встрече с волонтерами, которые помогают бойцам в зоне АТО, — говорит Ирина. — Там и увидела синеглазого паренька в камуфляже. «По секрету» мне рассказали, что это и есть знаменитый Пилюлькин, который оперировал раненных на Майдане, выносил под обстрелом снайперов трупы, а теперь воюет в зоне АТО. Конечно, я не могла упустить шанс побеседовать с таким героем. Включила диктофон и пошла к нему. А он взял и… спрятался.
— Ненавидел журналистов! — шутливо кривится Павел. — Такого вечно понаписывают, так поперекручивают! А в тот день я был особенно зол. Меня уже несколько раз «доставала» по телефону корреспондентка одного издания, которая умоляла дать интервью, пока нахожусь в Киеве. Я соглашался, отменял важные встречи, а она все не приходила. Переносила встречу на другой день, а потом снова откладывала, оправдываясь семейными обстоятельствами. Дескать, у нее муж и маленький ребенок. Я был уверен, что Ирина — та самая журналистка, которая наконец-то добралась до меня. Желания давать интервью не было никакого. Но разговор получился очень интересным. Впервые я общался с репортером, который понимает, у кого, о чем и зачем он берет интервью. Кроме того, моя собеседница очень понравилась внешне. Посмотрите, какая она у меня красавица! — с любовью глядит на супругу Павел.
— Открыто проявлять свою симпатию Паша не осмелился, — объясняет Ирина. — Но я женщина, и одного его взгляда было достаточно, чтобы понять: я ему нравлюсь. А потом Пашин батальон снова перебросили под Славянск. Как журналист я, конечно, не могла упустить возможность узнавать новости с фронта из первых уст. Мы стали часто созваниваться, я готовила публикации, а еще часами разговаривала с Пилюлькиным на отвлеченные темы.
*Работники РАГСа с пониманием отнеслись к просьбе Ирины и Павла зарегистрировать их отношения, и уже через полчаса счастливые молодожены получили свидетельство о браке (Фото из семейного альбома)
«Самое трудное — пройти мимо молящего о помощи раненого. Но ты видишь, что он уже не жилец, и нужно бежать к тому, кого еще можно спасти»
Пилюлькин. Этот смешной позывной накрепко прицепился к Скшетускому еще с Майдана.
— Майдан — это вообще отдельная страница моей жизни, — говорит Павел. — Изначально я в него не верил: думал, что люди забастовками ничего не добьются. Сидел в Луцке, занимался совершенно другими делами. Но 11 декабря, когда «Беркут» жестоко избил людей, я понял, что такие, как я, нужны Майдану. За свои 33 года многое успел: шесть с половиной лет прослужил в Санкт-Петербургском МЧС, работал военно-полевым хирургом во время 2-й чеченской кампании. Медицинского образования у меня не было, но спецподготовку, конечно, прошел. Приходилось делать все — и раненых перевязывать, и роды в поле принимать.
На Майдане я был волонтером медицинской службы. Психологически это очень тяжело. Когда вокруг десятки раненых, у нас, медиков, включается своеобразный цинизм: если видишь возле себя трех пострадавших — тяжелой, средней и легкой степени, — нужно сначала браться за «среднего», а потом за «легкого». Потому что, пока будешь возиться с «тяжелым» (которому не факт, что поможешь), «легкий» пациент станет «средним», а «средний» — «тяжелым». Самое трудное — пройти мимо истекающего кровью человека, молящего о помощи. Но ты видишь, что он уже не жилец, и нужно бежать к тому, кого еще можно спасти. После победы Майдана я простоял в ванной под душем четыре часа. Было ощущение, что никак не могу смыть с себя всю ту кровь, которая прошла через мои руки…
Отдыхать после революции Павлу было некогда: началась война, и он ушел добровольцем на фронт.
— Хотя мог бы, кстати, и не идти — имел на это полное право, — вставляет Ира. — Паша не сразу признался мне, что он — инвалид второй группы пожизненно, да еще и со зрением проблемы. Родился в Припяти и во время Чернобыльской катастрофы сильно пострадал. Четыре года он не мог ходить, но изо всех сил старался подняться с кровати, выздороветь, окрепнуть. И видите, каким стал — и на крыши залезает, и многокилометровые кроссы бегает. А как-то раз, когда у нас уже закрутился роман, Паша опоздал на утреннюю поверку и должен был в качестве наказания сделать 500 отжиманий и 500 приседаний. Когда «отработал» и хлопцы тащили его, обессилевшего, на завтрак, он им сказал: «Знаете, ребята, она этого стоила!»
