«все мытарства штирлица в испании и аргентине, его арест в ссср я переживала дважды: когда юлиан читал мне новую главу и когда я ее переводила», --
В Книгу рекордов Гиннесса Надежда Орлова могла бы попасть по двум номинациям: как переводчик на украинский язык произведений «главных» советских писателей -- Юлиана Семенова, Юрия Бондарева, Сергея Смирнова, Сергея Баруздина (всего 30 томов!) -- и как редактор кинофильмов по сценариям «главных» украинских писателей -- Олеся Гончара, Михаила Стельмаха, Юрия Збанацкого, Платона Воронько (их у нее 50!).
Но пока Орлова стала лауреатом международной премии Владимира Винниченко в области украинской литературы, искусства и благотворительности. Диплом этой престижной в Украине премии недавно в торжественной обстановке вручил ей глава Фонда украинской культуры Борис Олийнык.
«Перевод романа о возвращении Штирлица я заканчивала с валидолом»
Надежду Орлову называли «связным» в украинско-российском литературном процессе. О ней писали Олесь Гончар, Дмитро Билоус, Василь Земляк. Она и сама пишет книгу, в которой найдут отражение наиболее запомнившиеся встречи с выдающимися людьми. Но прежде чем эти эпизоды попадут в книгу, Надежда Павловна рассказывает о них читателям «ФАКТОВ»:
-- В 1974 году я сдавала в Госкино СССР фильм по сценарию Стельмаха «Гуси-лебеди летят». В зале был и Юлиан Семенов. Ему понравилась наша картина, язык, и мы поговорили о том, как важен в фильмах «человеческий язык». Пригласил меня в гости. На следующий день пришла к нему в мастерскую на Беговой. Юлиан интересовался «Собором» Гончара, расспрашивал об Олийнике, Павлычко, Драче. Подарил мне свою книгу «Тайная война Максима Максимовича Исаева», и я ему сказала, что хочу ее перевести. Он согласился, но спросил: «Как вы переведете «семнадцать мгновений весны»?» Я сказала: «Сiмнадцять спалахiв весни». Он захлопал в ладоши и сказал: «Готов идти с вами в разведку». Так началось наше сотрудничество.
-- Вы перевели всего Семенова?
-- Да, никому другому переводить свои произведения он не разрешал. Более того, многие его романы я переводила, не ожидая их выхода в свет.
После «Семнадцати мгновений» мы случайно встретились в Ялте. Жили в одной гостинице. Я занималась делами киностудии, но после этой встречи пришлось их забросить. Сначала Юлиан сомневался, писать ли ему продолжение романа. Журнал «Москва» прислал Семенову договор на продление, и он не знал, стоит ли подписывать. Я напала на него: «Как это, не подписывать? Ведь судьбой Штирлица обеспокоены все! Подписывать договор и немедленно садиться за работу. »
Вечером Юлиан стучит в мой номер и протягивает 17 страниц текста. Я сразу же перевела эти страницы, и процесс пошел. В 9 утра мы шли на море, потом завтракали в кафе, где он рассказывал очередную главу, а я, затаив дыхание, слушала. Потом он шел к себе, и видела его уже в 8 утра следующего дня с готовыми страницами. Иногда их было больше 50-ти. Производительность сумасшедшая! Я за ним не поспевала. Хотя сам процесс, где я стала не только первым читателем, но и участником событий, в которые попал мой любимый Штирлиц после мая 1945-го, меня увлекал настолько, что я жертвовала сном. А приехала ведь отоспаться и отдохнуть!
Срок нашего отдыха истекал, но готовые русская и украинская рукописи романа «Приказано выжить» ждали редактирования. Хотя какое там редактирование! Слог у Юлиана мягкий, эпизоды -- киношные, ну а сюжет не отпускает на отстраненное прочтение. И он, и я за три недели закончили роман. Иногда, когда ему не писалось, просил меня читать ему украинский перевод.
«Юлиан говорил, что лучше всего ему писалось в Мухалатке»
-- Он знал украинский?
