Народный артист украины ян табачник: «таня мне заменила и мать, и жену, и дочь, и… Любовницу»

Когда Ян Петрович первый раз признался мне, что собирается расстаться с аккордеоном и сценой, скажу честно: не поверила. Думала, разыгрывает. Ан нет. «Золотой аккордеон» Украины Ян Табачник не привык отказываться от своих слов…

«Вокально-сексуальными проектами заниматься не собираюсь»

-- Неужто таки расстанетесь с аккордеоном?

-- Да. Я уже не тот Ян Табачник, каким был 20 или 10 лет назад…

-- На комплименты нарываетесь?

-- Да нет! Просто аккордеон -- это не только музыка. Это еще и огромная физическая нагрузка.

-- Сколько весит инструмент?

-- 20 с лишним килограммов! У меня начались проблемы с тазобедренным суставом.

-- Вы же никогда не играли сидя…

-- Всю жизнь только стоя. Как и положено эстрадному музыканту. Это не то что сидеть с баянчиком и, извините меня, пукать в стульчик.

-- Да уж, для этого физическая подготовка не нужна.

-- Вот-вот, а для меня она не менее важна, чем музыкальная. Я мог ЧАС без перерыва работать, стоя с аккордеоном на сцене! Теперь мне такие нагрузки не под силу. Как аккордеонист я сделал свое дело от и до. Записал 12 больших пластинок, компакт-диски. Сейчас выходит моя «Антология», где собраны записи 35-летней давности! Моим заключительным аккордом будет альбом «Неуслышанные молитвы», записанный вместе с лучшими музыкантами мира. Знаковыми фигурами нашего времени…

-- Это с кем?

-- С Владимиром Крайневым, Юрой Башметом, Аркадием Агашкиным. С классическими и джазовыми музыкантами. И на бенефис, который я собираюсь сделать в рамках «Честь имею пригласить», позову своих друзей -- выдающихся музыкантов мира. Всех жанров! Это и будет мое прощание с аккордеоном. Только не подумайте, что я собираюсь делать из этого панихиду. Это будет «капустник» -- самый настоящий. А в музыке я, конечно, остаюсь. Куда же от нее денешься?

-- Может, займетесь продюсированием?

-- Международный творческий центр Яна Табачника уже продюсирует многие акции, а заниматься вокально-сексуальными проектами не собираюсь. Считаю это ниже своего достоинства. У меня есть несколько интересных проектов -- новая телевизионная передача, обустройство клуба «Честь имею… ». В Киеве нам выделили под него ши-к-к-арное место! Мы учредили два ордена -- «Честь имею» и «Живая легенда». А если захочется записать музыку, так у меня же есть собственная студия. Там и будет стоять мой аккордеон. Но выходить на сцену и работать для публики, чтобы меня осудили…

-- Да когда ж такое было?!

-- Я имею в виду как музыканта… Нет, увольте. Не хочу рисковать ни своим здоровьем, ни своим реноме.

-- Ян Петрович, вы могли хотя бы предположить, что так сложится ваша судьба?

-- Никогда! Судьба музыканта… Что вы! Я жил в другой стране, которая называлась Советский Союз.

-- И как она могла сложиться?

-- Мог спиться, и больше ничего…

-- ???

-- А что вы думаете? Все музыканты моего поколения пили. Много. И долго. Иногда и на сцену выходил подшофе. Ничего, крепко держал инструмент и прекрасно играл.

-- И сколько могли «принять на грудь»?

-- Ну… литр водки мог выпить. Да! Все знали, что я боец.

-- Вы же спортсмен!

-- Боксом я занимался до 18 лет. Правда, тогда тоже иногда пил.

-- Как же завязали?

-- Как-то проснулся утром -- совсем плохо было, и говорю: ну, давай, решайся… Или ты продолжаешь пить и уходишь из этой жизни, или завязываешь и начинаешь жить по-другому. Конечно, было тяжело. Мой друг, профессор, сказал: ты -- гуляка по натуре. Покупай спиртное, скидывайся с друзьями, только сам не пей! И не будешь тогда чувствовать себя ущербным. Я так и сделал! Сначала в моей компании на меня смотрели с недоверием, потом привыкли.

«13 лет я уже не пью. Завязал… »

-- И с тех пор…

-- Завязал. Уже лет 13 не пью. Иногда могу позволить себе стопку.

-- На свой день рождения?

-- На свой -- нет. На другие -- иногда.

-- Ваши родители ведь не были музыкантами?

-- Нет, но они вращались в музыкальной среде. Моя мать дружила с великой еврейской актрисой Сиди Таль. У нее было прекрасное чувство юмора и талант эстрадной актрисы. Мама владела пятью языками! Именно она настаивала на том, чтобы я стал музыкантом.

