В Донецкой области расследуют гибель солдата, убитого, со слов очевидцев, его командиром

Механик-водитель боевой машины Максим Турик погиб в зоне АТО летом нынешнего года, но обстоятельства случившегося стали известны только сейчас, когда об этом рассказали его уже демобилизованные сослуживцы. В воинской части родным Максима заявили, что произошел несчастный случай: дескать, солдат случайно упал с забора и разбил голову. То же самое говорилось в подписанном командиром воинской части акте о несчастном случае. На основании этого акта матери Максима Турика отказали в выплате денежной компенсации.

— Бедной женщине сказали, что ее сын сам во всем виноват, — говорит один из сослуживцев Максима. — Дескать, напился и пытался перелезть через забор, чтобы уйти в самоволку. До недавнего времени родные Максима не знали, что его убили. Мы, сослуживцы, давно должны были об этом рассказать. Но ждали демобилизации. Ведь если бы комбат узнал, кто проговорился, неизвестно, чем бы для нас все это закончилось.

Уголовное производство по факту нанесения Максиму Турику тяжких телесных повреждений, приведших к смерти, в Бахмутском горотделе полиции открыли только сейчас. Это произошло после того, как сослуживцы Максима обратились в полицию с соответствующим заявлением. Они сообщили, что Максима убил командир третьей роты. И произошло это, по их словам, на глазах у трех десятков военнослужащих.

*Чтобы помочь маме и сестрам и заработать побольше денег, Максим Турик всегда просился на передовую. А погиб в тылу, от рук своего же

— Вскоре после похорон Максима на его мобильный телефон начали звонить сослуживцы, — вспоминает зять погибшего Александр. — «Все было не так, как написано в документах, — говорили они. — Рассказать правду мы пока не можем. Нам еще здесь служить. Но как только демобилизуемся, вы все узнаете». Я и сам не верил в версию, которую нам озвучило командование. Напился, полез через забор, упал… Это совсем не похоже на Максима. Он не алкоголик и, как говорят его сослуживцы, к своим обязанностям всегда относился ответственно. Кстати, версию с падением с забора нам озвучили не сразу. Утром 3 июля мне позвонила теща. «Максим в больнице! — сказала она сквозь слезы. — У него кровоизлияние в мозг. Не знаю, что случилось».

Я целый день пытался ему дозвониться, но телефон Максима не отвечал. Ребята из его части, с которыми удалось связаться, сказали, что Максим в харьковском госпитале. Следующие два дня мы звонили в этот госпиталь. Там сначала ответили, что с Максимом якобы все в порядке — мол, звоните ему на мобильный и он ответит. И только потом признались: «Его состояние крайне тяжелое. Приезжайте, врач все расскажет».

Но даже когда я приехал в Харьков, ничего толком не узнал. Диагноз Максима звучит страшно. Отек головного мозга, внутричерепное кровоизлияние, перелом костей черепа, закрытая черепно-мозговая травма… В реанимацию к Максиму меня не пустили. Врач сказал, что когда его привезли в госпиталь, он уже был в коме. Максима сразу положили на операционный стол. «Мы делаем все для того, чтобы снять отек, — объяснил врач. — Но шансов мало. Следующие десять суток будут решающими».

— Врач объяснил, что с ним произошло?

— Нет. Сказал только, что такая травма — это следствие сильного удара по голове. На пятые сутки Максим умер, не приходя в сознание. Когда мы забирали его из госпиталя, туда приехал капитан из его части. Он был первым, от кого мы услышали версию о падении с забора якобы в пьяном виде. «Максим при падении ударился головой о бетон, — сказал капитан. — Но мы оформим все так, как будто он погиб при исполнении. Вы сможете получить компенсацию». Мы в тот момент плохо понимали, что происходит. Я не знал, как успокоить маму Максима. Она уже старенькая, у нее проблемы с сердцем. Максим должен был демобилизоваться еще в марте, она очень этого ждала. Но он решил продолжить службу по контракту. В родном городе (мы из Вараша Ровенской области) работы как таковой не было, вот он и решил заработать денег. Максим был очень ответственным парнем.

— Когда вы с ним разговаривали последний раз?

— За день до того, как он получил травму. Была очень плохая связь, я его практически не слышал. Максим жаловался на сильную головную боль. Я посоветовал ему обратиться к врачу. Вдруг что-то серьезное. Мы договорились созвониться позже, но оказалось, это был наш последний разговор.

На следующий же день после похорон, 11 июля, появился приказ Минобороны, в котором было сказано, что гибель Максима не связана с исполнением служебных обязанностей и никакие компенсации его родным не полагаются. В приказе была ссылка на соответствующие результаты служебного расследования. Интересно, что само расследование завершилось только 29 июля. Но ни в одном из этих документов нет даже ссылки на результаты экспертизы, которые подтвердили бы алкогольное опьянение. Хотя они должны быть, ведь сразу после травмы Максима отвезли в больницу, где у него однозначно брали анализы.

Сослуживцы Максима, звонившие сразу после его смерти, сдержали свое слово. Сейчас они демобилизовались и рассказали правду. Оказалось, Максима убили на их глазах. Это сделал командир третьей роты. Как рассказали ребята, Максим просто попался под горячую руку, и этот командир начал при всех его избивать. Наверное, чтобы самоутвердиться или запугать остальных.