-- Любил слушать украинскую речь, вспоминал, как «смачно» разговаривали его полтавские дед и баба, как мама рассказывала о своем детстве в украинском селе. Поэтому я старалась читать ему перевод с чувством, толком, расстановкой…
У меня же учителем украинского языка в школе был сам Михаил Стельмах. Юлиан просил в деталях рассказывать ему, каким он был учителем, писал ли тогда стихи, прозу, что это за село -- Летки Броварского района. Я рассказала ему, что была влюблена в своего учителя. Когда он был в армии, писал мне и моей маме поздравительные письма. И даже сделал мне предложение, а я побоялась выходить за него…
-- Но отпуск закончился, и вы разъехались по домам…
-- Юлиан решил, что поработали мы плодотворно и можно бы продолжить: утром текст, вечером -- перевод. Хотя бы пока Штирлиц не вернется на родину. Купил в Крыму участок земли и небольшой дом, где, кстати, написал восемь романов. В Верхней Мухалатке были написаны «Экспансия-II», «Экспансия-III», «Отчаяние», «Возвращение Штирлица».
Украину Юлиан считал святой землей, говорил, что нигде ему так легко не пишется, как в Мухалатке. Но я должна была уезжать в Киев. Наш замысел мог развалиться. И Юлиан придумал новый ход: поездом передавал мне еженедельно по 300 страниц «Экспансии-I» из книги «Позиция». А я не могла дождаться следующей папки -- так хотелось поскорее узнать, как Штирлиц уйдет из-под колпака Мюллера. Нацисты из СД начали упорно искать контакты с ЦРУ. Мюллер боялся, что Штирлиц убежит из рейха, прихватив переписку Мюллера с американцами, и послал человека ликвидировать его. Интерпол завел на Штирлица дело еще в марте 1945-го, обвиняя его (по фальшивке Мюллера) в убийстве некой гражданки Фрайтаг. За Штирлицем началась охота. Он попал в западню. Избитый, израненный, без документов, он оказался в Мадриде, где его сразу взяла в разработку американская разведка. Но Штирлиц ускользает из ее лап, переезжает в Латинскую Америку, где пытается отыскать и разоблачить скрывающихся здесь нацистских преступников. Он знал, что среди них скрывается Мюллер. Попадая в невероятно трудные ситуации, Штирлиц проникает в расположение фашистского центра и похищает Мюллера… Роман «Отчаяние. Возвращение Штирлица» я заканчивала переводить с валидолом: Штирлица, 25 лет не видевшего родной земли, столько для нее сделавшего, постигла судьба человека, который «слишком много знал». Сразу по возвращении на родину его отправили в ГУЛАГ.
«Хорошо, что Лиознова не стала делать продолжение «Семнадцати мгновений весны»
-- Известно, что Юлиан Семенов изучал сверхсекретные архивы этого времени. Но где грань между правдой и вымыслом?
-- Я несколько раз звонила Юлиану, просила смягчить участь Исаева, но он говорил одно: «Это наша история, и макияж сделает ее еще более уродливой». Антонов-Овсиенко, с которым Максим Максимыч встретился в Испании, запретил ему возвращаться домой. Но Штирлицу надо было вдохнуть дым отечества до того, как с ним что-то случится. И уже после смерти Сталина Берия приказал в лагерях и тюрьмах отыскать бывших нелегалов. Исаева нашли во Владимирском политизоляторе -- полуслепого, беззубого, с перебитыми ногами. Представить себе в этом состоянии Тихонова я никак не могла…
Хорошо, что Лиознова не стала делать продолжение. Тем не менее это правда о наших разведчиках. Исаева устроили в Институт истории. Но когда он взял для работы над диссертацией тему «Национал-социализм, неофашизм, модификация тоталитаризма», секретарь ЦК КПСС Суслов порекомендовал присвоить товарищу Владимирову (новая фамилия Исаева) звание доктора наук без защиты, а рукопись спрятать в «спецхране». Так что все мытарства Штирлица за границей, арест и ГУЛАГ на Родине -- все это я переживала дважды: когда Юлиан мне читал или потом рассказывал по телефону, и когда переводила. Под этим впечатлением жила. Когда бываю в Крыму, обязательно еду в Мухалатку и везу туда узелок земли то ли из Киева, то ли из Леток, то ли с Полтавщины.
-- Но у вас хватало времени переводить еще и Смирнова, Бондарева. Как с ними познакомились?
