Эльдар рязанов: «на съемках «карнавальной ночи» я давал команду «стоп! « после дубля, давясь от смеха. Потом зрители хохотали там, где было смешно и мне»
Недавно Российское телевидение отчиталось о вечере, посвященном 75-летию Эльдара Рязанова. В те же дни народный режиссер в «Пушкинском» зале и Доме кино презентовал новый фильм «Ключ от спальни». Эльдар Александрович дал понять: перешагнув очередной символический рубеж, он не собирается сбавлять обороты на пути к намеченной цели. Какой?
«Некоторые открыто мне говорят: вали, старик!»
-- Похоже, с годами стали изменять себе, Эльдар Александрович.
-- Вы про кино? Мне так не кажется.
-- Я пока о привычке складывать руки на груди. Раньше это была ваша фирменная поза, а теперь второй день наблюдаю за вами, но скрещенных рук почти не вижу.
-- Плохо смотрите. Когда есть живот, на него удобно класть руки. Брюхо, к сожалению, на месте, значит, и привычка тоже. … А почему вы на этом внимание акцентируете?
-- Психологи уверяют: такая поза говорит о закрытости человека, его постоянной готовности к самозащите. Вот и подумал: может, вы решили на старости лет снять оборону?
-- Давно ее не держу. От кого и от чего мне защищаться? От смерти? Она все равно придет, ее надо «благодарно принимать», как писал один мой знакомый. Нет-нет, я давно уже ничего не боюсь.
-- Поэтому продолжаете бесстрашно обустраивать собственный киномир, где есть и тихие омуты, и гараж с автомобилем, которого надо оберегаться, и вокзал для двоих? Теперь вот спальня появилась. И сразу с ключом.
-- Если рассуждать по-хозяйски, спальным местом мне полагалось давно обзавестись.
-- Сразу после карнавальной ночи?
-- Во всяком случае, не ждать столько лет, снимая в этом промежутке два десятка картин.
-- Сколько их у вас всего?
-- Фильмов? «Ключ от спальни» -- двадцать четвертая работа. Хотелось бы довести до ровного счета, снять еще кино, хотя не думаю, что и сегодня найдется в стране режиссер, который может похвастаться таким количеством игровых лент. В будущем году -- жутко подумать! -- шестьдесят лет, как я пришел в кинематограф. Как говорится, так долго не живут, но, поверьте, я очень внимательно прислушиваюсь к себе. Физиологически иногда ощущаю возраст, а творчески -- нет. У меня есть очень важное качество: я замечательный зритель. Умею заразительно смеяться, если смешно, плакать, когда грустно. Так реагирую и на чужие картины, и на свои. На съемках «Карнавальной ночи» артисты смотрели на меня с изумлением: я давал команду «Стоп!» после дубля, давясь от смеха. Потом зрители хохотали там, где было смешно и мне. Берегу в себе это чутье. Оно -- мой внутренний камертон. Если почувствую, что заскорузл, что мысль работает туго, что реакция замедлилась, тут же уйду сам, не дожидаясь прессинга со стороны.
-- Но критика давно периодически намекает: пора, мой друг, пора.
-- Некоторые открыто говорят: вали, старик! Мол, нынче Рязанов не тот, что в былые времена. Мне смешно это слышать и читать. Вы не помните или не знаете, а я не забыл, как пинали, к примеру, «Берегись автомобиля». О «Карнавальной ночи» писали, что это пошлая, низкопробная комедия. После «Жестокого романса» по мне вообще бульдозерами ездили. Критики-русофилы жуткий вой подняли. Как же, на классика замахнулся! Обвиняли меня в том, что я Островского взялся переписывать. Не учли, что имеют дело с хитрым парнем и стреляным воробьем. Я оказался образованнее критиков, прочитав не только «Бесприданницу», но и другие пьесы столпа отечественной драматургии. Брал диалоги из иных произведений Островского, близких по времени к «Бесприданнице», а безграмотные рецензенты этого попросту не знали.
