«лечиться приходится на одолженные деньги, ведь положенную компенсацию мы до сих пор так и не получили… « -
Захват «Фаины» сомалийскими пиратами и последующие переговоры о выкупе стали одним из самых резонансных событий минувшего года в Украине и за рубежом. 133 суток экипаж находился под дулами автоматов. На борту судна было 33 танка, гранатометы, зенитные установки, боеприпасы… Украинские спецслужбы совместно со спецслужбами западных государств провели беспрецедентную операцию по освобождению.
Спасшихся и чудом уцелевших моряков «Фаины» (из 21 члена экипажа 17 — граждане Украины, один — Латвии и трое — россияне) показывали по всем телеканалам, за них переживала вся страна. Президент Виктор Ющенко, лично встречавший мореходов в аэропорту «Борисполь», назвал их настоящими героями. «ФАКТЫ» подробно рассказывали об этой драматической истории. Тем не менее в то время не все факты были известны, а о чем-то стало возможным говорить лишь сейчас…
«Самое страшное в плену — это предательство некоторых моряков… »
- Никто из нас до сих пор не получил положенной денежной компенсации, — заявил журналистам на специально организованной пресс-конференции один из членов экипажа Роман Ступак. — Нам поясняют, что «этот случай не является страховым»: согласно контракту, стоимость пропавших личных вещей компенсируются только тогда, когда само судно утонуло или сгорело. Следовательно, мы виноваты, наверное, в том, что не утонули?!
Даже семье погибшего капитана «Фаины» Владимира Колобкова не выплатили положенную компенсацию — 90 тысяч долларов. 48-летний капитан скончался от сердечного приступа вскоре после захвата судна. После освобождения его тело доставили на родину, в Санкт-Петербург, где предали земле на Серафимовском кладбище. У Колобкова остались вдова и 18-летняя дочь.
- По возвращении из плена нас сразу направили в престижную государственную клинику «Феофания», — дополняет судовой кок Юрий Яроменко. — Там обследовали и… признали полностью здоровыми, отправили по домам. Уже на местах медики выявили целый букет заболеваний. У меня, в частности, поражены желчный пузырь, поджелудочная и щитовидная железы, появились перебои в работе сердца, зрение упало почти на 30 процентов.
Это не удивительно: питались, чем Бог послал, уж кто-кто, а я-то знаю! Спали — как придется, сутками скопом находились в крохотной каюте. В месяц только пять-шесть раз разрешалось пройтись по судну. Все передвижения — под дулами пиратских автоматов. После захвата «Фаины» бандиты шныряли по каютам и забирали практически все. Перерыли даже старое грязное белье в прачечной и мешки с мукой — искали золото. В первую очередь унесли из кухни мед и сгущенку — они таких лакомств никогда не пробовали. Меня же заставляли готовить из продуктовых припасов. Однако все съестное быстро закончилось. Пираты привозили себе рис и макароны, понемногу давали нам. Еще я наловчился ловить рыбу. Первый месяц не клевало, а на второй дело сдвинулось. Когда удавалось вытащить рыбину, был настоящий праздник! На Новый год я «сберег» две курицы и 30 картофелин. Запек их. В каюте мы уселись на корточки в круг, противень поставили посередине… Еще «праздник» был, когда пираты захватили супертанкер «Сириус Стар». Они на радостях привезли нам целый мешок бутылок минеральной воды и «Спрайта». Вот так и питались…
- Шумиха и страсти по «Фаине» улеглись, но масса проблем осталась, — говорит второй помощник капитана Александр Присуха, находящийся на стационарном лечении в одной из столичных клиник. (Он — один из наиболее опытных в составе команды, работает в торговом флоте 27 лет). — Честно говоря, с нами поступают не по-людски. Компенсации не выплатили. Говорят, что эти деньги постепенно выплатят только тем, кто останется работать в компании «Томэкс». Что это означает: мы — рабы, что ли? Почти все время после возвращения я вынужден находиться на больничной койке. Разве это жизнь? Две-три недели — дома, месяц-полтора — в стационаре. Лечиться приходится на одолженные деньги.
