Седьмой в истории шахмат чемпион мира василий смыслов: «однажды приехал к ботвиннику на дачу, а он говорит: «какая у вас машина грязная! Давайте-ка ее помоем». И взял в руки тряпку»
Смыслов — один из самых ярких и узнаваемых людей ХХ века, старейший из живущих на Земле чемпионов мира по шахматам. Общение с ним сродни прикосновению к легенде. Шахматных королей, увы, остается все меньше и меньше. Совсем недавно ушел из жизни Роберт Фишер. С воспоминаний о девятом чемпионе мира и начался телефонный разговор корреспондента «ФАКТОВ» с Василием и Надеждой Смысловыми.
«Если бы дала Борису Спасскому грелку, он бы не дожил до утра»
— Помнишь, Вася, — говорит Надежда Смыслова, — на турнире в Югославии Фишер не вышел ни к завтраку, ни к обеду. Я тогда попросила отнести ему еду прямо в гостиничный номер. Потом спрашиваю официанта, как там Бобби. Оказалось, Фишер у себя в комнате… молился Богу. Даже на игру на полчаса опоздал.
— Слышал, что вам удалось оградить от беды предшественника Фишера на шахматном троне — Бориса Спасского.
— В 1977 году в Швейцарии муж был тренером Спасского, — продолжает Надежда Андреевна. — После одной из партий к нам в номер поздно вечером прибежала жена Бориса — Марина, француженка. «У Бориса, — говорит, — так сильно живот болит. Дайте, пожалуйста, грелку». — «Нет! — отвечаю резко. — Грелку я вам не дам. Ни в коем случае нельзя этого делать!» А выйдя утром к завтраку, мы увидели, как Бориса на носилках увозили в больницу. Аппендицит! Врачи сказали, что, если бы больному ночью дали грелку, до утра он мог и не дожить.
— А с вами неприятные истории случались?
— Самые большие неприятности случились в 1990 году в Маниле. Сначала соревнование претендентов на мировое первенство должно было проходить в другом филиппинском городе — Багио, где более мягкий климат. Но незадолго до начала турнира его перенесли в столицу страны. Василий Васильевич весь турнир сетовал на невыносимую жару. В день нашего отъезда стало твориться что-то невообразимое: стены в гостинице заходили ходуном, начал двигаться пол… Оказалось — землетрясение! Здание отеля шаталось, но устояло. Мы — чемоданы в охапку и в автобус, отъезжавший в аэропорт. Самолеты, правда, в тот день так и не летали. Нас переселили в более безопасное место и отправили на следующий день. А тот отель, в котором мы должны были жить в Багио, был полностью разрушен. Погибли люди…
— Ну а какой самый счастливый момент в шахматной карьере вашего супруга?
— После решающей партии, в которой муж завоевал звание чемпиона мира, мы вышли из концертного зала имени Чайковского, в котором проходил матч с Ботвинником, и… обомлели! Движение на Садовом кольце, главной магистрали Москвы, остановилось. Столько народу было! Ни пройти ни проехать. Все стоят и нас приветствуют. Такое не забывается.
— Василий Васильевич, специалисты считают, что в то время вы превосходили своего соперника. Как получилось, что уже через год Ботвиннику удалось взять реванш?
— Победный матч отнял слишком много сил, — сетует Василий Смыслов. — Меня наградили орденом Ленина. Отовсюду шли поздравления, отбоя не было от желающих взять интервью. Соперник уже вовсю готовился к матчу-реваншу, а я все еще продолжал почивать на лаврах. К тому же во время ответного поединка заболел воспалением легких. Последние партии играл с температурой под сорок, которую сбивал антибиотиками.
— Нередко бывает, что противостояние за шахматной доской перерастает в психологическую дуэль. С Ботвинником у вас так было?
