«Теперь у меня есть и спецкровать, и американская инвалидная коляска. Но радости по этому поводу не испытываю. Разве нельзя было предоставить все это без судов и нервотрепки, которые довели меня до поступка, из-за которого я попал в тюрьму? »
«ФАКТЫ» уже сообщали о том, что в октябре 2008 года Новозаводской районный суд Чернигова приговорил 43-летнего «афганца», инвалида I группы Александра Мельника к трем годам лишения свободы. Напомним, что привело человека, не способного себя обслуживать, к столь суровому приговору, для него равнозначному пожизненному. Много лет Александр Мельник боролся с местными чиновниками за немногочисленные социальные блага, положенные ему по закону, — новую пригодную инвалидную коляску и путевку в санаторий. Боролся в том числе и в судах, находивших предлог отказать беспомощному человеку в насущном. В какой-то момент, отчаявшись, он пошел на беспрецедентный шаг: после очередного отказа, будучи в состоянии аффекта, взял в заложницы судью и ранил в живот пытавшегося прийти ей на помощь сержанта милиции подразделения «Грифон». Оправдать это преступление трудно, ведь пострадал невинный человек, исполнявший свой долг. Но и три года в украинской колонии лежачему инвалиду выдержать было явно не под силу.
Однако Черниговский апелляционный суд, куда обратился адвокат осужденного, оставил приговор без изменений. И все же указом Президента украины Александр Мельник был помилован. На днях его посетил председатель Броварского общества людей с ограниченными возможностями «Прагнення» Олег Иваненко, приложивший немало усилий для освобождения инвалида. Вместе с ним в Чернигове побывал и корреспондент «ФАКТОВ», которые все это время следили за судьбой Александра.
«Во время переклички я еле держался за шеи других заключенных, боясь свалиться на землю»
В квартире, где живет Александр, нас встретили его мама Надежда Савельевна, сестра Лена и он сам, лежащий на новенькой спецкровати, полученной от Черниговского фонда социального страхования. Рядом стояла блестевшая никелем такая же новая инвалидная коляска…
- Вижу, сейчас у вас есть все, за что вы несколько лет боролись. Теперь вы довольны? — поинтересовался я у Мельника.
- Действительно, у меня есть и кровать, и американская коляска. Но особой радости по этому поводу я не испытываю, — ответил инвалид. — Разве нельзя было предоставить мне все это без судов и нервотрепки, которая довела меня до поступка, из-за которого пострадал милиционер, а я попал в тюрьму? Ведь эти кровать и коляска нашлись сразу же, как только я оказался в СИЗО. Но какой дорогой ценой! Время, проведенное в Черниговском СИЗО, этап и два месяца тюрьмы для меня, как страшный сон. Только сегодня утром я наконец осознал, что на свободе, дома. И впервые за последние десять месяцев улыбнулся.
- Даже для здорового человека пребывание в тюрьме — тяжкое испытание. А каково было вам, инвалиду?
- Честно говоря, о пережитом распространяться не очень хочется, но вам все же расскажу, — улыбнулся Александр. — Начнем с этапа. Срок, к которому меня приговорили, я должен был отбывать в Днепропетровске. В направлении в исправительное учреждение было указано: «Госпитализировать». Отвезти меня должны были в санитарной машине, которую я сам обязан был оплатить. Но, как мне позже рассказали, поступило указание отправить меня в Днепропетровск по этапу на общих основаниях — в так называемом столыпинском вагоне, не приспособленном для перевозки инвалидов. Двое заключенных отнесли меня на руках к вагону и бросили на кучу вещей. Слава Богу, хоть не на пол. Кое-как я взгромоздился на деревянные нары. Коляску везли в тамбуре. Первая наша остановка была в Харькове. Там в СИЗО я пробыл сутки. В этом учреждении четыре тысячи заключенных, а в Днепропетровском, куда направили меня, их около восьми тысяч.
- Вернемся к вам. Итак, пробыв сутки в Харьковском СИЗО, вы отправились в Днепропетровск.
