Лесь сердюк: «как-то на крещатике брондуков убедил прохожих, что на крыше дома стоит настоящий… Танк»
Когда клоун плачет, зритель все равно смеется. Образ неподражаемого актера Борислава Брондукова несет на себе отпечаток таланта, подаренного не одному человеку. Персонаж и человек, на долю которого выпали немалые жизненные испытания, согревал своим обаянием миллионы зрителей.
Год тому назад Борислав Брондуков покинул этот мир. Но что такое год в сравнении с талантом? О бесшабашных шутках, одиноких слезах и смысле бытия Брондукова рассказывает его друг и коллега, известный актер Лесь Сердюк.
«Боря очень щедро отдавал то, чем его наградил Господь Бог»
- Лесь Александрович, когда вы впервые встретились с Брондуковым?
- В 1966 году. Поначалу я работал в Харькове, потом в Прибалтике, а уж затем попал в Киев, в Театр русской драмы. Там в то время был целый набор актеров из Киностудии Довженко: им хотелось попробовать себя в академической сфере. Олег Комаров, Валера Бесараб, а среди них и Боря Брондуков. У Бори тогда были какие-то квартирные проблемы, а у меня жена ушла рожать. И Боря переехал ко мне. Ну, жили мы, как два нормальных мужика в общаге: картошку жарили и тому подобное… Нам было интересно друг с другом.
Но в театре Боря пробыл всего год. Сыграл в «Поднятой целине» казака с одной репликой, в «Традиционном сборе». В этой постановке перед каждой картиной были объявления-эпиграфы. И Боря был одним из тех, кто произносил эти эпиграфы типа: «Ну, вот и жить стало вроде бы неплохо. И с каждым годом будет все лучше, и лучше, и лучше… » Причем Боря говорил это, заунывно растягивая слова, и ни у кого не оставалось сомнений, каким именно будет это «лучше». Надо еще было видеть каменное лицо Бори при этом… Конечно, он срывал аплодисменты и… подозрительные взгляды парткома, потому что так о будущем тогда не говорили.
- И это все, что Брондуков сыграл в театре?
- Да. Он слонялся туда-сюда по театру, приходил на репетиции, на свои два спектакля… Но в один прекрасный день он мне сказал: «Все! В гробу я все это видел! Зачем я сюда пришел? Пойду назад на студию». Я говорю: «Ты сошел с ума, Боря! Какая студия? Ты представляешь, где ты работаешь?! В академическом театре! Тут еще слышны шаги Хохлова, Романова, Степанова… » Он улыбнулся на «слышны шаги» и сказал: «Пойду к Леньке Осыке сниматься». — «А вдруг не возьмет тебя?.. » И тут Боря сказал гениальную фразу: «После того, сколько мы с ним выпили, Осыка меня не возьмет?!» Я понял, что возьмет. Тогда я был наивный и думал, что существует художественный совет, который утверждает актеров на роли…
Боря тогда ушел сниматься в «Каменном кресте» — величайшем фильме, о котором даже Параджанов говорил, что это похлеще «Теней забытых предков».
- А с вами Брондуков сыграл в «Вавилоне»…
- Я встречался с Борей в нескольких картинах. На мой взгляд, самые важные из них — «Вавилон XX» Ивана Миколайчука и «Подарок на именины» Лени Осыки.
В «Вавилоне» интересная вещь произошла. Иван как-то говорит мне: «Надо бы смонтировать фильм из кусочков, которые остаются у оператора на пленке после команды «стоп». — «А что же там остается, Иван?» — «Идем, я тебе покажу». Мы посмотрели кусочек материала, где Боря Брондуков с Тасей Литвиненко, которая играла его жену Приську, ссорятся. Наконец Тася уходит, и Брондуков остается один. Оператор довольно долго не выключал камеру. И я вдруг увидел такую колоссальную тоску в этом одиноком Боре! После того как сказали «стоп», Боря оставался в таком удивительном состоянии души, на которое хотелось смотреть, смотреть и сочувствовать ему. Он вовлекал меня в свою жизнь даже после команды «стоп». Это было потрясающе!
- В этом и заключалось актерское обаяние Брондукова?
