«Нет ни доказательств, ни оснований», — адвокат бизнесмена Кропачева о громком уголовном деле

— Юрий, вы полностью в материале этого уголовного производства. Понятно, что вся борьба впереди. Однако сторона защиты Виталия Кропачева уже сделала несколько заявлений о том, что в деле много нонсенсов, как вы говорите. Каких именно?

— Начнем с подозрения. Есть якобы уклонения от уплаты налогов, но они, в частности, не установлены должным образом. На этом остановлюсь чуть позже. Есть якобы доведение до банкротства шахты «Краснолиманской». Есть якобы отмывание денег, полученных преступным путем. А вишенкой на торте стало создание и деятельность преступной организации.

Под преступной организацией подразумевают людей, с которыми Кропачев строил бизнес. Исходя из такой логики правоохранителей, любое предприятие — это уже преступная организация, потому что там все действуют по совместному плану развития бизнеса. Поэтому само содержание подозрения в некоторой степени абсурдно. Более того, производство по признакам преступной организации зарегистрировали буквально за несколько дней до избрания меры пресечения.

Почему сторона обвинения — ГБР и прокуратура — это делают? По нашему мнению, ситуация понятная, поскольку по категории это особо тяжкое преступление, поэтому предусмотрено содержание под стражей даже без альтернативы залогу. Что и сделали на самом деле. Мы считаем, что именно этот состав преступления был применен исключительно для того, чтобы держать Кропачева в СИЗО без возможности выйти.

На суде мы говорили о том, что по содержанию подозрения речь идет о совершении, на самом деле возможном, хозяйственных преступлений, ведь, по сути, сообщение о подозрении это предположение стороны обвинения, в частности ГБР, о вероятном преступлении. То есть еще не установлено приговором суда, совершил ли человек преступление.

С одной стороны, содержать под стражей за возможные хозяйственные преступления совершенно бессмысленно. С другой, есть еще очень большой вопрос, почему ГБР занимается делом Кропачева. Ведь цель деятельности этой организации определена статьей 5 «Задания Государственного бюро расследований» Закона «О Государственном бюро расследований», где четко сказано, что сфера его интересов это: 1) преступления, совершенные должностными лицами, занимающими особо ответственное положение, судьями и работниками правоохранительными органов, кроме случаев, когда эти преступления отнесены к подследственности детективов НАБУ; 2) преступления, совершенные должностными лицами НАБУ, руководителем Специализированной антикоррупционной прокуратуры или другими прокурорами САП; 3) военные преступления. То есть их основное направление и основные «клиенты» — государственники, военные и правоохранители, но не бизнесмены.

Даже в этом уже есть аномалия, потому что ГБР такой категорией дел не должно заниматься. Ими должно заниматься Бюро экономической безопасности, потому что речь идет о сугубо хозяйственных правоотношениях и их последствиях.

— Хотя нам рассказывают, что мы живем в правовом государстве, однако все взрослые люди понимают, что в таких делах всегда есть заказчик. Мудрые латиняне спрашивали: «Cui bono? Cui prodest?», то есть «кому это выгодно?» Есть предположения?

— Пока мы видим скоординированность действий прокуратуры, ГБР и суда. И не в понимании эффективного расследования уголовного производства, а с точки зрения эффективного заключения Кропачева. То есть, наверное, есть какой-то координатор. Но каких-то подтверждений и сведений о том, чтобы кто-то конкретно покушался на бизнес или самого Кропачева, лично у меня нет.

— Кто-то уже прокомментировал в соцсетях, что «экономикой здесь и не пахнет».

— Ну, формально все же пытаются инкриминировать экономическое преступление. Но как человек, который занимается защитой и видит материалы, скажу, что уголовного процессуального основания для утверждения о безусловном существовании экономических преступлений нет. А поскольку его нет, возникает вопрос, почему это происходит. Наверное, потому и говорят, что здесь нет экономики.

— Любого рядового украинца поражает масштаб действий — государство не получило два миллиарда в столь трудный период.

— Да в том-то и дело, что вообще не инкриминируют хищение или завладение чем-то у государства. Это чисто хозяйственные отношения между приватными предприятиями, в частности, и государственными.