- В Харькове нас, 12 человек (инвалидом из них был только я) загрузили в четырехместное «купе» — это такая решетчатая клетка с очень узкой дверью, в которую и здоровый человек сможет пролезть только боком. Хорошо, что я худой… В Днепропетровске нас продержали в СИЗО 10 дней, а затем, загрузив в воронок, повезли на зону. В воронке меня засунули в клетку для особо опасных, в которой из-за своей болезни я не помещался — мешали колени. Кое-как затолкав меня, охранникам удалось закрыть дверцу — и машина тронулась. Ехать в скрюченном состоянии было очень тяжело. Когда машина остановилась и находившихся в ней заключенных стали выгружать, меня из клетки вынули последним. Никто не предложил мне мою коляску, стоявшую неподалеку. Началась перекличка, длившаяся очень долго. Я уже еле держался за шеи коллег, боялся свалиться на землю. О коляске вспомнили, когда я стал падать. После переклички меня повезли к оперуполномоченному. Как только я остался в кабинете, прозвучала команда: «Раздеть его!» Меня и мои вещи досмотрели, придравшись к кипятильнику, мол, не то напряжение. Из кабинета опера перевезли в медсанчасть, поместили в изолятор при ней. Вещей никаких, коляску тоже забрали, заявив, что в изоляторе на ней передвигаться не положено. Из одежды на мне осталась только тюремная роба красного цвета на голое тело. Там я пробыл неделю.
- Медики вас обследовали?
- О чем вы говорите! Я их почти не видел. Только когда у меня воспалилась почка, со мной пообщался врач, а медсестра уколола антибиотики.
- Вы могли выходить из изолятора?
- Нет. Один раз за всю неделю меня вывезли, чтобы клизму поставить. Убивало и то, что лежал я на жестком. Ведь после суток такого лежания появляются пролежни. Если в Черниговском СИЗО я мог обработать их спиртом, мазями, забинтовать, то в Днепропетровске такой возможности не было. Через неделю меня перевели в палату, где со мной находился смотряга, инвалид III группы. Кажется, его посадили на 15 лет. Однако недолго мне пришлось радоваться этому «уюту» — вскоре меня перевезли в палату, в окнах которой вместо стекол зияли дыры. А ведь на улице был февраль. Рядом положили зэка, который за мной присматривал.
- Вдвоем мерзли?
- Да нет, зэк-то ходячий. Чуть подмерзнет и идет в ленинскую комнату. Там есть телевизор, тепло. А я мерз. Как-то зашел кто-то из начальства, спрашивает: «Как у вас дела?» Я в ответ: «Уши мерзнут». Он только засмеялся: «Зато не завоняетесь». От холода у меня воспалилась единственная почка (вторую уже давно удалили). Из этой палаты меня перевели в карцер, где сидели «авторитеты». Через день меня доставили к начальству, спросили, куда хочу: в барак или снова в санчасть — комнату без окон. Я попросился в барак.
«Выжить в зоне инвалиду невозможно!»
- Там лучше, чем в санчасти?
- Конечно. Там тепло, есть телевизор. Но в бараке я почувствовал себя совсем плохо, дала о себе знать воспаленная почка. Необходимо было проколоть антибиотики, но мне сказали, что на зоне таких медикаментов нет. Когда приехала меня навестить сестра, попросил ее, чтобы привезла все необходимое для лечения.
За два месяца, проведенные на зоне, у меня было достаточно приключений. Один раз, спуская коляску по мокрым ступенькам со второго этажа, не удержали ее, и я покатился вниз — чудом в живых остался. Правда, сильно ударился спиной. Хорошо, что она у меня к боли нечувствительна и я успел руками схватиться за поручни, а то ноги уже с подставок слетели и под коляску пошли, еще чуть-чуть — и все! По ступенькам колясочников тягают зэки, а не медперсонал. Если и уронят — ответственности-то никакой.
- На зоне, кроме вас, было много колясочников?
- Человек тридцать. И хоть зона считается приспособленной для инвалидов, на самом деле она ничем не отличается от остальных. Нигде нет пандусов для колясок, только в двух местах проложены рельсы, а так везде ступеньки, по которым в непогоду поднимать или спускать человека в коляске — смертельный трюк. Выжить в такой зоне инвалиду невозможно! Хотя некоторым и удается. Умудряются даже коляски для себя делать из обычных пластмассовых стульев, которые можно увидеть в летних кафе на улицах городов. К ним прикручивают четыре колеса — и коляска готова.
- А чем еще на зоне занимаются инвалиды?
