«вы лежите у нас не по назначению, — сказал мне врач через несколько дней после операции. — это онкологическая клиника, а у вас рака нет»
Два года назад жительница одного из сел Запорожской области подала в суд на врачей областного онкологического диспансера. Бывшая пациентка онкобольницы убеждена: она стала инвалидом из-за неквалифицированного грубого хирургического вмешательства. Однако заключение специалистов Национального института рака, вынесенное в июле этого года по просьбе суда, гласит, что Людмилу Сидоркову лечили правильно. Врачи избавили пациентку от злокачественной опухоли, которая могла привести к летальному исходу.
— Суд хочет выгородить врачей, сломавших мне жизнь, — считает Людмила Сидоркова. — Но я знаю, что я права. Только как добиться справедливости?
«Окружающие шарахаются от меня, как от прокаженной»
— Я измучилась от страданий, окружающие шарахаются от меня, как от прокаженной. Иногда от депрессии хочется броситься под машину.
Женщине, произносящей эти полные отчаяния слова, 58 лет. Ее лицо и шея покрыты гнойниками и язвами, спрятать которые она пытается за бинтами. Мы беседуем на лавочке в безлюдном сквере, не найдя другого места, где моя собеседница смогла бы избежать сочувственно-брезгливых взглядов.
С 1986 по 1992 годы Людмила Сидоркова, ветеринар по профессии, провела в Чернобыльской зоне, лечила домашних животных. Врачи полагают, что выявленный у нее позже рак кожи носа — следствие длительного пребывания на зараженной территории. Как чернобылец ушла на льготную пенсию, жила с семьей в своем доме, ухаживала за больной матерью.
Несколько лет назад на носу женщины появились несимпатичные прыщики, по поводу которых Людмила обратилась сначала к дерматологам, а потом и к онкологам. В июле 2002-го Сидоркову поставили на учет в Запорожском областном онкодиспансере, предложив на месяц лечь на лечение. Оставить на такой срок парализованную маму женщина не могла и отправилась в соседний Днепропетровск, где лечебный курс лучевой терапии брались провести за 12 дней. В диагностическом центре днепропетровской медакадемии на основании цитологического исследования (№ 5906 от 10. 07. 02) Сидорковой поставили диагноз базалиома — рак кожи.
Однако и после лучевой терапии, по словам Людмилы, прыщики не исчезли. Она вернулась в село, где продолжала досматривать маму и заниматься примитивным самолечением: отрывала пинцетом отмершие кусочки кожи, а больные места прижигала марганцем. В 2005 году уплотнения в виде угрей, аналогичные тем, что появлялись на носу, пошли по левой челюсти и у левой брови.
К этому времени мама умерла, и Сидоркова смогла вплотную заняться своим здоровьем. Она снова обратилась в запорожский онкологический диспансер, и ей облучили бровь и обе щеки. Вывод о том, что у нее рак кожи, врачи сделали на основании анализа трехлетней давности, утверждает Людмила Павловна. Облучение не только не привело к улучшению, но и вызвало рост кожных образований, а на правой щеке появилась гнойная язва. Сидоркова убеждена: это произошло вследствие того, что врачи необоснованно переоблучили ее лицо!
Обеспокоенная Людмила обратилась к хирургу-онкологу Елене Гетьман, за плечами которой не одна сложнейшая операция, с просьбой сделать анализ на наличие раковых клеток. Врач предложила лечь к ней в стационар онкодиспансера, и 7 ноября 2006 года провела комбинированную операцию: с обеих щек пациентки срезала мягкие зараженные ткани, а места послеоперационных дефектов «прикрыла» кожно-жировыми лоскутами, взятыми со спины.
— После операции я сутки пролежала в реанимации, — рассказывает Людмила Сидоркова. — А когда перевели в отделение, один из врачей спросил, что я тут делаю. «Как что? — отвечаю, — я же прооперирована». «Вы лежите не по назначению, — сказал он. — Это онкологическая клиника, а у вас рака нет». И объяснил, что анализы, пришедшие из лаборатории уже после операции, не выявили у меня злокачественных клеток. Я думала, сойду с ума, услышав такое.
Прежде чем делать онкологическую операцию, врач обязан убедиться в наличии у больного раковых клеток. Неужели врач Гетьман предварительно не исследовала кусочек ткани с лица Сидорковой, а опиралась на ее устаревший «рак носа»? В личной беседе Елена Гетьман утверждала, что это не так. Но я своими глазами видел справку, выданную Сидорковой 28 ноября 2006 года при выписке из онкологического диспансера. В ней рукой самой Гетьман написано, что, согласно заключению гистологического исследования от 15 ноября 2006 года (то есть после операции, проведенной неделей ранее), в мягких тканях пациентки обнаружены «постлучевые изменения язвенно-воспалительного характера». Но ведь воспалительный процесс, возникший после облучения, — это не рак!
