Сыграв свадьбу в зоне девять лет назад, бывший заключенный и его супруга сегодня воспитывают девочку, брошенную родной матерью в выгребную яму
Когда много лет назад я стала свидетельницей зарождения тюремного романа между заключенным Горловской колонии Сергеем Шафраном и жительницей Мариуполя Ольгой Ковалевой, мало кто из здравомыслящих людей сомневался в его финале. Как показывает практика, подобные истории развиваются по одному сценарию: знакомство по переписке, бурные объяснения в любви, бракосочетание в зоне, привозимые на свидание сумки с продуктами, наконец, встреча на воле, а затем отчаянное письмо «избранницы» в газету: мол, я к нему со всей душой, а он оказался негодяем.
Но несмотря на то, что Сергей освободился из мест заключения еще 6 лет назад, письмо почему-то запаздывало. Зато за пару недель до Пасхи мне позвонили: «Вас беспокоят супруги Шафран. Мы проездом в Киеве и хотели бы с вами встретиться». Ну, как не проверить, существуют ли на самом деле исключения из правил?
«Мне нравилось воровское ремесло, дающее и деньги, и адреналин»
Они ходили по одной земле, но их жизнь протекала как бы в разных, непересекающихся измерениях. Когда уроженец Якутии Сергей Шафран вытащил первый кошелек из кармана своей учительницы, южанка Оля Ковалева слыла лучшей ученицей и общественницей. В 13 лет он угнал автобус, и его направили в спецшколу, а она успешно осваивала игру на пианино и виолончели. После незаконной валютной операции он пошел на зону изучать воровской жаргон, а она писала возвышенные стихи о смысле жизни. Он «кидал» отдыхающих на сочинских курортах, спуская награбленные деньги на наркотики, а она вела скромную жизнь христианки-миссионерки. Он имел 14 лет тюремного стажа, побег из колонии в машине с сухим цементом и судебную формулировку ООП (особо опасный преступник), а она просила у Бога прощения за свою греховность и несовершенство…
-- Я отбывал в Енакиево свою четвертую судимость и чувствовал себя на зоне, как рыба в воде, -- рассказывает Сергей Шафран. -- Хоть и родился у хороших родителей, в приличной, обеспеченной семье (мать работала бухгалтером в горисполкоме, у отца тоже была пристойная работа), мне было скучно в стерильных домашних условиях. Не давал покоя дух авантюризма, как магнит, тянула к себе улица. Там я быстро приобрел воровскую квалификацию. Родители сходили с ума от отчаяния, но ничего не могли со мной сделать. Мне нравилось мое ремесло, дающее и деньги, и адреналин. К тому же я пользовался авторитетом в воровских кругах, со мной считался блатной мир. Так что никакой другой жизни я не хотел. В стране бурно шла перестройка, в том числе, и в колониях. Места лишения свободы разрешили посещать представителям религиозных конфессий. Приходили пасторы, вели душеспасительные беседы, читали молитвы. Я, как ООП, сидел в отдельном бараке, проповеди гостей слышал только по радио. Так было и 7 января, на Рождество. С моей тогдашней психологией никакой потребности в Боге, покаянии и прощении я не ощущал. Наоборот, мне были смешны призывы проповедников. Но в какой-то момент их проповеди, сам не знаю, почему, я отставил домино, в которое играл с сокамерником, стал на колени и начал молиться…
Через несколько дней Сергея потянуло на стихи. До этого поэзия была так же далека от него, как Луна. А тут слова сами собой начали складываться в рифмы. Он попросил лагерное начальство передать свои стихотворные опыты людям, которых слышал по радиотранслятору, и вскоре заключенного Шафрана навестил миссионер. «В поэзии я не силен, -- сказал гость. -- Но в Мариуполе живет христианская поэтесса Ольга Ковалева. Мы отвезли ваши стихи ей, и она обязательно вам ответит».
«Рецензия» действительно не задержалась. К ней прилагалось письмо. Завязалась переписка. У Сергея был никудышный почерк, и он стал вырабатывать новый. Психологи убеждены, что почерк у человека меняется одновременно с переменой характера. Что в этом случае первично, а что вторично -- неизвестно, но факт остается фактом: ранние и поздние образцы почерка Шафрана так несхожи, словно их писали разные люди.