Есть условная якобы неуплата налогов, применение нулевой ставки НДС, но при любых условиях это неоднозначная ситуация. Более того, даже есть налоговое разъяснение, так же официальных долгов предприятий перед государством и легальных требований государства по уплате налогов у предприятий, в отношении которых происходят расследования, нет. Ни одного. Я это утверждаю на основании имеющихся материалов. Только сегодня налоговая служба направила предприятиям запрос о предоставлении документов и осуществлении за этот период налоговой проверки. То есть только сейчас они будут выяснять, действительно ли не уплачены налоги.

Логическая цепочка должна быть такой: проверка, установление фактов, гипотетический вопрос, может ли быть преступление, если оно есть, — обращение к силовикам на базе юридически обоснованных претензий. А тут сделали какой-то анализ каких-то общих данных, написали, что, возможно, неуплата налогов, и на основании этого начали действовать правоохранители.

Вы поймите, наша система исполнительной власти построена таким образом, что за каждый сегмент правоотношений, если представить их как круг, отвечает определенный государственный орган. За формирование и взыскание налогов — Государственная налоговая служба, которая подчинена Министерству финансов. Только она может сформировать эти официальные претензии. Пока этого не произойдет, считается, что у государства к человеку или предприятию их нет. А здесь претензии уголовно-правовые, а предварительные требования и установленные факты отсутствуют. То есть у нас телега едет перед лошадью. Это абсурд. Так быть не может.

Да и этого еще мало. Предположим, что налоги не уплачены. Но для того, чтобы наступила уголовная ответственность, следствие должно установить, что эти действия были совершены намеренно. Просто так говорить об этом, даже по формальным признакам, нельзя. Известно, что на этот счет есть ряд налоговых разъяснений, каким образом нужно поступать в такой ситуации. То есть это признак, указывающий на отсутствие умысла, а соответственно и состава такого преступления, как уклонение от уплаты налогов.

— Есть еще один упрек — госпредприятие искусственно накапливало долг перед государством.

— Никакого искусственного долга нет. Более того, Кропачев не имеет никакого отношения к государственному предприятию, ведь оно находится в ведении Минэнерго.

— Слышал, что медиа, владельцем которых является Кропачев, также зацепила эта история.

— В принципе уголовных претензий относительно деятельности СМИ нет. В подозрении нет ни слова о какой-либо возможной незаконной деятельности или каких-либо возможных злоупотреблениях в отношении СМИ. Но что самое интересное, счета средств массовой информации, связанные с Кропачевым, арестованы. Как и корпоративные права на СМИ.

— Почему?

— В том-то и вопрос. Если такое происходит, то может кто-то заинтересован в этом.

Следующий момент. В сфере бизнеса Кропачева трудоустроены несколько тысяч человек. Только на «Краснолиманской» работает 2700 рабочих. В настоящее время арестованы счета предприятий. Конечно, со счетов можно оплачивать зарплату, но по сути остановлены финансовые потоки этого бизнеса. Это приведет к тому, что через время люди начнут терять рабочие места. Месяц-два это еще может держаться, поскольку есть какие-то накопления, а потом встанет вопрос, как дальше будут действовать те же шахты, тот же бизнес, связанный со СМИ, если остановлено движение средств и взаимоотношений. Это ведь понятно.

— Эксперты по экономике говорят, что сейчас идет безумное давление на системный бизнес. То есть это не какая-то исключительная история?

— Известен факт, что в январе ГБР задержало основателя одной из крупнейших инвестиционных компаний Украины бизнесмена Игоря Мазепу. На днях Dragon Capital сообщила о продолжении давления на бизнес. Несмотря на то, что формально на государственном уровне якобы прошли какие-то мероприятия, создана комиссия. Я сам участвую в некоторых процессах улучшения законодательства для защиты бизнеса. И даже правоохранители сделали анализ и, так сказать, улучшили отношение к инвестициям. Но несмотря на многочисленные заявления руководства государства и Генеральной прокуратуры о необходимости прекращения таких практик, «войны между бизнесом и правоохранителями», как это уже назвали СМИ, к сожалению, не остановлены. На практике я не вижу очевидного уменьшения давления со стороны правоохранителей. Идеология их мышления и поступков, к сожалению, не изменилась кардинально. Очередной случай — это дело Кропачева. По тому, что инкриминируют и что происходит вокруг этого дела, оно как раз является частью именно таких процессов.