-- Говорят, случайности -- это язык Бога. Увидела как-то телепрограмму «Подвиг», которую вел Сергей Сергеевич Смирнов (отец знаменитого ныне режиссера и актера). Речь шла в этой передаче об украинской партизанке Нине Сосниной из Малина. Потом прочла его повесть о нашей землячке в серии «Повести о неизвестных героях». Вместе с режиссером Швачко мы съездили в Малин к брату партизанки, который дополнил сюжет Смирнова новыми подробностями. Получился хороший фильм.
Для работы над ним, мне, конечно, пришлось повесть Смирнова перевести на украинский. Сначала эту, потом другую… Так завязалось наше творческое сотрудничество с еще одним земляком, харьковчанином Смирновым, а позже и с его другом -- известным писателем Юрием Бондаревым. У него тоже украинские корни. Его мама, Клавдия Иосифовна Гришаенко, родом с Полтавщины. Есть у него и вторая мама -- женщина, спасшая его, тяжело раненного, под Киевом. Ему было тогда 19 лет, и он уже командовал артиллерийским взводом. Он потом разыскал свою спасительницу и считал родственницей.
Бондарев подарил мне «Берег», который был бестселлером в те годы. Прочитав его, решила, что обязательно переведу.
После этого Юрий Васильевич присылал мне каждую новую книгу. Стал читать наших классиков. Не скрывал, что его знаменитые «Батальоны просят огня» написаны под влиянием «Прапороносцiв» Олеся Гончара. А только что я получила новый роман Бондарева -- «Бермудский треугольник».
-- И когда только вы успевали заниматься кино? 50 фильмов -- это серьезно! К тому же с вашей легкой руки на студии появились сценарии Олеся Гончара, Михаила Стельмаха, Платона Воронько, Юрия Збанацкого, Василя Земляка…
-- Помню, как хотели закрыть фильм «Среди добрых людей» по сценарию Юрия Збанацкого. Я уговорила звезду того времени Веру Марецкую сняться на нашей студии (хотя у нее тогда лежало 12 сценариев). Роль ей понравилась, и она великолепно играла украинку Михайлину, которая удочерила русскую девочку, потерявшуюся на дорогах войны. Збанацкий был счастлив! Но главную нашу киноначальницу Светлану Кириллову материал не устраивал -- показался безыдейным. Назревал скандал, который мы хотели скрыть от Марецкой, ведь выходило, что вся «безыдейность» -- от центрального персонажа. Пришлось обращаться в ЦК КПУ. Нас поддержали, Кириллова лишилась поста, а фильм собрал… 40 миллионов зрителей и вошел в Золотой фонд Киностудии имени Довженко.
«До сих пор не могу успокоиться, что не добилась для Быкова постановки «Прапороносцiв»
-- Какой из ваших редакторских замыслов не удалось осуществить?
-- Запустить фильм Леонида Быкова с «Прапороносцями» Гончара. Он после «Судьбы Марины» хотел сыграть Хому Хаецкого. Потом у него появилась мысль поставить по этому роману сериал. Но, во-первых, для Госкино было непонятно, что такое сериал. А во-вторых, произошел скандал, который отвлек начальство от решения этого вопроса. Один из графоманов, которые заваливали студию сценариями, прислал на мое имя опус под названием «Малая земля». Я ответила, что автор темы не раскрыл. И на меня пошла жалоба в ЦК как на некомпетентного редактора. Там, думая, что речь идет о «Малой земле» Брежнева, потребовали от меня подробную объяснительную. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы Быков не спас меня. Он сказал: «Скажите, что сценарий вы предложили мне, а я отказался». Пока выясняли, кто этот самозванец и почему он посягнул на «святое», проект «Прапороносцi», в котором были задействованы наши фамилии, был «на время» отодвинут.
-- Но вы умудрялись и в театре поработать.
-- Так случилось, что пьесу Бондарева «Выбор» в моем переводе выбрал для постановки в Театре имени Ивана Франко Сергей Данченко. Украинский спектакль мы показали в Малом театре в Москве. Это был такой триумф! А уже на следующий сезон Малый театр привез свой спектакль «Выбор» в Театр русской драмы им. Л. Украинки.
751Читайте нас в Facebook