Ближайшее окружение Сергея никак не могло поверить в искренность этих перемен. Старые друзья несли старые искушения, считая все происходящее очередным Серегиным розыгрышем. Он подал прошение о переводе в Горловскую ИТК, где его никто не знал, и решил начать жизнь с чистого листа. Кроме того, в горловской колонии миссионерские визиты практиковались давно, и к тому времени там уже имелось много уверовавших заключенных. Они держались вместе, помогали друг другу, жили как бы одной братской общиной. Сергею не хватало именно такого окружения. Его просьбу удовлетворили. В Горловке его навестила Ольга. Встречи стали повторяться, и через год они решили пожениться.
Крошечная пациентка пережила три клинических смерти
-- До поры до времени моя жизнь была наполнена родными и близкими людьми, миссионерской работой, творчеством, -- рассказывает Ольга Шафран. -- Но в какой-то момент почувствовала, что мне этого мало. Мы с четырьмя подругами решили просить Бога о мужьях и начали 40-дневный пост. Уже потом, когда мы с Сережей смогли вволю наговориться и рассказать друг другу всю свою жизнь, выяснилось: именно в дни моего поста он впервые, неожиданно для себя, обратился ко Всевышнему…
Легко сказать: пожениться! Олины родители, глубоко верующие люди, вовсе не хотели такой судьбы для своей дочери. Одно дело беседовать с заключенным в колонии, ни за что, по сути, не отвечая, и совсем другое -- связать с ним свою судьбу, привести в дом! Кто знает, что у него на уме, наверняка, будут срывы. Выдержит ли Оля это испытание? Такие мысли одолевали Ковалева-старшего. В конце-концов, видя, что дочь не отступает, он решил положиться на Бога и судьбу.
Свадьбу в зоне сыграли по всем правилам. Невеста была в белом платье и фате, жених -- в черном костюме, пел хор и гости кричали «Горько»! До освобождения Сергея оставалось три года…
Свобода встретила Шафрана неоднозначно. Приехавшие за ним в колонию жена и братья по вере поздравляли и радовались. А представитель мариупольской милиции, где Сергею предстояло еще год состоять на учете и отмечаться каждый вечер как поднадзорному, заявил: «Я таких верующих видал, знаешь, где? Нам рецидивисты на участке не нужны, мы приложим все усилия, чтобы ты отправился туда, откуда пришел».
С учета его сняли досрочно, через десять месяцев. Подписывая соответствующие документы, тот самый милиционер пожал ему руку. А на следующий день супруги выехали в Карачаево-Черкесию. Во-первых, там жили старенькие родители Сергея, давно не видевшие своего сына, во-вторых, местная христианская община пригласила их для миссионерской работы. Шафраны успешно проповедовали семь месяцев, а затем поспешили домой. На то было очень веская причина.
-- Незадолго до нашего отъезда на Кавказ на одно из наших церковных собраний пришла мирянка и рассказала совершенно дикую историю, -- рассказывает Сергей Шафран. -- Некая, находящаяся под следствием женщина, чтобы получить меньший срок, решила забеременеть и родить ребенка. Ей определили условное наказание, и надобность в младенце у нее отпала. Родив у себя дома девочку и даже не перевязав ей пуповину, она выбросила ее в выгребную яму общественного туалета. Дитя пролежало в отходах всю ночь. Дело было в августе, поэтому оно не замерзло и чудом не захлебнулось сточными водами. Сама горе-мать умерла через три часа после родов от потери крови. Ребенка обнаружили соседи. Чтобы достать его, они взломали полы сортира, и один из них нырнул в зловонную яму. В нашей церкви есть такое правило: если мы узнаем, что кто-то попал в беду, все вместе молимся за этого человека. Мы тут же стали просить Господа дать здоровья этой крошке.