Давно понял, что самовыражение для критиков важнее сути. Только не подумайте, будто ценю тех, кто хвалит, и обижаюсь на ругающих. Иногда такие идиоты расточают комплименты, что хочется провалиться сквозь землю от стыда… Сформулировал единственный критерий в отношениях с критиками: они должны быть умнее меня или хотя бы на равных. Если человек не знает столько, сколько я, не понимает того, что понимаю я, зачем мне его слушать? Поймите, я закален трудной эпохой и не могу всерьез воспринимать комариные укусы газет, да и пасовать перед нынешней невежественной братией мне совсем не к лицу.
«Я постоянно возил с Запада запрещенную литературу»
-- Хотелось бы подробнее услышать про боевую закалку, полученную вами, Эльдар Александрович, в эпоху развитого социализма.
-- Да мне тогда придется пересказывать вам всю свою жизнь! И социализм, к слову, не сразу стал развитым… Помню, в 1968 году отказался подписать письмо Союза кинематографистов СССР к чешским коллегам. Точнее, не отказался, а спрятался, чтобы не ставить имя на бумажке с лицемерными словами дружбы и братской любви. В итоге меня на несколько лет сделали невыездным. Жалел ли, что отлучили от Запада? Да! Я же постоянно возил оттуда запрещенную литературу, читал Авторханова, Солженицына, Владимова, как только они издавались за рубежом. У меня огромная библиотека самиздата, при этом я ни разу не попался на таможне, хотя однажды привез из Австралии целый ящик книг. Меня привели в книжный магазин и разрешили взять все, что захочу. Бесплатно! Я захотел кило на двадцать… Ладно, а как ввезти это добро в Советский Союз? Упаковал все в коробку, обернул в светонепроницаемую фотобумагу и отправил отдельным местом багажа. Момент истины наступил в Москве, когда я увидел свой одинокий ящик на ленте транспортера в «Шереметьево». Брать или нет? Глубоко вдохнул, взял и благополучно вышел на волю. Но если бы на таможне меня задержали, боюсь, долго бы мне пришлось поститься без настоящей литературы.
-- А друзьям вы книжки давали?
-- В том-то и дело, что нет. Никогда! Самиздат стоял на самой дальней полке, запрятанный за другими томами. Не хотел рисковать, поскольку знал историю фантастического библиофила, драматурга Александра Гладкова, дважды сидевшего из-за пристрастию к чтению. В первый раз ему, правда, дали срок за дело -- воровал книги из Библиотеки имени Ленина. Но повторно Гладков получил в 1948 году десять лет, дав приятелю почитать «Майн кампф» Гитлера на русском, а товарищ донес… Этого примера мне было достаточно, чтобы стать аккуратным. Вот вам образец страха. Моего личного страха.
А как меня в партию загоняли, каких трудов стоило отбиться и не нажить неприятностей… Уклонялся под самыми невероятными предлогами, отбрехивался, говоря, что у режиссера, работающего в жанре комедии, должны быть развязаны руки, а член КПСС обязан подчиняться партийной дисциплине…
-- Сегодня, наверное, спокойно режете правду-матку в любой аудитории?
-- Да я и прежде, случалось, резал. Из-за этого вызывали в ЦК КПСС, песочили, вразумляли… Никогда не сверял взгляды и дела с линией партии, хотя страх перед Системой жил во мне с детства. Отец отсидел в сталинских лагерях семнадцать лет, я не попал в число детей врагов народа лишь по той причине, что родители развелись, когда мне было три года, и отца арестовывали уже в другой семье…
-- Он, кажется, заведовал винными складами в Москве?
-- С чего вы взяли?! Вот уж действительно, художника каждый обидеть может! Папа -- герой гражданской войны, был комиссаром полка, дивизии, служил в Персии, а в 1930 году уже руководил винным главком страны. Комитетом, а не складами! Мы жили в отдельной трехкомнатной квартире в Зарядье с видом на Красную площадь -- неслыханная роскошь в ту пору! Но когда отец начал спиваться и его все чаще стали приносить домой без чувств, мама взяла меня в охапку и ушла в коммуналку к подруге.
