После того как битком набитый беженцами камаз едва не сорвался в пропасть, чеченка комета с двумя дочками на руках босиком шла по снегу через перевал
В последний месяц скандал вокруг Панкисского ущелья в Грузии нарастал, как снежный ком. Заявления президента и министра обороны России о том, что, если Грузия не может сама навести порядок в Панкисси и справиться с засевшими там боевиками-террористами, Россия ей поможет и что не исключен превентивный удар по этому региону Грузии, повергли в шок не только самих грузин, но и мировое сообщество. Грузия в спешном порядке провела чистку ущелья и антикриминальную операцию здесь же, после чего официальные лица страны объявили, что в труднодоступных районах Панкисси не осталось ни одного боевика. Только беженцы. Все они пришли из Чечни. Корреспонденты «ФАКТОВ» воочию увидели, что происходит в ущелье. Скажем сразу, боевиков с оружием не встретили.
«В большой политике судьбы пяти человек никого не интересуют»
… Только-только рассвело. «На холмах Грузии лежит ночная мгла». Моросит дождь. Наша машина под пение грузинского церковного хора, звучавшего из радиоприемника, проехала Телави и Ахмету, где базируется штаб МВД Грузии, сейчас контролирующего Панкисси. Приближаемся к первому блок-посту, дождь усиливается. Проходим пост и въезжаем в ущелье.
Протянувшаяся на 20 километров долина в окружении лесистых дымящихся гор, почти над самой землей ветер несет клочья облаков. В долине -- села: грузинские, осетинские, кистинские (кистинцы -- осевшие по приглашению грузинского царя Давида-строителя этнические чеченцы, ныне граждане Грузии). Грузинские села можно отличить по окружающим их виноградникам и пасущимся на полях мохнатым свиньям. Как известно, мусульмане-чеченцы вина не пьют, хотя многие кистинские дома ныне оборудованы традиционными для грузин винными погребами.
Второй блок-пост выглядит посерьезнее первого. Здесь уже, кроме самодельных шлагбаумов и укрепленных мешками с песком огневых точек, устрашающе выстроены бэтээры, танки и зенитка времен Второй мировой -- все орудия нацелены в сторону гор. Здесь же палатки, казарма… Солдатики бреются под дождем, укрепив зеркало на пеньке. Пока представители доблестных внутренних войск Грузии разбираются с нами -- «откуда, куда, зачем», метрах в двадцати от блок-поста происходит какое-то движение. От поста в сторону толпы людей, проявив нежданную прыть, несется танк. Собравшиеся там люди, похоже, пытаются блокировать дорогу. Наконец мы в сопровождении Алекса, заместителя начальника оперативного управления внутренних войск МВД Грузии (и уже в его машине) едем туда. Люди расступаются, пропуская машину. Алекс пытается успокоить толпу, обещая не применять силу. Похоже, беженцы ему верят.
-- Почему вы здесь собрались? -- спрашиваем мы собравшихся женщин, из-за спин которых нас рассматривают немногочисленные мужчины. Кто без уха, кто без глаза, без руки, многие в шрамах. Совсем без видимых следов ранений всего несколько человек.
-- А вы кто? Покажите документы, а то к нам много провокаторов ездит, -- хмурая толпа недоверчива. Наши документы их удовлетворяют. Узнав, что перед ними журналисты, женщины как-то автоматически начинают рыдать (впрочем, у многих глаза воспалены -- стоят-то они, как выяснилось, с ночи).
-- Наших мужей и братьев Грузия сегодня выдала России. Мы понимаем, что в большой политике судьбы пяти человек никого не интересуют, хотя они и не совершили противоправных действий. Взяли их за нарушение границы. Нет нам места на этом свете!..
Сестра одного из выданных рассказывает:
-- Да какой он боевик! Беженец он, как и все мы здесь. До войны работал в Грозном строителем. Потом начались бомбежки. Два года живем мы здесь. Брат мой дома сидел, ничего не делал. Когда его арестовали, меня здесь не было -- я в Чечню ездила. Вот и кистинцы, местные, с нами здесь стоят, они подтвердят, что живем мы мирно. За что наших братьев отдали России? Значит, теперь каждого из нас могут отдать?!
Мужчины, прежде прятавшиеся за спинами женщин, обступают нас и тоже вступают в разговор.