- Боря был настолько щедро одарен Господом Богом, что какие-то вещи, необходимые нормальному артисту, — репетиции, заучивание текстов — ему якобы были не нужны… На первый взгляд, Боря ничего этого не делал: никогда в жизни слова не учил, не задумывался над ролью — такое было впечатление. Сейчас, по прошествии стольких лет, я понимаю, что он вел какую-то внутреннюю, только ему присущую актерскую работу. В этой своей атмосфере он не то чтобы работал, а жил, и у него все получалось!
Очень много сказано о том, что артист должен жить ролью и когда он обедает, и когда просто идет по улице, и даже когда спит. Но когда это попробуешь, получается такая морока, от которой хочется уйти. Ну, невозможно жить круглые сутки в определенном состоянии роли! Это граничит с помешательством. Для Бори это было настолько естественно, что казалось, будто специально он этим не занимается. Это, опять-таки, дар Божий. Но если этот дар не реализуется, он просто пропадает. И в этом вторая сторона Бориного дара: он очень щедро отдавал то, чем его наделил Господь Бог.
«Научиться сниматься в сериалах можно за две недели, а для того, чтобы стать актером, может не хватить и жизни»
- Чувствовал ли Брондуков свою недовостребованность, ведь главных ролей он сыграл мало.
- Артисту, в общем-то, всегда мало. Особенно талантливому артисту. Но я думаю, что Борино счастье именно в том, что его талант открылся со всех сторон. Посмотрите: в «Каменном кресте» — потрясающей силы трагедийная роль, в «Захаре Беркуте» образ вообще без слов, в «Подарке на именины» он играл палача, и это был совершенно другой человек. Возьмите «Звездную командировку» Бори Ивченко, где мы с Брондуковым снимались. Это был откровенно комедийный персонаж — так требовал жанр. Или «Аннычку»: отрицательный, мерзкий персонаж… И все у него получалось!
Меня иногда спрашивают, есть ли у меня на курсе Миколайчуки-Брондуковы? Я отвечаю: «Ребята, вы ненормальные! Не могут быть! Это дар, который Господь посылает раз в сто лет».
- А можно с виду угадать такой дар?
- Вот смотрю я на экран, на игру актеров… Иногда мне понятно, как это происходит, и не особенно интересно. Смотрю на другого артиста: «Ого, это здорово, просто класс!» Но я знаю, как он это сделал. И есть третий вариант, когда смотришь и… ни хрена не можешь понять! Тебя это потрясает, но ты не можешь разложить это на составляющие: вот здесь он сделал то, а там — это. При том, что я опытный артист. Я только потрясенно смотрю — и все!
В «Подарке на именины» у меня с Борей была большая сцена. Накануне казни я, как околоточный надзиратель, прихожу посмотреть на палача, которого играл Боря. А он по роли мой кум, да еще и пьющий. И я вижу, что он в полном разборе. Я должен привести его в чувство, потому что завтра — ответственное задание: надо повесить какую-то революционерку… Сыграли мы эту сцену хорошо, с удовольствием. Потом смотрю на экран, уже не на Борю, и удивляюсь, что я какой-то не такой. Не могу понять, что же я такое сделал, что получилось? Ну, получилось — и слава Богу! Но это такая проклятущая вещь, что не дает покоя.
Прошло какое-то время, и я вдруг понял элементарную вещь — это то, чему нас учат «со школьной скамьи»: не может в диалоге быть одного человека, только двое. И они воздействуют друг на друга. От этого Борькиного воздействия я и получился другим! А ведь это те самые «петельки» и «крючочки» Станиславского, над которыми сейчас молодежь смеется, говорит, что это бред «седого ненормального деда Станиславского»… А это не глупость. И в подтверждение — слова большого артиста Янковского: «Научиться сниматься в сериалах можно за две недели, а для того, чтобы стать актером, может не хватить и жизни».
- Говорят, талантливые люди еще и конфликтны…
- Конечно, не все были ангелами. Я помню день, когда из-за какого-то конфликта с Миколайчуком Боря из Новоукраинки Обуховского района, где снимали «Вавилон», пешком ушел в Киев. Я за ним бежал, а он меня обматерил, прогнал, а сам пошел домой. На следующий день Иван мне говорит: «Садись скорее в машину, езжай и верни мне Брондукова!» Но я его не вернул — Борю не так просто было вернуть: ему самому нужно было все понять и остыть. Через три дня он приехал на съемки, будто бы ничего и не было. И никто ни словом, ни движением мизинца не напомнил ему о ссоре!