Некоторые члены экипажа так и не отошли от пережитого. У одного парня на нервной почве появилась сыпь на теле, врачи не могут понять, что с ним. Другой лечился в психоневрологическом диспансере… Нервные срывы были почти у всех. Я вот лично сходил к батюшке, пообщался, стало легче. Однако одна мысль никак не покидает меня. Самое страшное в плену — предательство некоторых моряков. Если честно, я даже не стал бы именовать их моряками — просто члены экипажа…
Когда пираты оккупировали «Фаину», старший помощник капитана Виктор Никольский и я оказались отрезанными от большей части экипажа на капитанском мостике. Захватчики проверили наличие моряков и принялись выяснять, кто именно маневрировал. Вперед вышел Никольский. Его оттащили на противоположный борт, приставили к голове автомат: «Зачем ты это делал?!» Моряк молчал — любое необдуманное движение спровоцировало бы автоматную очередь. Мог также пострадать еще кто-то из команды. «Из-за тебя чуть не погибли наши люди!» — злились разбойники и щелкали затворами…
Старпом держался молодцом, однако именно такое его поведение почему-то пришлось не по душе молодым членам нашего экипажа. В частности, боцману, который начал тянуть одеяло на себя, стремясь занять главенствующие позиции. Он стал подогревать экипаж: старпом, дескать, нас предал, ему доверия нет. Учитывая то обстоятельство, что практически все моряки (исключая нас со старпомом, которых пираты удерживали под дулом на мостике, и умершего капитана Колобкова) находились в одной небольшой каюте, в нечеловеческих условиях, обстановка для бунта была самая подходящая. Об этом периодически рассказывал кок Юра Яроменко, который приносил нам что-то съестное. Говорил, что моряки делили 12-метровую каюту, в которой находились, на две части. На одной — сторонники боцмана, на другой — противники.
«У нас был план самостоятельного освобождения»
- Боцман провоцировал пиратов, выводил их из себя, — продолжает Александр Присуха. — Как-то подошла ко мне группа вооруженных захватчиков, заявили: если боцман еще раз наденет темные очки и будет рассматривать нас, мы тебя расстреляем, ведь ты отвечаешь за экипаж. Но боцман, почему-то решивший, что он — потенциальный капитан, не унимался, нарочито отказывался выполнять приказы пиратов — например, носить топливо. Это грозило страшными последствиями для экипажа, ведь бандиты регулярно принимали наркотики, не контролировали себя и могли сорваться в любой момент…
Самое отвратительное в том, что нас — исполняющего обязанности капитана Никольского и меня — просто-напросто «сдали». У нас был план самостоятельного освобождения из плена. Случалось, пираты-охранники засыпали на своих постах, чем мы и хотели воспользоваться. С каждым месяцем плена бандитов на борту становилось все меньше. Но для освобождения были необходимы слаженные действия всего экипажа. Секретную информацию мы передали «бунтовщикам», которые согласились. Но… кому-то из них (не очень сложно догадаться, кому именно) пришла в голову мысль информировать о наших намерениях пиратов. От страшной кары нас спасло исключительно то обстоятельство, что пиратский главарь знал о бунтарских настроениях части экипажа, о стремлении боцмана непременно стать капитаном. Потому удалось убедить захватчиков в том, что нас просто оговорили. Все это, впрочем, было на руку бандитам, которые давали боцману спутниковый телефон, чтобы тот договаривался с судовладельцем о выкупе. В качестве бонуса ему обещали поддержку в вопросе назначения капитаном.