«ФАКТАМ» удалось поговорить с сослуживцами Максима, которые видели, как все произошло.

— В тот момент заступала на дежурство вторая рота. Еще были медик и дежурный водитель… В общей сложности это видели человек тридцать, — рассказал «ФАКТАМ» еще один военнослужащий батальона. — Почему командир третьей роты начал избивать Максима, мы так и не поняли. Думаю, ни для кого не секрет, что в армии выпивают. Максим, как и все мы, мог иногда выпить, но в тот момент никаких признаков алкогольного опьянения я у него не заметил.

Все произошло на улице возле жилых и штабных палаток. Командир третьей роты подвел Максима к столику, где лежали шлем и боксерские перчатки. Купить этот боксерский набор было идеей командира батальона. Изначально задумка была такова: дескать, на войне часто сдают нервы, поэтому если чувствуете, что нужно снять напряжение, идите и деритесь. Пусть лучше дерутся, чем, например, стреляют.

Но на деле получилось, что снимать напряжение таким образом могли либо сам комбат, либо его приближенные. Они приводили человека, который по каким-то причинам был им неугоден (возможно, даже просто не нравился), и начинали его бить, причем часто на глазах у всех. Устраивали показательную порку. Находили себе живую боксерскую грушу и издевались как могли. Ребята часто получали травмы, но никуда не обращались. Как ты пойдешь жаловаться, если тебе здесь еще служить? Случай с Максимом стал последней каплей. Командир третьей роты просто решил снять напряжение и «забыл» надеть на Максима шлем. Нанес ему два прямых удара в голову. После второго удара Максим упал. Он даже не согнулся — просто упал, как спиленное дерево. И сразу потерял сознание.

Когда к Максиму подбежали медик и водитель, у него изо рта уже шла пена… Наши ребята были в шоке. Командир второй роты снимал происходящее на мобильный телефон. Когда Максима увезли, командир батальона (который видел избиение Максима и не пытался это прекратить) построил нас и сказал, мол, мы должны забыть все, что видели: «Официальная версия — по пьяни упал с забора. Хотел в самоволку, но не получилось. И, не дай Бог, кто-то что-то расскажет…»

Тогда же он позвал командира по работе с личным составом и сообщил ему: «Тебе придется оформлять служебное расследование. Сделаешь все так, чтобы не было проблем». Что конкретно тот сделал, я не знаю. Но к нам никто не приезжал и ни о чем не спрашивал. Я был уверен, что в деле будет разбираться военная прокуратура, но нет. Комбат и раньше давал понять: что бы он ни сделал, ему все сойдет с рук. Говорил, что у него есть связи на уровне Министерства обороны. Правда это или нет, никто не знает. Но почему-то убийство Максима Турика долгое время вообще не расследовалось.

После этого случая солдаты были напуганы. Стали по возможности переводиться из этого батальона. Боялись, что с ними может случиться то же, что и с Максимом. Ведь они все видели и знают правду. Командир третьей роты, который совершил убийство, остался при своих обязанностях. Как будто ничего и не было… Я часто вспоминаю Максима. Он был хорошим парнем и прекрасным механиком. Чтобы заработать для мамы и сестер побольше денег, всегда просился на передовую. А погиб в тылу, причем от рук своего же.

— Командир третьей роты просто хотел в очередной раз показать всем, что он главный, — рассказал еще один свидетель избиения. — Я слышал, как Максим говорил ему: «Я не буду драться. Пожалуйста, не надо». И Максим действительно не дрался. Его просто убили ударами в голову. Я рассказываю это потому, что не хочу, чтобы подобные случаи повторялись. А если за гибель солдата никто не понесет ответственность, виновные в его смерти почувствуют еще большую безнаказанность. Ведь на месте Максима мог оказаться любой из нас.

Тем временем юристу Александру Рубану, который служил в этом батальоне по контракту, удалось собрать немало доказательств убийства Максима Турика.

— Я пришел в батальон уже после того, как Максима убили, — говорит Александр Рубан. — Об этом случае рассказали солдаты. Они готовы были со мной говорить, но с одним условием: чтобы нигде не упоминались их имена и фамилии. Тем временем информация о том, что я пытаюсь разобраться в деле, дошла до комбата. Он вызвал меня к себе и намекнул, что за такую деятельность я могу поплатиться жизнью. «Тебя убьют», — трижды сказал он мне. После этого наше общение закончилось.

Корреспондент «ФАКТОВ» позвонила командиру третьей роты, который, по словам военнослужащих, забил до смерти Максима Турика. Его звонок журналиста явно не обрадовал.

— Все, что нужно было, я уже сказал военной прокуратуре и полиции, — ответил командир роты. — Они проводили расследование, вот у них и спрашивайте. А я давать комментарии журналистам не буду.

Телефон командира батальона в течение всей недели был «вне зоны доступа». В пресс-службе Бахмутского отделения полиции «ФАКТАМ» подтвердили, что уголовное производство расследуется.

— Сейчас идут следственные действия, — сообщили в пресс-службе. — Давать подробную информацию мы не можем, поскольку существует тайна следствия. Пока производство открыто по факту нанесения тяжких телесных повреждений.

Как сказали в полиции, подозрение еще никому не предъявлено. Опрашиваются свидетели случившегося.

7391

Читайте нас в Facebook