-- Кто купил вам первый аккордеон?

-- Мой дядя, Царство ему небесное. Правда, сначала он купил аккордеон своей дочери, моей двоюродной сестре, но, увидев, что я тоже хочу играть, подарил мне такой же. Это был маленький аккордеон, который профессионалы называют «четвертушка». И я начал заниматься. Помню, мой учитель говорил маме: «Ваш сын никогда не будет играть на аккордеоне. Вы выбрасываете деньги на ветер!» Но мама настояла. Она видела, что я не хочу учиться в школе, но понимала, что мне нужно получить хоть какую-нибудь профессию.

-- А вы, значит…

-- Я не хотел учиться музыке. Мечтал побыстрей закончить школу и пойти на завод. Тогда это было очень модно.

-- Слесарить?

-- Хотел стать фрезеровщиком. И думаю, в моем лице завод потерял отличного работника. Но… в 16 лет я уже стал выступать на профессиональной сцене. Первая запись в трудовой книжке: работа в Астраханской филармонии. Потом были другие филармонии, рестораны…

-- Неужели и лабухом были?

-- Конечно, и ресторанным музыкантом тоже. Лабухи, как правило, хорошо играют и нормально поют. В Черновцах до сих пор осталась знаменитая биржа «лабухов». Как и в мое время, они собираются в центральном сквере.

-- Часто в родном городе бываете?

-- Увы, нет. Никого из родных там не осталось. А мой дом так и стоит. Как-то зашел туда. Господи, печка, которую еще при мне делали, плитка на полу. Вроде все родное и все… чужое. И я изменился. Нет, не возгордился. Просто стал другим. Ведь на самом деле, слава -- мнимая вещь.

-- Но такая приятная…

-- Да, приятная. Но я, слава Богу, умею посмотреть на все это со стороны и посмеяться!

-- Просто теперь вы можете себе это позволить.

-- Я позволял это себе всегда! Потому что работал на совесть. Сейчас я сам порой думаю: как я продержался столько лет? Ведь мы работали порой в ужасных условиях, уставшие, полуголодные. Но надо было отстоять с аккордеоном на сцене полтора часа. Только теперь я понимаю, каким физическим нагрузкам себя подвергал. Помню, на Урале перед концертом у меня вдруг резко поднялось давление, прямо зашкаливало. Врачи за кулисами обкололи меня и запретили играть. Куда там! Я вышел, взял аккордеон и играю. А потом за кулисами рухнул на руки врачей.

-- Не хотелось тогда послать все к…

-- Я об этом даже не думал! Мы поехали дальше на гастроли. По БАМу. Едем, а у меня температура 40. Мои коллеги стоят надо мной и плачут. Объявили по составу, что требуется врач. Пришел какой-то кореец, дал мне, чтобы облегчить кашель, шарик еловой смолы. Помогло ненадолго, потом опять температура. Мы ведь гастролировали по Дальнему Востоку пять месяцев -- Комсомольск-на-Амуре, порт Ванино. Думал, домой уже не вернусь. Посмотрю в зеркало -- кошмар! Черные круги под глазами, непрекращающийся кашель. Иногда приходилось и с температурой выходить на сцену. Играл весь мокрый, с прилипшим к спине пиджаком. Как-то в Хабаровске пришел ко мне в гостиницу врач «скорой» и говорит: «Господи, что же вы с собой делаете? Надо срочно малину, облепиху». И через час привезла мне из дому все эти народные снадобья. Вернувшись в Запорожье, первые две недели вообще никуда не выходил -- просто лежал и приходил в себя!

-- Зато заработали, наверное, приличные деньги.

-- Я вас умоляю!

-- Ну на машину хоть хватило?

-- О чем вы говорите? Нам платили лишь надбавку -- 25 процентов. А за концерт я получал 25 рублей. Вот и считайте. Какая там машина!

«В общежитии я жил в комнате с… четырьмя девушками»

-- Почему в свое время вы не остались работать в «Ленконцерте»?

-- Это было сложно. Особенно без прописки. Хотя директор «Ленконцерта» Владимир Матвеевич Гальгер говорил мне: «Оставайся, будешь работать в Ленинграде!» В то время я жил в общежитии «Мюзик-холла». В комнате с четырьмя девушками…

-- Как?!

-- Та-ак! Был у них квартирантом. Спал на койке в углу, завешанном простыней. Приходил поздно ночью, и девчонки смеялись: «Ну, наконец, пришел наш блудный кот!»

-- Только не говорите, что вы к ним не приставали.