Дальше — больше. Однажды матрос Алексей Кочерга предупредил нас, что в пищу, которую нам принесут, насыпана изрядная доза клофелина. От такого отравления можно было и распрощаться с жизнью. В другой раз пытались подлить в питьевую воду солидную порцию нитроглицерина…
Все, о чем я рассказываю сейчас, было известно раньше. Во время нашей первой встречи (после возвращения сомалийских пленников домой «ФАКТЫ» публиковали интервью с Александром Присухой 25 февраля 2009 года. — Авт. ) просто не хотелось портить общую картину. Собственно, и нынче я просто констатирую. Ведь раскол в экипаже «Фаины» был виден, как говорится, невооруженным глазом. Отсюда — противоречивая информация, поступавшая к родным и близким, их реакция на эти вещи…
Знаю, что и сейчас родственники «бунтовщиков» очень недовольны всплывшей правдой, но слов из песни, как говорится, не выкинешь. В экстремальных ситуациях проявляются истинные черты человека. Не будь этой истории, жилось бы спокойнее всем. А то — сплошные обиды и недоразумения. К слову, боцман уже ушел в длительный рейс…
- С пиратами мне доводилось сталкиваться и раньше, в других рейсах, — говорит старший механик Алексей Хархалуп (на флоте он 34 года). — Но тогда было банальное воровство — злоумышленники незаметно высаживались на борт, обворовывали моряков, затем быстро исчезали. И зачастую в таких случаях от незваных гостей удавалось отбиться посредством пожарных брандспойтов. А сейчас пираты другие — применяют оружие, берут заложников. Отбиваться от них противопожарным оборудованием — глупость, это лишь подтолкнет их к убийству. Группа захвата — жестокие, матерые штурмовики — действует под воздействием наркотических средств. В случае с «Фаиной» они начали с предупредительной стрельбы в воздух, а затем уже палили из автоматов Калашникова и ручных противотанковых гранатометов.
Особенно тяжело пришлось в первые месяцы плена. В это время пираты сортировали экипаж — вычисляли лидеров и давили на них, чтобы те влияли на коллектив. Среди разбойников есть и «специалисты», тонко разбирающиеся в человеческой психологии. Одного из них мы прозвали доктор Геббельс. Действовал он исключительно иезуитскими методами. К примеру, американцы передали на «Фаину» чай, кофе. Вначале подарки подвергались пиратской проверке, после чего исполняющий обязанности капитана Виктор Никольский распределял паек между всеми. Так вот, Геббельс брал кулечек с кофе, спускался к команде и говорил: «Это — от меня». Матросы начинали верить в доброго сомалийского парня, а на Никольского порой обижались…
«Виктора Никольского пираты «ставили к стенке» по нескольку раз в день»
- Психологическое давление на команду оказывалось все четыре с половиной месяца, — продолжает Алексей Хархалуп. — Например, постоянные инсценировки расстрела. Особенно досталось Никольскому, которого «ставили к стенке» по нескольку раз в день. Именно ему пришлось стать буфером между пиратами и командой, американцами и пиратами.
Мне же заявили: я живу ровно столько, сколько живет двигатель (а работало судно уже на аварийном генераторе), если же находят спрятанное топливо, то сразу расстреливают. Хотя нашим морякам удалось кое-что сохранить: 11 тонн топлива в танке, мобильные телефоны, фото- и видеотехнику. Наш токарь даже черепашек уберег! Он пожертвовал своей мобилкой — отдал пиратам, чтобы те не трогали этих земноводных. Когда уходил в рейс, за питомцами некому было смотреть, и он взял их с собой — кормил, поил. Черепашки стали нашими талисманами…
- Электромеханик Олег Пилипенко пробрался к дизель-машине, которую пираты охраняли пуще жизни, и изловчился — вырубил рычаг, — продолжает Алексей Хархалуп. — Бандиты переполошились. Так мы убедили их подвезти топливо… Однажды Пилипенко спас нас от верной смерти. Освещение, которое установили после отключения дизеля, лидера пиратов Мохаммеда не устроило: ему нужен был свет в трюм и на палубу, а «аварийка» с этим не справлялась. Он передернул затвор и, показав пальцем на меня, капитана и электромеханика, сказал: «Если через десять минут света не будет, то я вас — пум! — и все». К счастью, Пилипенко сообразил, под каким углом воткнуть в контактер деревянную швабру. Так «на швабре» мы весь плен и прожили…
Теперь точно знаю, как выглядит камера психологической пытки. Представьте, на капитанском мостике, прямо на штурманском столе, рядом с картой, вынужден спать второй помощник капитана, а на полу, на одеяле, — Виктор Никольский… Никакого постельного белья нет почти четыре с половиной месяца! Прямо перед моим лицом — светильник, яркий свет бьет в глаза целую ночь! Рядом работает радиостанция — американцы каждый час подают сигнал, чтобы в этот район не заходили суда. С другой стороны, через стол, — еще одна радиостанция, тоже работающая круглосуточно. Посредством нее пираты связывались между собой, с дружественными группировками и своими береговыми структурами. Если бы не научился отключаться, то сошел бы с ума…
Одним из самых страшных был день, когда сопровождавшие «Фаину» военные моряки с американского корабля запретили передавать пиратам наркотики. А они привыкли находиться под постоянным воздействием разного зелья (только внутривенные препараты не применяют, это запрещает их религия). В основном они жевали и нюхали траву мирро, которая содержит большую концентрацию кофеина. Когда поняли, что останутся без допинга, нас наказали — лишили воды. Увидев, что и это не действует, поклялись всех перестрелять…
- Уж не знаю, что запрещала пиратам вера, но после захода солнца некоторые из них прекрасно управлялись со свиным мясом, — рассказывает старший помощник Виктор Никольский (на «Фаине» он исполнял обязанности капитана). — К слову, мирро выращивается в Кении, пучок стоит от 20 до 100 долларов. Листья пираты выбрасывали, а стебелек разжевывали, запивая очень сладким сиропом.