… Я плохо знал отца, мы несколько раз встречались, но общение носило эпизодический характер. Нас развела эпоха -- ни общих тем, ни общих воспоминаний. За это некого винить, кроме времени и державы.
-- А кого благодарить за то, что вы не унаследовали любовь к зеленому змию?
-- Судьбу, наверное. Детство у меня было ядреное -- голуби, самопалы, дворовые драки… Очень хотел поскорее стать взрослым и рано начал выпивать, лет в пятнадцать. Думал, так ведут себя настоящие мужики. Мать пребывала в ужасе, решив: в сыне взыграли отцовские гены. Спасло то, что однажды, гусаря, я жутко наклюкался. Употребил без закуски огромную дозу водки с коньяком, и потом меня несколько лет мутило от одного лишь запаха спиртного и мысли о нем…
Взрослел я в военные годы. В июне 41-го мне не исполнилось и четырнадцати. Вспоминаю сейчас то время и думаю: сколько же нам в головы вбили ура-патриотической дребедени! «Если завтра война, если завтра в поход… » Когда началась Великая Отечественная, я первым делом побежал в книжный магазин и купил карту Западной Европы, чтобы отмечать на ней флажками победоносное шествие Красной Армии. Карта понадобилась мне через три года…
-- К моменту поступления во ВГИК?
-- Туда я попал совершенно случайно. Хотел идти в Одесскую мореходку, написал письмо в приемную комиссию, но в 1944 году училище еще не вернулось из эвакуации, и мне никто не ответил. Чтобы перебиться годик, решил поучиться во ВГИКе. Неожиданно для всех, включая самого себя, поступил и оказался самым младшим на курсе -- не дотягивал до 17 лет. Все были взрослее, а значит, умнее, опытнее, грамотнее. По крайней мере, я так думал, хотя в школе за мной и закрепилась репутация ходячей энциклопедии… Но что сейчас об этом вспоминать? Возьмите мои мемуары, где все достаточно подробно описано.
«Всегда старался делать фильмы, объединяющие людей, а не разъединяющие их»
-- Уже брал и обратил внимание: вы, Эльдар Александрович, регулярно выпускаете дополненные издания «Неподведенных итогов», оставляя неизменным название. Резонно спросить: когда-нибудь время настоящих, законченных итогов в вашем исполнении придет?
-- Окончательные итоги -- это, пожалуйста, без меня. Думаю, сами как-нибудь справитесь… А что вы, к слову, называете «обратил внимание»? Последняя версия воспоминаний вышла с перечеркнутой частицей «НЕ» на обложке… Дескать, понимай, как знаешь.
-- Значит, я не понял. Извините, больше не буду.
-- Бог простит… Но ведь «Итоги» -- не единственная книжка, увидевшая свет к моему 75-летию. Был еще выпущенный тем же «Вагриусом» «Необъятный Рязанов».
-- В этом случае частица «не» не перечеркивалась?
-- Как можно? Кто же сумеет в одиночку объять такую глыбу? Эта книга -- продукт коллективного творчества, сборник эссе моих друзей, близких, людей, с которыми я работал в разное время. Григорий Горин, Анатолий Папанов, Игорь Ильинский, Людмила Гурченко, Григорий Козинцев… Шикарная компания, роскошная книженция! Веселая, с шутками, байками, приколами.
Еще вышла очень важная для меня книга «ЭльдарТВ, или Моя портретная галерея», сделанная по следам телевизионных программ. Там и рассказы о русских музах великих иностранцев -- Эльзе Триоле, Ольге Пикассо, Гала Дали, Наде Леже, Марии Кудашевой, и интервью со звездами французского кино Жаном Маре, Пьером Ришаром, Ани Жирардо, Мариной Влади, и эссе о Лиле Брик, Зиновии Гердте, Михаиле Шемякине, Александре Вертинском, Зиновии Пешкове. Особая моя любовь -- Ромен Гари. Вам знакома эта фамилия?