«Вернуть Людмиле нормальное лицо практически невозможно»
Через несколько дней после выписки у Людмилы на обеих щеках начался некроз — омертвение тканей. Осмотревшие Сидоркову Олег Воробьев (завотделением онкодиспансера) и Алексей Ковалев (завкафедрой онкологии, главный онколог области) схватились за голову: «Срочно на лечение». Женщину госпитализировали и почти четыре месяца продержали в больнице. Пациентке-чернобыльцу разрешили бесплатно питаться и выделили частично медикаменты. В результате некроз убрали, но мягкие ткани на облученную кость нарастать не хотели. Тогда пациентка по совету врачей обратилась в челюстно-лицевое отделение 5-й запорожской горбольницы, где больную осмотрели и направили в Киев, в Национальный институт рака. Там онкологи развели руками: мы не волшебники. В столичной клинике челюстно-лицевой хирургии, куда тоже зашла Людмила, прямо сказали: «Тот материал, что можно использовать для реставрации лица, вам испортили облучением».
И все-таки заслуженный врач Украины, заведующий челюстно-лицевым отделением 5-й запорожской горбольницы Александр Мосейко взялся за лечение Людмилы Сидорковой. Операций по пересадке «мяса» со здоровых участков тела на нос, челюсть, щеки было около десяти. Проходили они поэтапно, болезненно, не всегда с желаемым результатом и окончательно не завершены до сих пор. Врач объяснил Людмиле: обратись она два года назад не к онкологам, а к нему, все могло быть иначе. Беседуя с журналистом, Александр Алексеевич был более дипломатичен.
— Правильно лечили Сидоркову или нет, сказать однозначно тяжело, — рассуждает заслуженный врач Украины Александр Мосейко. — Такое заболевание вообще трудно дифференцировать. Щека гнила, что оставалось делать? Ждать, пока пол-лица выгниет? Онкологи поступили по протоколу, как при лечении раковых больных: дали лучевую терапию и прооперировали. Остановили процесс, хотя все равно у нее на лице появляются новообразования. Мы в челюстно-лицевом отделении иногда протокол нарушаем, не облучаем раковый участок, а просто вырезаем и замещаем свободными лоскутами. И имеем хорошую результативность, ткани заживают. Случай Сидорковой очень сложный, я много вложил в эту женщину терпения и работы, но, думаю, вернуть ей нормальное лицо практически невозможно.
— И все-таки, когда Людмилу оперировали в онкодиспансере, у нее был рак кожи? — cпрашиваю у Александра Мосейко.
— Мы не нашли тогда раковых клеток, онкологи нашли. Я лечу от последствий облучения.
В перерывах между больницами Людмила ведет в своем доме жизнь затворницы, стесняясь показаться односельчанам на глаза. Платит почтальону, чтобы та покупала и приносила продукты. Ночами ходит гулять в лесопосадку. Иногда, говорит женщина, от безысходности готова выть, как собака. Физическую боль заглушает таблетками анальгина. Чтобы протолкнуть в себя пищу, минуя больные зубы и гниющую челюсть, пользуется маленькой ложечкой, воду пьет через трубочку. Год назад последствия переоблучения добрались до левого глаза, Людмила практически им не видит. В июле ездила в Россию к врачу, которого ей нашел брат. Под местным наркозом он отшлифовал грубые рубцы и шрамы, образовавшиеся на лице и шее.
Личная жизнь давно пошла прахом. Единственный сын пропал восемь лет назад, ушел к бабушке в соседнее село и не вернулся. Хотели с мужем удочерить двух девочек, даже оформили документы. Мечтали передать им нажитое добро — хороший дом, два земельных пая. Нежданная болезнь разрушила планы, а супруг, с которым прожили 32 года, бросил женщину.
— Врагу не пожелаешь пережить то, что довелось мне. Врачи должны ответить за допущенную ошибку! — убеждена Сидоркова.
Людмила обратилась в облздрав и прокуратуру, требуя наказать медиков, которые облучили и прооперировали ее, даже не выяснив, является ли заболевание онкологическим. Созданная судебно-медицинская комиссия собрала необходимые материалы и передала в суд. Прошло уже восемь судебных заседаний. По мнению Сидорковой, фактов, доказывающих, что лечили ее неправильно, достаточно, но судья, которая ведет дело, всячески волокитит его, вызывает только тех свидетелей, которые поддерживают оперировавшую ее врача Елену Гетьман. Кроме того, пострадавшая не может найти себе адвоката. Люди боятся портить отношения с медиками-онкологами, считает женщина.