Травку пираты употребляли иногда даже вместо еды или вместе с пищей. Это их образ жизни. Как-то американцы, проверяя шлюпки, доставлявшие на борт «Фаины» провизию для захватчиков, увидели пару мешков с травкой. По американским законам это наркотики, которые следует изъять. С большим трудом мне удалось погасить конфликт. Ведь моментально вся команда была заперта. Меня посадили отдельно. Не разрешили ни лежать, ни спать, ни читать. В течение четырех часов я сидел неподвижно. Американцы, по мнению пиратов, их оскорбили. «Это никакой не наркотик, — заявили они, — это наша еда. Трава стоит две с половиной тысячи долларов! Потому пусть американцы возвращают нам деньги».
Вскоре после этого мы вчетвером (второй помощник, старший механик, я и еще один человек) обсудили как самостоятельно вырваться из плена. Решили оглушить пиратов металлическими трубами. Конечно, очень «грозное» оружие, по сравнению с боевым оснащением пиратов (после захвата «Фаины» на судне остались 29 пробоин от пуль крупнокалиберных пулеметов и автоматов). Однако самое худшее — в самом экипаже, как оказалось, нет согласия. Чего стоили выходки боцмана, претендовавшего на капитанство?! В начале рейса он лебезил передо мной, спрашивал: «Тато! Что мы будем делать, тато?» Отвечал ему: «Я — Виктор Анатольевич, старший помощник капитана, а не «тато»!» А после пиратского захвата боцман самолично распределял для команды число походов в туалет, заявляя некоторым: «Все по одному разу в туалет ходят, а ты уже дважды сбегал!» Дошло до попытки физически устранить меня. Благо, кое-кто из ребят предупредил: не ешьте, мол, отравлено…
Потому не знаю, кого следовало опасаться больше — пиратов или своих… В первый раз, когда навели на меня автомат, подумалось: вот и все, сейчас я с Любой, моей покойной женой, встречусь… Даже перекрестился, глядя в автомат. Тут же по экипажу пошел слух, дескать, старпом обделался от страха! Хотя на самом деле страха не было. Потом «расстрелы» повторялись. Просто хотели припугнуть экипаж.
А когда американцы потребовали от пиратов показать живых членов экипажа, вожак Мохаммед выбрал самых строптивых и, ничего им не поясняя, вытолкал автоматом на верхнюю палубу. Они решили, что ведут расстреливать. Позже я спросил у них: «Поняли, каково под дулом стоять?» После этого все слушали мои приказы беспрекословно…
По словам Виктора Никольского, за все время после освобождения ему, старпому с 40-летним стажем, не поступило ни одного предложения о трудоустройстве. Сейчас Виктор Анатольевич приступил к написанию книги о психологии людей в плену.
- Возможно, кому-то пригодится на практике, — заключает он. — Вы же понимаете: захват судов и экипажей — дело рук широко разветвленной и прекрасно организованной международной мафии, имеющей своих людей где угодно, в том числе и во властных структурах.
Тем временем владельцы «Фаины» намерены организовать экскурсии на борт судна, с середины лета находящегося в Севастопольском морском порту. Не простаивать же понапрасну почти историческому теплоходу…
342Читайте нас в Facebook