— В одной из партий матч-реванша соперник добился преимущества, но на последние пару ходов до истечения контроля времени у него оставалось лишь две или три минуты. И тут Ботвинник так увлекся, отыскивая выигрывающее продолжение, что напрочь забыл о времени. Я специально ушел со сцены, чтобы не видеть, чем все кончится. В итоге он просрочил время, и ему было засчитано поражение. И всякий раз, когда мы встречались (Ботвинник ушел из жизни через 37 лет после той партии. — Авт. ), Михаил Моисеевич вспоминал о том, как он обидно тогда проиграл.
— Три сыгранных между вами и Ботвинником матча на первенство мира как-то отразились на ваших с ним отношениях?
— Однажды приехал к Ботвиннику на дачу, а он вдруг говорит: «Василий Васильевич, а машина-то у вас, смотрите, какая грязная! Давайте-ка ее помоем». И тряпку уже взял, хотел мыть. Я в ответ: «Да я уж как-нибудь сам помою». Михаил Моисеевич все делал сам: и машину мыл, и по дому управлялся. Такие вот у него были принципы.
«Купили на Арбате коробку конфет, посидели на лавочке, потом пошли в загс. И вот уже 60 лет вместе»
— В 1948 году вы не только начали соперничать с Ботвинником за мировую корону, но и познакомились со своей будущей женой…
— В то время, — отвечает за мужа Надежда Андреевна, — государственные учреждения работали даже глубокой ночью. У Сталина был такой рабочий график. И вот в два часа ночи я пришла в спортивное ведомство, чтобы попросить за подругу. Она хотела устроиться на работу, связанную со спортом. В приемной мне говорят: «Хотите, познакомим вас с известным шахматистом Василием Смысловым? Он здесь тоже ждет своей очереди». Я согласилась. Вообще, имя Смыслова в Москве в то время было очень известным. Помню, идем мы с ним как-то, смотрим, бегут какие-то хулиганистые ребята — настоящая шпана. Вдруг один из них узнал Василия Васильевича: «Да это же шахматист Смыслов!» Парни остановились и давай аплодировать! Василий Васильевич был потрясен…
— Чем же ваше ночное знакомство с будущим супругом закончилось?
— В три часа ночи я засобиралась домой. Смыслов и его приятель вызвались меня проводить. Приятелю Василия я понравилась. Он без умолку расточал комплименты, признавался в любви. Зато Смыслов всю дорогу молчал. А уже в девять утра мне надо было уезжать в отпуск. Пробыла в доме отдыха всего неделю, хотя планировала больше, и вернулась в Москву. В тот день мне зачем-то понадобилось зайти на почту. И так случилось, что пришла я не в свое отделение, а туда, где раньше ни разу не бывала. Смотрю: в очереди Смыслов стоит! Как выяснилось, и он пришел сюда первый раз в жизни. Так что нас свела сама судьба. Василий Васильевич обрадовался встрече, поймал такси, и мы поехали в ресторан. Помню, обеденное время, а мы одни сидим в огромном пустом зале. С тех пор не расстаемся. Сразу и не припомню, кто бы еще столько лет прожил вместе. Вот Василию Васильевичу будет 87, а мне — скоро 90. Даже не верится, что с момента нашего первого свидания прошло 60 лет!
— И в загс когда пошли?
— Поженились мы через год. Василию Васильевичу надо было срочно уезжать на турнир, а он боялся меня оставлять одну: «Вдруг уведут?» В загсе был обеденный перерыв, и нас попросили прийти через полчаса. Мы зашли в ближайший гастроном на Арбате, купили коробку конфет, присели на лавочку. И тут начался страшный ливень. Вымокли до нитки. Вернулись в загс, поставили свои подписи и вышли оттуда уже мужем и женой.
Детей у Смысловых нет. Они никогда не рассказывают о трагедии, произошедшей в их семье в 50-е годы. На чемпионате мира среди юношей сын Надежды Андреевны (первый ее муж был репрессирован) не сумел пробиться в тройку призеров. В то время такое выступление расценивалось чуть ли не как измена Родине, и вскоре после возвращения в Москву юноша в отчаянии покончил с собой.