— Конфетно-букетный период мы проскочили, еще когда я был в Славянске, — продолжает Павел. — Наши ежедневные разговоры о ситуации на фронте быстро переросли в настоящий телефонный роман. Оказалось, что во многом мы с Ирой похожи, что вкусы у нас совпадают…
— Разговоры обычно прерывались оглушительным звуком выстрелов или взрывающихся гранат, — вздыхает Ира. — Тогда Паша спокойным тоном извинялся, говорил, что «возникла небольшая проблема», и перезванивал мне позже. А я страшно волновалась, хотя тогда еще сама не понимала, что уже влюбляюсь в Пилюлькина…
— А я как раз понял, — улыбается Паша. — Особенно когда выяснил, что Ирочка совсем не та журналистка с мужем и ребенком, которой я ее считал вначале. Когда приехал на побывку, сразу направился к ней домой. Как был — в форме, берцах, бронежилете…
— Я очень ждала Пашу, — говорит Ирина. — Очень хотелось сделать хотя бы несколько дней этого удивительного человека по-настоящему радостными и счастливыми. Хотелось подарить ему тепло и ласку, которой он был лишен практически всю свою жизнь (отец Павла Скшетуского давно умер, а незрячая мама живет в луцком общежитии для слепых. — Авт.). Накормила его вкусными домашними блюдами, набрала ванну с пеной, перестирала, заштопала и погладила форму, уложила его вымытые волосы гелем, подстригла бороду… Когда на следующий день Паша приехал на базу, его боевые побратимы возмутились: «Пилюлькин! Что за безобразие? От тебя неприлично пахнет чистотой. А ну-ка прыгай быстро в болото — чтобы был, как все».
— Чувства к Ирине были сильными, — признается Павел. — Я понимал, что хотел бы прожить всю жизнь именно с такой женщиной. Но просить ее руки прямо сейчас, когда снова ухожу на фронт, мне казалось нечестным. Тем более что жены многих моих сослуживцев, не выдержав нервного напряжения и неизвестности, подали на развод. Сначала, думал я, нужно вернуться с победой, а уж потом предлагать любимой женщине брак.
— Паша несколько раз намекал, что имеет самые серьезные намерения, — улыбается Ира. — Говорил: мол, привыкай к мысли, что будешь женой офицера. А потом я узнала, что информацию о бойцах спецподразделения, в которое Пашу забрали из Нацгвардии, смогут получать только самые близкие родственники — родители и жены. Представила, что с моим Пилюлькиным может, не дай Бог, что-то случиться, а я даже знать об этом не буду. И тогда, глядя Паше в глаза, четко произнесла: «Я уже согласна быть женой офицера!» Услышав, что я готова выходить замуж прямо сейчас, Паша побледнел, потом покраснел. Его огромные глаза стали еще больше, он подхватил меня на руки и стал бегать по квартире с криками «Ира! Ира!».
Когда эмоции поутихли, мы стали думать, как и где поскорее оформить отношения. И тут я вспомнила, что совсем недавно, готовя публикации о свадьбах раненых бойцов в Главном военном госпитале, слышала от волонтеров лестные отзывы о сотрудниках Печерского рагса столицы. «Там трудятся замечательные люди, — нахваливала их помощница известного волонтера Феникса Нелли Стельмах. — С пониманием относятся к ситуации в стране и в кратчайшие сроки оформляют документы». Я позвонила заведующей Печерским районным рагсом Киева. Она сказала, что мы можем прийти в любой день со справкой о том, что жених призван на службу и в ближайшее время должен отравиться в зону АТО. Пообещала, что через полчаса после подачи заявления мы… получим свидетельство о браке.
