ПОИСК
Происшествия

19-летняя катя: «своего сыночка юрку никогда не брошу, разобьюсь в лепешку, но выкарабкаюсь»

0:00 9 декабря 2004
Людмила ТРИБУШНАЯ «ФАКТЫ» (Херсон)
В созданном в Херсоне Центре матери и ребенка, первом и пока единственном в Украине, женщины, оказавшиеся после родов в сложной ситуации, полтора года живут на полном обеспечении

Легонько нажимаю кнопку звонка и слышу, как в глубине двухэтажного особнячка раздается мелодичное «динь-дон». Когда-то здесь был детский садик, а сейчас… «Тоже садик, — улыбается директор херсонского регионального Центра матери и ребенка Валентина Антонова, — но не совсем обычный». В это учреждение не пускают журналистов. Строго запрещено проносить с собой рабочий блокнот и уж тем более расчехлять фотокамеру: тех, кто здесь живет, оберегают от всякого любопытства. Рабочее удостоверение «ФАКТОВ» открыло мне дорогу, но только в кабинет Валентины Борисовны, над столом которой — десяток фотографий с забавными детскими мордашками. «Понимаете, мамы этих деток хотят спрятать подальше от чужих глаз и ушей все, что с ними произошло, — объясняет директор.  — Из десяти молодых женщин с вами согласилась встретиться только Катя, и то на условиях полной конфиденциальности — ни ее настоящей фамилии, ни имени Катиного ребенка мы не называем. А остальное — это уж как она сама захочет».

«Собирали с Таней старые автомобильные покрышки и топили резиной печку»

Катя — приятная девушка в цветастом халатике без рукавов, ее светлые волосы собраны в пучки хвостиков. Каждое ее движение выдает уверенного, знающего, как надо жить, человека.  — Да, я такая, — соглашается моя 19-летняя собеседница. Катя накрывает стол веселой скатертью, ставит чайник и две чашки, спрашивая, знаю ли я заброшенную деревеньку со смешным названием Кочерыжки.  — Это сто пятьдесят километров от Херсона, туда даже автобус не ходит, — хмурит брови девушка.  — Там есть улочка, исхоженная до колдобинок. Я оттуда. Катина мама вышла замуж поздно, женщине было уже за сорок.  — Первое мое детское воспоминание: плачу и стучу в окошко, за которым стоит мама, она родила мне сестричку, а нас с папой к ним не пускают, — рассказывает Катерина. С четырех лет она нянчила сестру, а в семь стала Танечке почти мамой.  — Глупо все получилось, — вздыхает женщина.  — Тогда как раз распадались колхозы, не платили зарплату. Папа украл со склада мешок гречки и два мешка семечек, ему дали восемь лет. Когда отца забрали, Катя впервые почувствовала, как много он для них значил. Как спокойно было в доме оттого, что он по утрам возился по хозяйству или курил у окна, заложив за спину тяжелые квадратные руки. А мама рядом с ним была намного моложе, счастливее, спокойнее. Они начали голодать почти сразу. Это надломило хозяйку. Не пьющая раньше женщина теперь никогда не бывала трезвой, махнула на все рукой и превратилась в угрюмую, озлобившуюся на весь свет старуху.  — С Таней мы собирали по селу старые автомобильные покрышки, резали их и топили резиной печку, — ведет дальше свой рассказ Катя.  — Копоти было больше, чем тепла, к утру в доме вода замерзала. В сильные морозы меня забирала к себе классная руководительница, а Таню — школьный библиотекарь. Обе девочки учились отлично. Правда, младшая занималась как-то равнодушно, а старшая была просто фанатом. Особенно нравились Кате уроки английского.  — Света в нашей хате не было, и по вечерам, прижавшись спиной к теплой печке, я в отблесках огня зубрила чужестранные слова. «Хватит шуршать страницами и портить глаза», — злилась мама. И в самом деле я за зиму посадила зрение, пришлось очки выписывать. Наша англичанка меня любила, а я ее просто обожала! Светясь и распространяя чудесные ароматы, Евгения Николаевна ходила между партами, я любовалась ею и думала: если есть в мире красота, то она в ореоле этих английских фраз. Когда-нибудь я обязательно убегу из нашей прокопченной черной пещеры. Стану похожа на актрису Гурченко, буду вышагивать по классу, сияя наманикюренными ноготками. Каждый урок иностранного казался мне глотком чего-то, обещавшего другую жизнь. Кате было двенадцать, а Тане девять лет, когда девочек забрали в интернат.  — Воспитательница, бывало, среди ночи трясла меня за плечо: вставай, сестра плачет! — вспоминает Катюша.  — «Хочу к маме», — уткнувшись в подушку, ревела Таня. Я рисовала ей календарик, мы считали, сколько дней осталось до каникул, и она успокаивалась. А летом, приехав в село, узнали, что дом наш мама пропила и теперь живет под скирдой соломы на краю поля. Я поселилась у подружки, а Таня все каникулы провела с мамой у скирды. С тех пор она домой больше не просилась.