— Надежда Андреевна, вы ведь оставили работу и всю свою жизнь посвятили мужу. Не жалеете?
— Обязательно напишите, что я работала женой гения. Смыслов гениален во всем. Он очень умный, начитанный, у него феноменальная память. Умеет выступать, говорит так, как мало кто умеет. А как поет! Сколько им записано пластинок и дисков!..
— Может, существует какая-то общая формула гениальности?
— Я часто беседовал с выдающимся физиком — Нобелевским лауреатом Петром Леонидовичем Капицей, — вспоминает гроссмейстер. — Играл с ним в шахматы. И однажды услышал от него такую историю. Когда Капица учился в Кембридже у великого Резерфорда, в университетской лаборатории перестал работать очень дорогой гидравлический пресс. Никто не знал, как его починить. Обратились к русскому ученому. Тот охотно согласился, но сказал, что работа будет стоить тысячу фунтов стерлингов. Его спросили, что ему нужно для работы. Капица ответил: «Кувалда». Ударил, и пресс заработал! Англичане удивились: почему, мол, за такую простецкую работу нужно платить так дорого. «Безусловно, — ответил Капица, — сам удар кувалдой стоит один фунт. Но знание — по какому месту ударить — стоит как раз 999 фунтов». Вот это и есть одаренность!
— Интересно, какой еде отдают предпочтение чемпионы мира?
— Смыслов, что ты любишь покушать? — ласково спрашивает мужа Надежда Андреевна.
— Не имеет значения. Все, что бы ты ни приготовила, я люблю. Знаете, Надя замечательная хозяйка! Причем всегда управлялась одна, без помощниц.
— Василий Васильевич, вы выступали на соревнованиях до 80 лет! Не поделитесь секретом творческого долголетия?
— Можно бурно провести молодость. И тогда в зрелом возрасте сил останется мало. А можно расходовать жизненную энергию более равномерно. Главный упор я делал на выступления в чемпионатах мира, в других же соревнованиях, бывало, выкладывался не полностью. Поэтому, наверное, и смог сохранить те творческие возможности, которые заложены в любом человеке с рождения.
— А ваши музыкальные способности тоже от рождения?
— Любовь к музыке передалась мне от отца. Папа был инженером, но подлинной его страстью было пение. Он даже выступал в знаменитом петербургском Мариинском театре. Однажды среди папиных слушателей оказался сам Федор Шаляпин! Я, можно сказать, пошел по стопам отца и учился пению в Ленинградской консерватории. За год до того, как я выиграл турнир претендентов на мировое первенство, попал на прослушивание в Большой театр. Срезался во втором туре. Очевидно, Богу было угодно, чтобы я реализовался в шахматах.
— Несколько месяцев муж тяжело болел, — говорит Надежда Смыслова. — Ему сделали сложнейшую операцию на ребрах. Сейчас понемногу приходит в себя. Стал уже гулять в саду, опираясь на палочку. Составляет шахматные композиции. Работает практически вслепую. Он и в молодости носил очки, а с возрастом зрение совсем плохое стало. И представляете, за последние дни составил три этюда! Другие за всю жизнь ни одного создать не могут, а Смыслов — целых три.
— Василий Васильевич, вы спортом никогда не увлекались?
— Почему же, некоторое время занимался боксом под руководством замечательного боксера и тренера Евгения Огуренкова. Евгений Иванович держал специальные боксерские «лапы», а мне нужно было наносить точные удары и непрерывно передвигаться по рингу, не забывая при этом о защите головы и корпуса. Правда, в боксерских поединках мне принять участия не довелось. Зато занятия боксом помогали быть более агрессивным за шахматной доской. Кстати, пятый в истории чемпион мира Макс Эйве, когда готовился к матчу с Александром Алехиным, тоже брал уроки бокса.
— Спасибо вам огромное за интервью.
— К чему эти интервью? Пустые разговоры, — проворчал Василий Васильевич. — Денег за них нам все равно не платят…
404
Читайте нас в Facebook