— А почему еще появилась тема о якобы доведении до банкротства? В Украине до 1 января 2025 года действует мораторий на банкротство угольных предприятий.

— Вы правы. В части 2 статьи 1 Закона Украины «О восстановлении платежеспособности государственных угледобывающих предприятий» от 13 апреля 2017 четко написано: «Дела о банкротстве государственных угледобывающих предприятий до 1 января 2025 года не возбуждаются. Производство по делам о банкротстве государственных угледобывающих предприятий, возбужденных до дня вступления в силу настоящего Закона, подлежит прекращению, кроме случаев, если ликвидация происходит по решению собственника».

На самом деле, этот процесс фактически длится более 20 лет. Моратории на банкротство государственных шахт власть начала накладывать с 1999 года и дальше только продолжала.

Плюс с 23 июня 2005 года действует Закон «О мерах, направленных на обеспечение устойчивого функционирования предприятий топливно-энергетического комплекса».

В подозрении отмечают деяние «доведения до банкротства», хотя каких-либо официальных процессов, каких-либо намеков на сделки или действия по банкротству не происходит. Выступая в суде, я сказал, что банкротство предприятия существует только в воображении стороны обвинения, а юридически нет. То есть если кому-то что-то приснилось, это же не значит, что это есть на самом деле.

— Вы уже подали апелляцию?

— Было только заседание Печерского суда об избрании меры пресечения. В течение пяти дней мы должны были внести апелляцию. Но внесли краткий текст, ведь полного текста решения об избрании меры пресечения нет. Есть только резолютивная часть, на основании которой удерживают Кропачева.

В принципе, это распространенная практика, однако суд за такое время уже должен был изготовить полный текст. Обещали, но мы до сих пор его ждем. Уже вторая неделя идет. Апелляционный суд не может рассмотреть наше обращение, поскольку нет первоначального решения. Следующее заседание назначено на 5 июня. Но мы видим, что вряд ли это произойдет, ведь маловероятно, что будут материалы из Печерского суда.

Таким образом, нам пытаются помешать быстро рассмотреть апелляционную жалобу. Намеренно или не намеренно, я не знаю. Действительно, в судах есть проблемы. Но это проблемы суда, а не Кропачева. Они должны действовать согласно закону. То, что мы не можем сформировать полный объем апелляции, является нарушением прав моего клиента.

Из действий правоохранителей видно, что они настроены длительное время содержать Кропачева под стражей. Что будет дальше, трудно спрогнозировать, ведь мы уже проанализировали то, что у нас есть, и видим, что за каждым составом преступления, которое они пытаются инкриминировать, нет ни доказательств, ни оснований для таких подходов.

— Сегодня их нет. Могут ли появиться завтра?

— Они будут пытаться создать эти основания, но вопрос в том, что по закону для того, чтобы составить сообщение о подозрении, которое они составили, они уже должны были иметь соответствующие доказательства. Однако необходимых доказательств в их распоряжении нет. Мы их не видим. То есть они почему-то торопились. Почему? Я не знаю.

Еще момент. До этого я много читал о Кропачеве в средствах массовой информации, теперь вот пообщался с ним. Понимаю, что человек имеет твердую государственную позицию.

Он же действительно был вовлечен в ряд кейсов, которые имели очень большое значение не только для каких-то отдельных лиц или территорий, но и для государства. К примеру, помощь в расследовании сбития боевиками рейса МН-17. Приведу цитату из текста известного журналиста Юрия Бутусова от 19 июля 2015 года «Информационная война вокруг „Боинга“. Гражданский подвиг жителей Тореза».

Там он описал один из ключевых моментов этой трагедии. Два жителя оккупированного города сделали фотографии российского зенитно-ракетного комплекса «Бук» — в момент проезда по городу и сразу после пуска ракет. Далее цитата: «Скорость принятия решений определила все. Один из активных организаторов и участников украинского сопротивления на Донбассе Виталий Кропачев получил эти фото, мгновенно передал их Антону Геращенко, информация об уничтожении авиалайнера российской ракетой мгновенно пошла на ленты мировых информационных агентств. Кропачев помог эвакуировать с оккупированной территории авторов снимков и фотоаппараты. Теперь это свидетели и доказательства в судебном процессе. Экспертиза легко установила подлинность фотографий. Благодаря фото было установлено место запуска ракеты».

