Двадцать минут в грудной клетке 42-летнего мужчины не было сердца
Пожалуй, самый страшный момент для того, кто впервые присутствует на операции по пересадке, — когда пронзительный звук аппарата, фиксирующего работу сердца, сигналит о том, что пламенный мотор человека остановился. Кривая, отражающая его биение, превращается в идеальную прямую… Через час после этого монитор вновь зафиксировал работу сердца 42-летнего мужчины из села Кобеляки Звенигородского района Черкасской области. Правда, теперь в его груди бьется сердце человека, погибшего от обширного кровоизлияния в мозг.
… Раньше мне уже доводилось разговаривать с людьми, перенесшими трансплантацию, на следующий день после операции. Честно признаюсь, поверить в то, что в их груди находится чужое сердце, было очень сложно. Это казалось невозможным, фантастическим. В этот раз кардиохирурги позволили мне увидеть, как вшивают донорский орган. Вряд ли я когда-нибудь забуду эту операцию.
Уже в воскресенье утром прооперированный Сергей Владимирович поделился своими ощущениями: «Давно забытое чувство легкости в грудной клетке. Еще сутки назад дышать было так тяжело!»
«У человека уже нет родного сердца, а начнет ли работать донорское — еще не известно… »
… В субботу врачи Института хирургии и трансплантологии узнали, что в одной из столичных больниц находится погибший от кровоизлияния в мозг человек. После регистрации смерти мозга родственники дали согласие на то, чтобы сердце и почки умершего взяли для пересадки.
- Около 11 часов утра мне сообщили, что нужно готовить к операции пациента со второй положительной группой крови, — говорит кардиолог отдела хирургии и трансплантации сердца Института хирургии и трансплантологии АМН Украины Елена Шныркова. — Я обрадовалась: мы как раз запаслись кровью этой группы, поэтому компоненты, необходимые для операции, не пришлось искать.
- Но был же выходной день, вы находились дома. Неужели без истории болезни помните данные всех своих пациентов?
- Не всех, а только тех, кому необходима пересадка. Это особенные больные. И ситуация, когда нужно срочно определить, кому подходит донорское сердце, может возникнуть в любое время суток. Ответ на вопрос кардиохирурга о группе крови нужно дать без промед-ления. Вот и помню сведения.
Дилатационная кардиомиопатия — это серьезнейшая болезнь сердца, которая может развиться как из-за наследственной предрасположенности, так и после перенесенной на ногах простуды. Сердечная мышца растягивается до размеров футбольного мяча и теряет способность перекачивать кровь. Человек не то что с трудом поднимается по лестнице, ему тяжело даются даже десять шагов по квартире. Он задыхается, ослабевает.
Одно дело, когда врачи рассказывают, как выглядит сердце такого пациента, и совершенно другое — увидеть живой орган в раскрытой грудной клетке. Дряблость мышцы заметна невооруженным глазом. Сердце волнообразно вздрагивало, пока бригада хирургов подсоединяла вены и артерии к аппарату искусственного кровообращения. А затем больной орган удалили, из небольшого контейнера достали донорский — размером с два мужских кулака. Сердце находилось в специальном пластиковом пакете, погруженном в емкость с ледовой крошкой. В самом контейнере лежали пластиковые бутылки со льдом. Поместив орган в металлический лоток, Борис Тодуров и Гавриил Ковтун осмотрели его, промыли медицинскими растворами и подготовили к трансплантации.
- Сейчас наступает самый сложный момент, — за все время операции это была самая длинная фраза заведующего отделом хирургии и трансплантации сердца Института хирургии и трансплантологии АМН Украины доктора медицинских наук Бориса Тодурова. — У человека уже нет родного сердца, а начнет ли работать донорское — еще не известно…
Двадцать минут в грудной клетке оперируемого мужчины не было сердца. Затем хирурги начали вшивать донорское. Специальные синие нитки, которые затем рассасываются в организме, замелькали в руках специалистов. Движения пальцев Бориса Тодурова были настолько точными и неуловимыми, что, казалось, швы на сосудах образуются сами. Я стояла на небольшом возвышении, с которого были хорошо видны и сердце, и каждое движение рук врачей.
- Сколько времени сердце находится в состоянии ишемии? (не снабжается кислородом — Авт. )- задает вопрос Борис Михайлович.
- Час пятьдесят, — отвечает анестезиолог Николай Гончаренко. И шепотом объясняет мне: — От момента забора сердца до его включения в работу должно пройти не больше трех часов, иначе операция становится бессмысленной.
- Температура? — спрашивает кардиохирург.
- Крови — 26, тела — 24 градуса, — перфузиолог Владимир Онищенко постоянно следит за всеми показателями аппарата искусственного кровообращения. Оказывается, во время любой операции на сердце температуру тела пациента максимально снижают, чтобы замедлились все процессы в клетках.
- Начинайте прогревать и кровь, и больного!
Эти слова Бориса Тодурова означали, что врачи уже вшили донорское сердце.
«Мы везли орган для пересадки сорок минут. Если бы доставили быстрее, он бы активнее включился в работу»
17. 40 — это время, когда донорское сердце было взято. А в 20. 10 его включили в работу. Но еще около часа врачи ждали, пока оно начнет нормально биться. Не скажу, что в операционной появилось чувство напряжения. Спокойная тишина ни на секунду не нарушилась. Только изредка звучали медицинские термины и уверенное: «Еще немного времени, и сердце «заведется». Это же видно, оно нормально кровь прокачивает… » Но мне показалось, что не только я, но и доктора мысленно обращались к высшим силам. Чтобы помогли…
Вдруг сердце начало сокращаться. Сначала как-то судорожно, а затем спокойнее и ровнее. От места операции перевожу глаза на монитор: линия биения сердца становится ритмичной, как и показатель давления. Увидеть, как начинает пульсировать новая жизнь в человеке, сердце которого из-за болезни пришлось удалить, — потрясающе!