Мысль удочерить девочку высказала Ольга. Сергей сразу же поддержал ее. Супруги не знали ни фамилии, ни адреса роженицы, поэтому им пришлось обойти целый микрорайон, чтобы найти барак, где разыгралась драма. Там жила бабушка малютки, она дала адрес больницы, куда увезли девочку. Врачи реанимации сказали, что желание супругов хоть и благородное, но бессмысленное: после таких травмирующих факторов новорожденные обычно не выживают. Крошечная пациентка уже пережила три клинических смерти, у нее заражение крови, ее конец -- всего лишь дело времени. Такой приговор вынесли медики.
Вопреки прогнозам, малышка цеплялась за жизнь, и через семь месяцев врачи сказали, что, возможно, она будет жить, но здоровой не будет никогда. К тому времени Анечка весила всего 4 700 граммов, в истории ее болезни числилось, по меньшей мере, три серьезных диагноза. Все это время Шафраны с Кавказа звонили в Мариуполь, справляясь о здоровье ребенка. Услышав утешительную новость, они тут же выехали домой и стали оформлять документы на усыновление.
Сейчас Анечке четыре с половиной года. Это очень добрый, живой, активный ребенок. Психологи считают, что по своему развитию она на порядок опережает сверстников. Еще бы, ведь родители постоянно занимаются с дочерью, девочка часто с ними путешествует, вместе с мамой побывала в Америке, где стала героиней тамошних газет и журналов.
«Я не пропал потому, что на свободе нашел надежный тыл»
Обретение дочери, конечно же, стало самым важным событием для Шафранов, но в их жизни произошло и много других значительных перемен. При помощи американских друзей Ольга и Сергей издали книгу своих стихов «Сокровища из глиняных сосудов». Сергей получил официальный доступ к миссионерской деятельности в горловской колонии и мариупольской колонии для женщин. Перед этим его репутацию проверяли самым тщательным образом, но ни одного компрометирующего факта не нашли.
Супруги, не ограничиваясь лишь словами и молитвами, работают в мариупольском детском реабилитационном центре «Пилигрим». Сейчас в здании бывшего детского садика, который местные власти отдали церкви, находится 100 детей и подростков. А всего через центр прошли и вылечились почти полтысячи маленьких бродяг, бомжей, наркоманов. В поселке Червоном открыт такой же центр для взрослых. Здесь принимают людей, вышедших из колоний и изъявивших желание изменить свою судьбу. У центра есть свои сельхозугодья, живность и все остальное для того, чтобы человек мог заработать себе на кусок хлеба.
-- Ведь я не пропал потому, что на свободе нашел надежный тыл -- жену и братьев по вере. Они все время были рядом, уберегая меня от глупостей, ошибок и искушений, -- признается Сергей. -- Они стали для меня как бы мостиком, через который я вошел в новую жизнь.
По мнению Сергея, именно такого мостика не хватает большинству бывших заключенных. А на мой взгляд, им не хватает еще и того чувства собственной значимости, которое сумели дать Сергею Ольга и ее друзья…
Ну, а как сложились судьбы верующих солагерников Шафрана? Кто-то, как выражается Сергей, «потерялся». Но у большинства все нормально. Например, Сергей Смольянов после 12 лет отсидки служит пастором в Донецке, Виктор Арбузов миссионерствует в Мариуполе, Сергей Ещенко -- дьякон в церкви, Александр Тютенко -- пастор в Краматорске. Недавно 20 бывших заключенных, приехавших в Краматорск со всей области, провели там торжественное богослужение. На сцене висел огромный плакат со словами: «Вас приветствуют бывшие воры, грабители, насильники с 360-ю годами общего тюремного стажа. Посмотрите, что с нами сделал Бог»!
Не берусь судить, насколько искренне раскаяние этих людей. Я даже не берусь предсказать, чем закончится история самого Шафрана, отсидевшего в колониях в общей сложности 18 лет.
Не сорвется ли он, не оступится, не разочаруется ли в том, в чем сейчас видит свое предназначение. Но ведь даже шесть лет нормальной, полезной, сознательной жизни без преступлений -- это уже что-то! Я уж не говорю о вытащенной с того света девочке Анечке. И еще я поняла одну вещь: если небеса захотят нас удивить, то уж будьте уверены, они сделают это по полной программе!
Читайте нас в Facebook