-- Конечно, нет! Приставать к четырем женщинам в одной комнате -- просто лишиться крова. Надо иметь сразу четырех или никого (смеясь). Я выбрал лучший для себя вариант -- жилье. Называл девушек своим гаремом. Когда мне удавалось донести часть зарплаты до общежития, я покупал водку, еду и мы вместе ужинали. Они прекрасно понимали, что я никогда не позволю себе к ним приставать. А сексуальные услуги я мог получить и в другом месте. Я был молод, шлялся.

-- Как-то грубовато звучит…

-- Ну, гулял. Как все нормальные мужчины. Но устраивать из секса спорт -- не мой удел. Мне больше нравятся отношения, когда женщину уважаешь, испытываешь к ней какие-то чувства. Я никогда не был бы рядом с моей Татьяной, если бы искренне ее не любил. Таня заменила мне и мать, и жену, и дочку, и… любовницу. Она для меня все! Так что я не Дон Жуан. И потом… настоящий мужчина никогда не говорит о своих победах.

-- Могли бы сейчас, по старой боксерской привычке, сдачу дать, если что?

-- (После паузы). Понимаете, в моем возрасте люди уже не дерутся. А вообще, я -- боец! Никогда не спускал обидчику. Мог одним ударом с ног свалить. У кого поставлен удар, тот знает, как это делается.

-- Не из-за вашего ли бойцовского характера у вас, говорят, были напряженные отношения с Марком Гореликом -- известным музыкантом, отцом Лолиты Милявской?

-- Это была совсем другая, безобидная, история. Я работал в джаз-оркестре Горелика. Он тогда гремел на весь Советский Союз. Папа Лолиты был выдающимся музыкантом. Помню Лолку, когда ей было всего три года! Просто я научил Лолу материться.

-- Вы? Нет, чему-то хорошему научить!

-- Да я сам пацан был, 22 года! И когда Лола вдруг начинала крыть матом, ее папа кричал: «Где этот Табачник? Я ему голову оторву!» Недавно мы с Лолой и ее мамой, в прошлом певицей, Аллой Дмитриевной, вспоминали об этом и смеялись.

-- Вы ведь застали восхождение на сцену многих звезд советской эстрады.

-- На моих глазах в 1967 году «Песняры» стали лауреатами Всесоюзного конкурса артистов эстрады в Москве. Спели «Темную ночь» и на следующее утро проснулись знаменитыми. Это был великолепнейший вокал! Я был просто ошарашен. Тогда многие коллективы -- «Ореро», «Гайя», «Мрiя» -- делали упор именно на вокал. Потом появилась «Червона рута» с Соней Ротару. Помню Вахтанга Кикабидзе с тех пор, как он работал барабанщиком в ансамбле «Ореро». Я тогда играл в Батумской филармонии.

Встречался с Эдди Рознером. Нас познакомил Оскар Михайлович Колодий, знаменитый в те годы продюсер. Я тогда был молод, а Рознер -- уже легенда. Оскар сказал ему: «Эд, это очень талантливый парень и прекрасный музыкант. Послушай его». Мы гуляли по Ялте, где Рознер выступал с гастролями. Его невозможно было не заметить. Он одевался с особым шиком. С модными усиками, элегантный. Мы познакомились, а вечером он пригласил нас на свой концерт. После выступления я подошел к нему и поблагодарил. Ну что я мог еще сделать? Я -- пацан! Он -- знаменитость. Но символично, что, когда отмечалось столетие со дня рождения Рознера, Людмила Гурченко спела мою песню, посвященную знаменитому музыканту.

-- Ян Петрович, в вашей жизни были поступки, за которые вам сейчас стыдно?

-- Не знаю человека, который прожил жизнь без греха. Я грешен. Наверное, как все люди. Может быть, то, чем я когда-то гордился, сегодня у меня вызывает стыд. А тем, за что мне было тогда стыдно, сегодня горжусь!

-- Ценности меняются…

-- Это жизнь. Потом, у меня растут три сына. Будущие мужчины. Их отец -- еврей, мать -- украинка. Я хочу, чтобы они любили и уважали людей, страну, в которой живут. Было очень приятно, когда учительница моего старшего сына Пети, когда он закончил первый класс, сказала мне: «Какой у вас хороший, скромный и добрый мальчик!»

-- Петр уже занимается музыкой?

-- Не хочу, чтобы он занимался музыкой и оказался в жестоком мире шоу-бизнеса. Есть масса других профессий. Пусть выбирает сам. Да, дома стоит рояль, сыновья слушают музыку, но становиться профессионалами! Увольте.

-- Только не надо драматизировать.

-- Но мне действительно пришлось через многое пройти. Но! Я никогда не делал того, чего не умею, не играл тем, кто не хотел меня слушать, не приходил туда, где меня не хотели видеть. Поэтому, наверное, и сумел сохранить достоинство человека и музыканта…

 

1129

Читайте нас в Facebook