«Брондуков обладал огромной силы заразительностью»
- Он, очевидно, чувствовал свой талант…
- Ну не дураки же артисты! Конечно, он все понимал. Ведь не может человек думать, что он бездарность, если ему на улице не дают прохода. Когда незнакомый человек говорит тебе: «Добрый день!», значит, в душе у него что-то зашевелилось.
- Вы были свидетелем зрительской любви к Брондукову?
- В семидесятые годы в Украине было много разных фестивалей. Зимой, во время простоя между съемками, артистов «запускали» в провинцию. Я часто ездил с Брондуковым. Везде нас встречали умопомрачительно! Эти времена я вспоминаю, как светлый сон, цветной, красивый, с хорошей музыкой…
Брондуков обладал огромной силы заразительностью. Например, мог остановиться на Крещатике, смотреть в небо и качать головой. Минут через десять-пятнадцать вокруг него собирались люди, спрашивали, что же там такое? Он говорил: «Вы что, не видите, что на крыше танк стоит?» Что может понять нормальный человек, когда «на крыше танк стоит»? А Боря: «Да нет, вы что, ослепли? Смотрите!» Через полчаса вокруг Бори стояла толпа, и половина этой толпы уговаривала другую половину, что танк действительно стоит…
Я уже не говорю о том, как Боря в метро билеты проверял. И все верили! А потом узнавали, чертыхались и просили автограф.
- Брондуков-человек отличался от Брондукова-актера?
- Приведу один яркий пример. Боря очень хорошо пел. А когда оставался один, пел очень грустные песни — протяжные, тягучие… При этом у него чуть дрожал голос. Кстати, очень чистый был голос. Все это как-то не вязалось с обликом Брондукова-клоуна, который должен непременно смешить. А он, оказывается, такой грустный бывает…
Актер Иван Гаврилюк, наш общий друг, рассказал мне, что однажды видел, как Боря плачет. Причем Боря его не видел, думал, что один. Иван мне сказал: «Знаешь, когда человек, который каким-то жестом, фразой или словом может рассмешить тысячи людей, вдруг плачет в одиночестве, становится страшно!.. »
- Как Брондуков справлялся с жизненными невзгодами?
- Я был рядом с ним, когда он уже перестал озвучивать свои роли: после двух инсультов ему было трудно говорить. На озвучивании «Подарка на именины» Леня Осыка пошел на все: продлевал смены, выбивал дополнительные для того, чтобы Боря сам смог озвучить свою роль. И я видел великое терпение и труд, с которым Боря побеждал, казалось бы, безвыходную ситуацию. Это было в 1991 году. После этого Боря, по-моему, себя уже не озвучивал — это делали другие актеры.
Был такой замечательный артист Сергей Яковлев, сыгравший в фильме «Тени исчезают в полдень». Однажды он был у нас на студии, подошел ко мне, мы разговорились и каким-то образом перешли на Брондукова. Яковлев мне говорит: «Ребята, он себя не жалеет, ну хоть вы его пожалейте, нельзя столько работать! Ведь он одновременно в четырех-пяти картинах снимается. В один прекрасный день он это не выдержит!.. » Что я мог ответить ему? «Да-да, Сергей Сергеич, конечно, я Борьке скажу… » Но, простите за высокопарность, как можно попросить рыбу не плавать, а птицу не летать? Конечно, никто Боре ничего не говорил, потому что, кроме раздражения, у хорошего артиста это ничего не вызовет. В результате это и привело к трагедии — иначе не скажешь.
Жуткая печать лежала не на одном Боре. Я видел, как умирал Леня Осыка — его лучший друг, знаю, как умирал Иван Миколайчук, присутствовал при смерти Кости Степанкова… Это самые-самые, те, кого Бог послал в Украину — и «взорвались» шестидесятые-семидесятые годы украинским кинематографом! И как тяжко эти талантливейшие люди уходили из жизни! Такова была их судьба. И никто из них ни на секунду не задумался о себе, не пожалел себя.
Читайте нас в Facebook