- Только не пытайтесь повторить такое в домашних условиях, даже если вам показалось, что это сделать очень просто, — шуткой снял мое напряжение Борис Тодуров, освобождаясь от стерильного операционного халата зеленого цвета, перчаток, шапочки и маски.
После этих слов в операционной зазвучала негромкая музыка. «Мы всегда под музыку оперируем, — объяснил Николай Гончаренко. — Сегодня не включали из-за того, что позволили присутствовать журналисту».
- Сердце в институт везли 40 минут, — выйдя из операционной, говорит Борис Тодуров. — И это хорошо, что не было пробок, тянучек, не пришлось объезжать аварии, которых в субботу из-за снега в столице случилось немало. Если бы быстрее доставили сердце, оно бы активнее включилось в работу, не было бы часа ожидания. Для пересадки каждая минута невероятно дорога.
За то время пока Борис Тодуров произнес несколько предложений, его ассистенты Гавриил Ковтун, Валентин Сморжевский и операционная сестра Алена Шоломицкая закрыли рану и наложили швы. Прооперированного больного уже ждали реаниматологи Андрей Мазур и Игорь Кузьмич, которого вызвали из отпуска. Они не раз выхаживали пациентов после пересадки сердца, поэтому их опыт неоценим.
Операция длилась почти три часа. Ее делали шесть человек. Причем четверо из них ни на минуту не отходили от больного, постоянно были в напряжении. Не удивительно, что, зайдя в свой кабинет, Борис Тодуров пожаловался: «Спина болит». Но тут же вышел к жене пациента. Женщина нервно скручивала в руках маленькое махровое полотенце. Оно было так плотно сжато, что легко умещалось в ее ладони.
- Операция прошла нормально, без непредвиденных осложнений. Сердце работает, — сказал кардиохирург.
- Спасибо вам, — еле слышно произнесла женщина.
Невольно обращаешь внимание на то, что никто из врачей, причастных к этой операции, не употребил ни одного слова в будущем времени. Никаких прогнозов и обещаний…
Ровно через сутки я позвонила Борису Тодурову и услышала:
- Все идет нормально, пациент в реанимации.
«Давно я не дышал так легко», — сказал больной, придя в себя после операции
- Через четыре часа после окончания операции пациент уже сам дышал, а в воскресенье, в 4. 45 утра, мы полностью отключили его от аппарата искусственного дыхания, — рассказывает руководитель отдела анестезиологии и интенсивной терапии Института хирургии и трансплантологии АМН Украины кандидат медицинских наук Андрей Мазур. — Придя в себя, он начал с нами говорить, расспрашивать, сколько длилась операция, как долго он будет находиться в реанимации. Постоянно радуется: «Давно я не дышал так легко!» Мы начали объяснять ему, к чему придется теперь привыкать, чтобы максимально защитить свой организм. Ведь еще во время операции Сергею начали вводить препараты, которые не позволяют отторгнуться пересаженному сердцу, подавляя иммунную систему человека. Такой пациент становится уязвимым для любых инфекций, вирусов, микробов. И чтобы не дать им возможности «захватить» организм, Сергею первое время нужно будет ходить в маске, постоянно мыть руки, свести к минимуму контакты с окружающими.
- Чем Сергей занимается в реанимации?
- Ест, пьет, читает детективы. И просит: «Мне нужно побриться. Жена проведывает, неудобно перед ней за внешний вид». Да и медсестры молоденькие вокруг пациента хлопочут. Конечно, мужчине хочется хорошо выглядеть. Это радует, ведь человек живет!
В воскресенье супруга Сергея проведала его четыре раза. Сильнейшее волнение, которое не покидало женщину в субботу, сменилось спокойствием.
- Я вошла к мужу, а он улыбается, разговаривает со мной, — говорит Валентина Степановна. — И мне стало легче. После операции его состояние заметно улучшилось. Сергей радуется, что спокойно спит лежа. А до пересадки только сидел — в другом положении начинал задыхаться.
- Ваш муж давно болеет?
- Полтора года. Врачи говорят, что толчком к развитию болезни стало воспаление легких. У мужа появились отеки, одышка. В районной больнице поставили диагноз дилатационная кардиомиопатия, его подтвердили черкасские врачи. Они говорили, что это заболевание не лечится. В «ФАКТАХ» я прочитала об операциях по пересадке сердца, которые делают именно тем больным, которым поставили такой же диагноз, как у моего мужа. Поэтому мы и приехали в Киев. 21 декабря Сергея положили в киевский Институт хирургии и трансплантологии.
- Страшно было, наверное, когда врачи предупредили о возможности пересадки сердца?
- Риск велик и когда больному делают операцию на родном сердце. А тут — пересадка! Но другого выхода у нас не было. Сергею трижды назначали и переносили корректирующую операцию. Я уверена: это Бог помог нам узнать о врачах, которые проводят пересадку сердца, и дождаться донорского органа, и перенести трансплантацию.
P. S. В следующем номере «ФАКТОВ» читайте материал о харьковчанине Эдуарде Соколове, которому более двух лет назад пересадили сердце в столичной клинике.
419
Читайте нас в Facebook