— По закону брак может быть зарегистрирован через месяц после подачи заявления, — объясняет начальник Печерского рагса Киева Рада Дашутина. — Однако в Семейном кодексе Украины четко прописано: «В случае непосредственной угрозы жизни жениха и невесты пару расписывают в день подачи заявления». Участие в военных действиях — это прямая угроза жизни. Поэтому основанием для срочной регистрации отношений может быть справка из воинской части, где указано, что молодой человек принимал или принимает участие в боевых действиях, или даже повестка из военкомата. В документе должна стоять печать воинской части и подпись начальника. Чтобы зарегистрировать отношения, паре необязательно обращаться в рагс по месту жительства. В Украине форс-мажорные обстоятельства, и это отменяет многие правила, в частности, и оформления брака. Если, например, жених находится на базе где-то в Донецкой области, невеста может приехать к нему. Пара имеет право прийти в ближайший сельсовет, где обязаны немедленно зарегистрировать их отношения. Что касается раненых бойцов, то они автоматически попадают в категорию тех, чья жизнь подвергается прямой угрозе. Если солдат не способен свободно передвигаться, сотрудник рагса должен прийти в госпиталь и на месте оформить брак.
— День свадьбы у нас был особенным и полным сюрпризов, — рассказывает Павел. — Я купил кольца, а пока Ире делали в салоне красоты прическу и маникюр, мы с другом соорудили ей свадебный букет. Втайне от нее (мы ведь вообще собирались регистрировать отношения вдвоем, без гостей) я пригласил на роспись ее сестру с мужем, с которыми уже был знаком. Возле РАГСа нас встречала толпа друзей с фотоаппаратами, букетами, шампанским.
— Командир взвода отпустил мужа на 12 часов, чтобы мы расписались, но увольнительной ему не дал, — говорит Ира. — Зато, в порядке исключения, позволил мне приехать вместе с Пашей на их базу под Киевом. Там нас ждали 13 Пашиных боевых побратимов, которые устроили настоящий праздник — с тостами, шутками, песнями. А угощение! Чтобы удивить нас вкусными блюдами, хлопцы… ловили в соседнем лесу и на озере браконьеров, у которых забирали пойманную дичь и рыбу. В результате на нашем свадебном столе были оленина, целый казан вкуснейших рыбных котлет и другие деликатесы. Алкоголь, учитывая сухой закон в воинской части, конечно, отсутствовал, но мы и без спиртного были веселыми, довольными и просто неприлично счастливыми! Спецназовцы приняли меня как родную, сразу сообщив, что я стала 15-м членом их команды. Мне даже позывной придумали. Раз муж Пилюлькин, то я, как в сказке Носова, должна быть Медуницей.
Я провела в части еще несколько дней. Примерила на себя, так сказать, шкуру наших солдат: ночлег в палатках, подъем в шесть утра, пробежка, заплыв в Днепре… Правда, бегать и плавать не стала — у бойцов такой уровень физподготовки, что тягаться с ними мне было не под силу. А какой у ребят боевой дух! Ни капли сомнения в победе. На второй день хлопцы меня удивили. Ребят, видимо, подстегнуло, что в лагере появилась женщина, и они все вышли к завтраку помытыми, причесанными, нарядными. Один лихо заломил берет, второй надел кокетливый шейный платок цвета хаки… Комбат посмотрел на все это, улыбнулся, и дал «семье Пилюлькиных» пять дней увольнительных, чтобы мы, как он в шутку сказал, не разлагали моральный дух бойцов.
Отдохнуть мы так и не успели. Я вместе с Пашей моталась по интервью и встречам, потом писала материалы. Муж в это время хлопотал по хозяйству. Чтобы я не отвлекалась от работы, Паша сам бегал по магазинам и готовил вкуснейшие блюда: забужанский борщ на куриных потрошках, вареники с картошкой, вишнями, творогом, капустой… Я не говорю уже о том, что супруг в прямом смысле все время носил меня на руках. Но уже на второй день мужа вызвали в часть — пришел приказ об отправке их подразделения в зону АТО. Я впопыхах стала собирать Пашу в дорогу: сигареты, носки, нитки с иголками, чтобы штопать порванную форму… А еще я, как только вышла замуж, стала страшно суеверной. Полы теперь как жена военного не мою, пока супруг не доедет до базы. Вслед ему выплеснула стакан воды — в добрый путь. Хотела еще сбегать к ворожеям за оберегом для Паши, но любимый улыбнулся и, показывая мне свое обручальное кольцо, сказал: «Глупенькая! Вот мой самый лучший оберег».
11951Читайте нас в Facebook