-- Я, конечно, не художник, но все равно обидно, Эльдар Александрович: Гари -- единственный писатель в мире, умудрившийся дважды получить Гонкуровскую премию под разными именами.
-- Слава Богу! Хоть это не перепутали… Я снял четырехсерийную передачу о Гари и, чем больше узнавал о нем, тем сильнее в него влюблялся. Потрясающий человек! Не читали его книгу о матери «Обещание на рассвете»? Настоятельно рекомендую и гарантирую настоящий кайф. Ничего лучшего о маме еще никто не написал. Расскажу лишь один штрих, и вы поймете. Пока Гари воевал во французском Сопротивлении, мама его заболела. Она знала, что скоро умрет, и написала более двухсот писем сыну, попросив подругу каждую неделю отправлять по одному. Может, благодаря этим весточкам Гари уцелел, не погиб на войне: он знал, верил, что дома его любят и ждут. Вернулся в Ниццу героем, отмеченным высшими наградами Франции, в том числе орденом Почетного легиона, автором первой книги. Счастливый, бросился в отель, где мама работала менеджером, и узнал, что… она умерла два с половиной года назад, хотя письма ее продолжали идти… Невероятная история! Убежден: Гари состоялся исключительно благодаря матери. Я год жизни потратил на этого фантастического человека!
-- Не жалеете?
-- Что вы! Позволю себе каламбур: Ромен -- герой моего романа. Огорчает лишь, что не встретился, не познакомился с Гари. Теоретически это было возможно, мы совпадали во времени, но не пересеклись в пространстве.
-- Кстати, о пересечениях. Поведайте, Эльдар Александрович, свою версию конфликта между «Никой» и «Золотым орлом», когда две кинопремии то самое жизненное пространство не поделили.
-- Никаких версий! Меня подобное не интересует. Не вижу смысла комментировать скандал, раздутый журналистами, я живу вне этого.
-- Однако же вы состоите в Союзе кинематографистов?
-- Признаться, Союз сегодня не нужен. И не только мне. Я стоял у истоков создания СК СССР, наряду с мэтрами -- Пырьевым, Роммом, Герасимовым -- участвовал в первом учредительном собрании. Союз замышлялся для защиты кинематографистов от советской цензуры и, было время, успешно справлялся с поставленной задачей. А сейчас чем ему заниматься? Подозреваю, эпоха подобных творческих объединений прошла. Они должны или самораспускаться, или радикально менять качество, стиль работы.
Но вообще раздоры, противостояния мне чужды, я мирный человек, всегда старался делать фильмы, объединяющие людей, а не разъединяющие их. В моих картинах вы не найдете злости и ненависти. Или все же находите?
-- Вы всех прощаете, Эльдар Александрович, всем грехи отпускаете?
-- Если настаиваете, скажу. Есть группа людей, которых я как бы уволил, похоронил, что ли… Да, у меня имеется свое кладбище. На нем лежат писатели, режиссеры, актеры, политики. Для всех остальных эти люди живы, но я с ними попрощался. Не смотрю их фильмов, не читаю книг, пропускаю интервью в газетах. Пусть работают, процветают, для меня они не существуют -- хоть и живые, но мертвые.
-- За что вы их так?
-- По разным причинам! Кого-то отправил в «могилу» за проституцию политическую и моральную, кого-то за бездарность, кого-то за подлость и предательство.
-- И много живых трупов на вашем счету?
-- Это не я их убил, а они себя сами.
-- Но воскрешения бывают?
-- Иногда, но, к сожалению, редко. Вообще-то я всегда по натуре был оптимистом и, вопреки утверждению, с которого вы начали разговор, привычек не менял. И сейчас верю в лучшее…
Читайте нас в Facebook