- Если могут двигаться, стараются на нарах не лежать, лежачие же обычно смотрят телевизор, в шахматы играют.
- И много там лежачих?
- В нашем бараке было человек пятнадцать. Находиться рядом с ними невозможно. В туалет они ходят под себя. За лежачими инвалидами никто не убирает, только зэки фекалии выносят, и то за сигареты.
- Кормили как?
- В бараке — более-менее нормально: и первое, и второе давали, каши разные. Но для таких больных, как я, каши не впрок. Просто не перерабатываются организмом. Поэтому я просил, чтобы вместо каши больше первого давали.
«Уже находясь на свободе, Саша попросил у офицера разрешения закурить»
- Александр, вы знали, что к Президенту Украины обратились с просьбой о вашем помиловании?
- Нет, об этом ничего не знал. Но когда мне в черниговском суде объявили приговор — три года, на левой ладони у меня проступили три решетки. А 26 марта, когда мое дело рассматривалось в комитете по помилованию (Александр не знал об этом. — Авт.), эти три решетки с моей ладони исчезли. Прямо мистика какая-то! Представляете, 26 марта мое дело рассматривалось на комитете, а 2 апреля Президент уже подписал указ о помиловании. В жизни не было, чтобы так быстро помиловали! Для меня это стало спасением. О своем помиловании я узнал 9 апреля. В тот день мне сказали, что повезут в баню (впервые за все время, проведенное в колонии!). Для меня одно это было чудом. Потом вижу, меня почему-то везут к воротам, у которых выстроилось все руководство зоны. Дали какую-то бумагу подписать. Прочитал и глазам не поверил — я свободен и судимость с меня снята! Сижу, ничего не соображаю. Ворота стали медленно открываться, и я увидел сестру, приехавшую меня встречать. Вот так вместо бани очутился на свободе.
- О том, что Сашу помиловали, я узнала от адвоката, — рассказывает его сестра. — А 8 апреля позвонили из спецотдела колонии, сказали, что брата до 12 часов дня нужно забрать. В пять минут двенадцатого открылись ворота, я увидела много людей и Сашу на коляске среди них. Лицо у него было, как у загнанной собаки! Едет ко мне и все время оборачивается. Уже находясь возле меня, спросил у офицера разрешения закурить. А ведь он был уже на свободе! Глубоко затянувшись, проговорил: «Боже, неужели этот ужас закончился!» И лишь после этого я обняла его, и мы, плача, расцеловались.
- Я не верила, что когда-нибудь увижу сына, — со слезами говорит Сашина мать Надежда Савельевна. — Я же знаю, какое у него плохое здоровье, в тюрьме он бы не выжил. Какая же для нас с мужем была радость, когда мы узнали, что Президент помиловал нашего сына! Когда Саша вернулся, в первую очередь мы его выкупали, переодели, старую одежду выбросили.
- Саша рассказывал, что его вещи на зоне стирали, но после стирки возвращали мокрыми и еще грязнее, чем они были до стирки, — дополняет сестра. — А от старой коляски Саша не захотел отказываться.
- А чего отказываться? — прерывает ее брат. — Я хоть и знал, что дома меня ждет новая, все же не был уверен, что смогу ею пользоваться.
На свободе Александра Мельника защищало Броварское общество инвалидов «Прагнення». За личные средства председателя организации Олега Иваненко были оплачены услуги одного из лучших адвокатов Украины.
- Решением суда Александру вынесли приговор — три года лишения свободы. Это смертельный приговор для человека с его диагнозом, — говорит председатель Броварского общества инвалидов «Прагнення» Олег Иваненко. — Наша организация через народного депутата Украины подала прошение о помиловании, но получила отказ. После этого мы выступили с обращением ко всем общественным организациям Украины и к людям, имеющим инвалидность, поддержать Александра Мельника. Мы организовали санкционированную акцию в его поддержку возле Секретариата Президента Украины. Там собрались около ста инвалидов-колясочников и около трехсот людей с инвалидностью изо всех регионов Украины. Общим обращением было подано повторное прошение о помиловании, на которое комиссия по вопросам помилования вынесла положительное решение, а Президент подписал соответствующий указ. Мы искренне благодарны всем откликнувшимся в поддержку Саши Мельника и общественным организациям, пославшим свои обращения в поддержку его освобождения.
519Читайте нас в Facebook