-- Вчера вот еще двоим нашим на мосту наркотики подбросили. Мы уже заказали швейные машинки -- зашить все карманы, чтобы нельзя было подбросить наркотики. Или голышом начнем ходить… Извините, здесь женщины. По всем позициям нас предали. Выбивают нас совсем… Но ничего, -- как бы встряхнув себя, уже с горящими глазами продолжает худой немолодой мужчина, -- если нас уже три раза убивали, то на четвертый мы своих женщин сумеем защитить. Или, по крайней мере, героически погибнуть. -- Он зло кидает плачущим женщинам. -- Что вы воете? Мало нас убивают, что ли?
«У нас, чеченцев, был завет предков: дружить с грузинами… »
-- В ущелье сейчас около тысячи семисот беженцев, -- рассказывает Адам, -- печальный, спокойный и чем-то похожий на христианского проповедника. -- Полторы тысячи из них согласны, чтобы их временно переселили в какую-нибудь третью страну. Мы понимаем, что здесь оставаться нельзя. Всего в Грузии сейчас около 4200 беженцев. Когда Путин объявил о бомбардировке, часть уехала на родину, в Чечню, и среди них уже есть убитые и раненые. Другие поехали в Тбилиси, Телави, Рустави. У нас, чеченцев, был завет предков: дружить с грузинами, но теперь мы его, наверное, пересмотрим. У нас уже были готовы все обращения к мировому сообществу, странам Евросоюза, Канаде, Австралии. Теперь их можно выбросить.
-- А откуда вы узнали, что пятерых ваших соотечественников выдали России?
-- В Тбилиси говорят. И из тюрьмы к нам пришло сообщение, что пятерых выдали, а остальные восемь сами себя порезали, чтобы и их не отправили. Вот сейчас посовещаемся, что делать дальше.
По дороге в самое большое панкисское село Дуиси Алекс комментирует слова Адама: «О каком завете предков он говорит? Я сам беженец из Абхазии. На стороне грузин только украинцы воевали, и хорошо воевали. И кто там воевал против Грузии? Чеченцы. Басаев резню устроил. А мы их приютили -- жалко ведь женщин и детей. И теперь имеем проблемы с Россией».
-- Алекс, какова зона вашего контроля?
-- Все ущелье. Кроме наших здесь еще восемь блок-постов, которые охраняются спецназом, контрактниками. Почти невозможно пройти по долине незамеченным, ночью все те орудия, что вы видели, используются как прожекторы, освещая практически всю территорию. Ну а в лесу тропы есть, конечно.
Полицейские операции в Панкисси проходили без всякого сопротивления
-- Инциденты с применением оружия были?
-- За те два года, что я здесь, ни одного! Боевиков (я имею в виду формирования) здесь не видел, хотя одиночные, конечно, могут быть. Но и в лесу ни землянок, ни других следов длительных стоянок я не встречал, разве что следы того, что люди сидели и что-то ели. Полицейские операции в Панкисси тоже проходили без всякого сопротивления.
Грузинское село, которое недавно бомбили якобы русские самолеты, нам показать отказались -- несмотря на то, что мы готовы были идти к нему пешком столько, сколько потребуется. Посещение журналистами этого места почему-то требует особого согласования.
-- Бомбы попали в машины на стоянке, пострадали несколько человек, двое или трое грузин погибли, -- рассказал Алекс.
Впрочем, запрещено посещение не только места бомбежки. Когда наши коллеги, украинские тележурналисты, в том же Дуиси, по которому ходили и мы, попытались снять местные захоронения, они вместе с сопровождавшим их Алексом наткнулись на блок-пост, на котором пытались задержать уже не только их, но и офицеров внутренних войск. Какие тайны охранялись там, увы, пока загадка.
… Сидевшие возле источника с кристально чистой водой старейшины-кистинцы из Дуиси на жизнь не жаловались, а о демонстрации чеченцев-беженцев, ухмыляясь, заметили: «Да показуха это… » В разговор вмешалась молодая чеченка Комета, тоже беженка. Она пригласила нас посмотреть, как ее семья -- она, муж и три маленькие дочери -- живет в двух комнатах бывшего детского сада. В комнатах топится печурка, поэтому нехолодно, но сыро. Бетонный пол застелен тряпками. Возле входа в это нищенское жилище под навесом -- чан с мукой. Комета радуется, что начали раздавать муку -- будет чем кормить семью, теперь она может испечь дочкам хлеб.