Кропачев с первых минут событий на Донбассе четко заявил, что он против так называемой «ДНР», и делал все, чтобы регион остался украинским. Его официальное обращение к жителям Донбасса накануне «референдума» цитировали все телеканалы, сайты и газеты.

Он с 2014 года помогает армии, помогает детям, пострадавшим из-за российской агрессии. Летом 2022 года организовал лагерь под Переяславом для вынужденных переселенцев с Донбасса. Там в комфортных условиях проживают 150 человек, потерявших жилье из-за войны.

— СМИ немного путают предприятия, фигурирующие в этом деле. Речь идет только о шахте, а на самом деле есть государственное предприятие «Шахта «Краснолиманская» и ООО «Краснолиманское».

— Именно так. Государственное предприятие «Шахта «Краснолиманская», которое по сути имеет в операционном управлении эту шахту, подчинено Министерству энергетики. Но поскольку у него нет достаточных средств, всех технических возможностей и надлежащего оборудования для того, чтобы самому разрабатывать пласты, добывать и обогащать уголь, то оно привлекло частное предприятие, общество с ограниченной ответственностью «Краснолиманское», имеющее технические возможности и соответствующее оборудование. «Укрдонинвест» является его основным бенефициаром.

На самом деле эта схема взаимодействия государственного предприятия с обществом с ограниченной ответственностью, как отмечает само обвинение, существовала и работала, хорошо или плохо, еще с 2003—2004 годов, когда там Кропачева и близко не было. Поэтому инкриминировать ему, что он создал что-то необычное… Он ничего не создал. Он вошел в этот бизнес в 2018 году и стал по мере возможности его модернизировать и выстраивать какие-то отношения.

С тех пор государство фактически не дотировало эту шахту, хотя добыча угля всегда была дотационной. Это уникальная ситуация, когда предприятие угледобывающей промышленности не пользуется государственными дотациями.

Более того, в подозрении отмечают, что Кропачев якобы начал контролировать шахту и довел ее до каких-то негативных последствий. Но это государственное предприятие. Его основателем и стопроцентным собственником является Министерство энергетики. Там есть конкретные лица, несущие за это ответственность. Если даже как-то неэффективно начало работать государственное предприятие, то все претензии должны быть не к Кропачеву, а к министерству. Это оно управляет им. Какое отношение к этому имел Кропачев и вообще любой предприниматель? Шахта не подчинена Кропачеву. Действительно, были договоры о совместной деятельности, но это отдельные предприятия с разными собственниками.

В сообщении о подозрении нет никакой доказанной связи с министерством, юридических претензий и что Кропачев с кем-то там договорился и совместно действовал. Это абсурдные вещи. Сейчас мы будем выяснять, что действительно произошло.

Если государство неэффективно управляет своей собственностью, то какие претензии к бизнесу? Они должны быть к министерству, к Фонду государственного имущества, еще к кому-то. И их должно тогда предъявлять, может, даже и не ГБР, а НАБУ. На мой взгляд, ГБР точно никакого отношения к этому не имеет. Кроме того, что кто-то чего-то хочет.

— Какие перспективы у стороны обвинения довести дело до приговора?

— В том виде, в каком оно сейчас существует, какие мы видим их доказательства, пока, по моему мнению, нет никакой судебной перспективы. Что они будут делать дальше, каким образом будут развиваться события, увидим. Но мы уже сформировали команду, сформировали стратегию защиты, поэтому будем сопротивляться. Юридически, конечно.

Кстати, хочу обратить внимание на то, что ООО «Краснолиманское» является очень крупным налогоплательщиком. Только за два года полномасштабного вторжения оно уплатило 1 миллиард 300 миллионов налогов в бюджеты всех уровней. Это официальные данные. Большая сумма для воюющего государства. А сейчас остановка бизнеса приведет к тому, что ничего не будут платить, поскольку заблокированы счета. И это в то время, когда важна каждая гривна. Поэтому именно для государственных интересов в этом процессе не вижу никакой пользы.

774

Читайте нас в Facebook