«Мы предотвратили 47 отказов юных мам от деток»

Выпускной вечер в интернате праздновали шумно. Катю все считали без пяти минут студенткой. Она подала документы в педагогический университет и ни минуты не сомневалась, что поступит.  — Грустил только Костик, — улыбается Катя.  — Он тоже интернатовец. Мы нравились друг другу, даже больше — целый год встречались… Катины планы были нарушены самым неожиданным образом.  — Летом я почувствовала, что беременна, — говорит девушка.  — Позвонила Косте. Он растерялся, долго молчал и вдруг выпалил: «Хорошо, я скажу своим родителям». А ему предстояло еще год учиться в школе. Хотя то обстоятельство, что я закончила одиннадцатый, а он только десятый, ничего не значило. Со мной за одной партой сидела подружка-одноклассница, которой исполнилось 23 года. Я видела, что Костик скрывал от меня, сколько ему лет, но связывала это с тем, что он намного взрослее. И вдруг узнаю: чуть-чуть старше я! Этого чуть-чуть было достаточно, чтобы перестать вести себя, как ребенок. Забрала документы из института и отнесла их на курсы барменов. Нужно было как можно быстрее получить специальность, хоть какие-то деньги заработать, чтобы снять в Херсоне жилье! Днем она сидела над учебниками, а по ночам плакала — все было так неопределенно, так плохо! — Я родила в феврале, — говорит Катя.  — Когда Юрку положили рядом, на душе стало как-то легко и спокойно. Знала, что не брошу его, разобьюсь в лепешку, но выкарабкаюсь. Помню, приехала Танюшка с моими вчерашними одноклассницами, все обступили нас. «Кать, ты ужасная дура — корили меня девчонки.  — Но малыш… Он на весь наш класс — первый». Да они вообще еще не видели близко, не держали в руках такую кроху. Галдели, сюсюкали, передавали сверточек из рук в руки, пока он не заревел. Тогда сразу испугались и убежали. А сестра несмело поинтересовалась: «Можно, я тоже буду ему мамой?!» Во время обхода юная мамочка спросила у доктора: «Можно, я какой-то месяц поживу в роддоме?» И тогда услышала о херсонском коммунальном Центре предупреждения раннего сиротства — своеобразном приюте для женщин, которым после родов некуда идти. Ухватилась за эту идею, как за соломинку.  — За год существования нашего Центра мы предотвратили 47 отказов юных мам от деток, — утверждает его директор Валентина Антонова.  — Ведь в ситуации, которая сложилась у Катюши, ребенок мог оказаться для нее просто-таки непосильной ношей: нет ни жилья, ни работы, ни близких. Мы не только даем приют таким женщинам, но потом еще очень долго патронируем эти маленькие семьи. Полтора года мама с младенцем живет у нас на полном обеспечении. За это время успевает подыскать работу, жилье, находит выход из затруднительных положений.  — Ну-ну-ну, чего мы плачем, — склоняется над детской кроваткой Катя, — тетя пришла чужая? Тетя хорошая, она не обидит Юрика. Юрик оказался не таким маленьким, ему девять месяцев. Он уже говорит «мама» и делает первые самостоятельные шаги. Катя усаживает сына к себе на колени, успокаивает его, и мы можем продолжить разговор.  — Будет ли у моего крохи папа, не знаю до сих пор, — вздыхает Катерина.  — Родители Костика внука признали, и сам он вроде бы тоже. Сейчас служит в армии, присылает письма, но мы пока не расписаны. Дедушка — отец Кости — души не чает в Юрчике, каждый месяц из Новой Каховки приезжает в Херсон с подарками. Он и мне сделал замечательный подарок. Я поступила на заочное отделение в педагогический университет, на факультет иностранных языков, и он оплачивает учебу. Пока я на сессии, медсестры и другие мамочки, которые сейчас со своими детьми находятся в Центре, присматривают за моим сыночком, кормят его из соски. А по вечерам мы вместе с Юрой за конспекты садимся — учим античную мифологию. Я читаю вслух про древних богов, он уже их всех знает!