— Если бы поставили правильный диагноз, возможно, я бы такой не была, — говорит Сидоркова. — Хочу доказать, что стала инвалидом не из-за рака, а из-за неквалифицированного грубого хирургического вмешательства. Оцененный мною ущерб в 200 тысяч гривен предъявляю онкодиспансеру. Если выиграю, как раз хватит на операцию. Хочу вернуть здоровье, поехать к брату в Россию, лечь в хорошую клинику… Так хочется еще немножко пожить, дать счастье кому-то. Есть ведь детки осиротевшие…
«Это дело не стоит выеденного яйца»
— «Аудиатур эт альтэра парс» — следует выслушать и другую сторону,- блеснул латынью главный онколог области профессор Алексей Ковалев. После чего ознакомил с историей болезни пациентки диспансера Людмилы Сидорковой (рак был обнаружен в 2002 году, вылечен в Днепропетровске, в 2005 наступил рецидив), объяснил, почему операция была неизбежной. Если больной обращается к профессионалам, сказал Ковалев, то должен доверять им. В диспансере работают грамотные врачи, такие, как хирург-онколог высшей категории отделения опухолей головы и шеи Елена Гетьман. Опухоль на лице Сидорковой была диагносцирована как рак. План лечения вырабатывался консилиумом, не одним врачом. Не было сделано ни шага в сторону от стандартов лечения. Сегодня у пациентки нет раковой опухоли благодаря хирургическому иссечению.
На мой вопрос, когда все-таки пришло заключение о наличии у пациентки онкозаболевания, до операции или после (это, напомню, крайне существенно), Ковалев дословно ответил:
— Неграмотно и некрасиво говорить, что прооперирована больная, у которой не было рака. Для общей массы народа это жареный факт, а врачи при этом улыбаются. Конечно, когда убирается такая опухоль, хочется иметь косметический эффект лучше, чем сейчас. Но что есть, то есть. Сидоркова не единственная больная, требующая денег. С появлением страховой медицины таких случаев станет еще больше… С моей точки зрения, дело не стоит выеденного яйца. Хотя я понимаю больную, она страдает. Дефект на ее лице есть, но не думаю, что он хуже, чем был до операции, когда через дырку в щеке все вываливалось.
Главный врач онкодиспансера Анатолий Горбенко, присутствовавший при разговоре, ознакомил меня с заключением Национального института рака, подготовленным по требованию судьи, рассматривающей дело Сидорковой. В нем подтверждается наличие у Людмилы первично-множественного базальноклеточного рака кожи лица в 2002-м, 2006-м и даже 2008(?) годах. Вывод: «Проведенное лечение избавило Сидоркову Л. П. от злокачественной опухоли, которая могла привести к летальному исходу. Лечение обоснованное, адекватное заболеванию и соответствует стандартам лечения рака кожи».
И главный врач, и главный онколог, и позже Елена Гетьман убеждали в том, что я уроню авторитет областного онкологического диспансера, пойдя на поводу их бывшей пациентки. Мне дали почитать научную статью, речь в которой шла о психологических проблемах и психических нарушениях у больных раком кожи (базалиомой). Таким людям свойственны конфликтность, раздражительность, мстительная злопамятность, прочитал я в статье.
В том, что сегодня у Сидорковой обезображено лицо, виновата, по мнению врачей онкодиспансера, она сама. Например, по утверждению Елены Гетьман, пациентка нарушала режим лечения, срывала наложенные на операционные швы повязки. Правда, в пояснениях, данных судебно-медицинской комиссии медсестрами, которые ухаживали и перевязывали больную, эти факты полностью опровергаются.
В материалах судебно-медицинской комиссии достаточно информации, противоречащей точке зрения медиков. Есть документы (со ссылкой на исследование тканей пациентки, взятых в 2002 году), свидетельствующие о наличии у Сидорковой на носу единичных раковых клеток. В последующие годы базалиома у нее не была обнаружена. Но в истории болезни, в частности, указан диагноз: лучевой некроз. Однако имевшиеся на лице язвы удалили как рак. Иными словами, калечащая операция была не оправдана, и начавшийся у пациентки остеомиелит нижней челюсти (кость просто сгнила) — следствие операции. Никакое дальнейшее лечение к полному выздоровлению, скорей всего, не приведет. По крайней мере, в Украине нет позитивного опыта такой терапии.
Год назад Сидоркова побывала на приеме у психолога, который выдал справку, что у осмотренной им больной никаких «психических и психотических расстройств нет». «Для подстраховки, — объясняет Людмила. — Знала, что из меня будут делать дуру и психбольную».
Воспалительный процесс в челюсти Людмилы Павловны, несмотря на усилия Александра Мосейко, продолжается. Чтобы поехать в первоклассную заграничную клинику, ей нужно отсудить у онкологического диспансера немалую сумму. Кто из чиновников пойдет на то, чтобы забрать у госмедучреждения деньги в пользу частного пострадавшего лица?! Тем более что главный врач диспансера и председатель комиссии облсовета по здравоохранению — один и тот же человек.
К слову, в Запорожье еще не было случая, чтобы больной выиграл суд у неправильно его лечивших врачей.
6848
Читайте нас в Facebook