-- А что еще вам выдают?
-- Больше ничего. Никакой помощи, никаких денег!
-- А знаете ли вы о том, что раньше беженцам помогал Красный Крест, и помощь прекратилась только после того, как его миссия была захвачена чеченцами?
-- Что-то слышала, но ничего конкретного.
Пятилетняя дочка Кометы подхватила на руки годовалую сестренку и носится с ней по лужам. Вторая, шестилетняя, развлекается тем, что просеивает сквозь сито муку. Им весело, хотя ноги мокрые, а уже не лето.
-- Вот с этими двумя девочками (старшими) я пришла сюда год назад, в ноябре. Из Грозного, где у меня была хорошая трехкомнатная квартира, мы выехали несколькими КамАЗами после того, как на город начали бросать вакуумные бомбы. Мои девочки тогда очень испугались и еще долго потом дрожали. В КамАЗы набилось очень много народу, так что вещи брать было некуда. Ехали долго, прямо в машинах с детьми и ночевали, а потом в горах, когда КамАЗ чуть не сорвался в пропасть, водитель сказал: «Все, дальше не поеду. Идите пешком». И мы пошли. Мои ботики совсем развалились, и я шла по снегу через перевал босиком, с детьми на руках.
-- Не заболели?
-- Нет, странно, но организм выдержал. Но кто знает, как это отзовется позже. Нам дали это помещение, я работаю сейчас учительницей младших классов в русском блоке местной школы, а муж не работает -- нет для него здесь дела, хотя он и закончил лесотехнический институт в Грозном. Человек образованный, да и мастер на все руки. Третья девочка, Фарида, родилась уже здесь, в Панкисси. Вот так и живем. Никому не нужны. Других чеченцев приютили местные.
-- За деньги?
-- Да нет. Откуда у нас деньги? Из милости.
-- Вы видели, как недавно бомбили село?
-- Это случилось под утро, часа в три-четыре ночи. Когда раздались взрывы, стало светло, как днем. Это были русские истребители.
-- Откуда вы знаете, что русские? Вы их видели?
-- Муж видел. Что же, грузины будут сами себя бомбить?
«У чеченских беженцев работают только женщины»
В небогатом Дуиси выделяются два здания -- дом убитого при задержании местного наркобарона и новехонькая мечеть -- говорят, ваххабистская. В селе есть и православный храм (ведь часть кистинцев до последнего времени исповедовала христианство), но сейчас порядок в нем поддерживают только грузины.
-- Село живет за счет легального и нелегального бизнеса, -- рассказывает Алекс. -- Из легального -- торговля (держат коров, овец), есть цех по производству паркета. А какой нелегальный -- вы знаете. У чеченских беженцев работают только женщины, они тянут семьи и своих бездельников-мужчин. А те… Рядом есть грузинское село, так с тех пор, как здесь появились беженцы, у них все крали: и кур, и вино, и другую еду, домашнюю утварь. Пока мы не поставили вооруженную охрану, это не прекращалось -- грабили и ночью, и в открытую -- с ножами, оружием.
Генерал Георгий Шервашидзе, командующий внутренними войсками МВД Грузии, рассказывает, что во время последней полицейской операции в Панкисси обнаружили пять-шесть угнанных машин. Задержали многих преступников -- и осетин, и чеченцев, и других. Ничего особенного: криминалитет не имеет национальности. Сейчас же в Панкисси все спокойно. Мимо нас проехали два микроавтобуса с китайцами -- это с работы на строительстве Кодорской ГЭС, что в 28 километрах от первого блок-поста, возвращались сотрудники китайско-грузинского СП.
-- Они здесь ездят без охраны?!
-- Теперь да, -- говорит генерал Шервашидзе, -- хотя в прошлом году стройка была обстреляна из гранатомета. Кем, так и не установили. К счастью, ни пострадавших, ни значительных повреждений не было. Сейчас, по нашей информации, опасность миновала.
P. S. Во время прошедшего в воскресенье саммита СНГ президенты Грузии и России договорились о совместной антитеррористической операции и взаимодействии правоохранительных структур. В частности, Грузия обязалась выдать России всех участников незаконных вооруженных формирований.
P. P. S. Авторы благодарят Посольство Украины в Грузии и Посольство Грузии в Украине за помощь, оказанную при подготовке материала.
370Читайте нас в Facebook