«Главное — дать этим детям сегодня шанс»

Примерно через полгода Кате придется оставить Центр — такие здесь правила.  — Я уже думаю об этом, — грустнеет собеседница.  — В университете есть общежитие, но его не предоставляют заочникам. Мне придется перевестись на стационар, Юру отдам в ясельки. Ничего, не пропадем! Кроме всего прочего, нас с сыном, как могут, поддерживают интернатовские воспитатели. Регулярно приезжают моя и Костина классные дамы, малышу одежду привозят, сладости, балуют нас. Нет, что вы, мы не одни! Пока мы с Катей беседовали, отключили центральное отопление. Мамочки одна за другой загремели в коридоре, спешно перекатывая в комнаты электрообогреватели. Моя собеседница не проявила к этой суете никакого интереса.  — Я закаленная,- улыбнулась в ответ на мой невысказанный вопрос.  — После сельской хаты, в которой прошло детство, могу встречать Новый год в летнем халатике даже на Северном полюсе. В Центре, кстати, уже начали подготовку к Рождеству, новогодним праздникам.  — Я давно ломала голову над тем, что подарить нашим мамочкам и малышне, — рассказывает Валентина Борисовна.  — И вдруг выход нашелся сам, да еще такой шикарный! На днях распахивается дверь моего кабинета, входят четверо мужчин. Знакомимся. Оказалось, это члены голландского клуба Ротари — богатейшего в мире. Они по своим делам приезжали в Украину и случайно узнали о нашем Центре. Отложив запланированные встречи, специально заехали в Херсон. Знакомились с мамочками, брали на руки деток, а потом спрашивают: «Вам подарки к Рождеству нужны? Тогда берите лист бумаги и пишите»! Что писать? Я растерялась. Потом несмело так говорю: мол, в игровую комнату хорошо бы завезти оборудование… Пишите-пишите, соглашаются гости, все будет. Как в сказке, правда? Список получился немаленький, но и Деды Морозы солидные, так что теперь ждем. Мы с Валентиной Борисовной уходили из Центра поздно. Вечерело, падал пушистый снежок.  — Знаете, о чем я мечтаю? — спросила спутница.  — Вот вырастет Юра и тоже станет таким, как эти мои нежданные голландские гости — успешным, богатым, добрым, щедрым! Главное — дать ему сегодня шанс. Жаль, но в Украине пока только один такой Центр, сейчас в Чернигове строится второй. А в соседней Польше их около трехсот! Здорово, правда? Ничего, вот разбогатеем, будут и у нас! Женщина тихо рассмеялась и добавила: «А еще Катя сегодня от Костика письмо получила. Парень пишет, что будет ждать, сколько бы не пришлось, пока она простит его. Полон надежд на встречу, очень хочет увидеть сына».

РЕКЛАМА

 


РЕКЛАМА

292

Читайте нас в Facebook

РЕКЛАМА
Заметили ошибку? Выделите её и нажмите CTRL+Enter
    Введите вашу жалобу
Следующий материал
Новости партнеров