Банкеты в ресторанах по поводу пуска днепровской гэс продолжались два дня. В конторах отделов стояли столы с водкой, мясом и хлебом, каждый желающий мог выпить и закусить
10 октября, в соответствии с Указом Президента Украины о праздновании 70-летия введения в эксплуатацию Днепровской ГЭС, в Запорожье будет торжественно отмечаться юбилейная дата. Темпы возведения этой гидростанции когда-то поразили весь мир. Машинный зал, шлюз, плотину строила без преувеличения вся страна. ДнепроГЭС и сегодня остается символом дружбы народов Советского Союза. Не случайно в Запорожье в эти дни с краткосрочным визитом побывали президенты Украины и России -- Леонид Кучма и Владимир Путин.
Материал, предлагаемый читателям, написан «по мотивам» дневниковых записей Бориса Вейде, который участвовал в великой стройке от начала и до конца, пройдя путь от рабочего до солидного уровня «кадровика». После завершения строительства в Запорожье был переведен в Пермь на сооружение Камской ГЭС, где продолжал вести дневники. Свои записи и фотоальбом Борис Вейде оставил сыну Феликсу (недавно умершему), который жил в Ивано-Франковске. Понимая значение документов, Феликс передал их в Запорожье своему другу Арику Печерице. Тот и разрешил корреспонденту «ФАКТОВ» ознакомиться с дневниками.
Чтоб получить должность в аппарате Днепростроя, нужно было иметь протекцию
Проработав более четырех лет на Запорожском авторемонтном заводе, в сентябре 1927 года Борис Вейде ушел на строительство гидростанции. Он пишет: «На территории колонии Кичкас, куда я пришел устраиваться на работу, моим глазам предстала такая картина: бараки, палатки, сотни людей, подвод, тачанок, дымящиеся костры. «Учрабсила» находилась в помещении бывшей часовни на холме. Три дня ходил я по многочисленным отделам Днепростроя, но безуспешно. Надо было иметь протекцию, чтобы получить какую-нибудь работу в аппарате. У меня не было протекции, поэтому я поступил каменоломом в земельно-скальный отдел. Вручную мы кололи гранит на берегу Днепра. Норму на 2 рубля 50 копеек в день я выполнял. Возвращался домой в Запорожье пешком за шесть километров. Здорово уставал. Вскоре перевелся рабочим железнодорожных путей. Это была более осмысленная работа, и ее результаты мы видели ежедневно. Здесь я проработал месяц».
Постройком гидротехнического отдела начал выпускать стенгазету «Плотина», Вейде был и корреспондентом, и оформителем. Инициативного рабочего заметили и перевели в контору земельно-скального отдела. «В конторе бытовали патриархальные дореволюционные нравы, -- пишет Борис Вейде. -- Начальник отдела А. В. Будасси, отличный инженер по строительству дорог, свою команду привез с собой. Все пронизывала атмосфера угодничества, подхалимажа, протекционизма. На работу сюда принимали только «своих». Гидротехническим отделом руководили опытные инженеры-гидротехники Г. С. Веселаго и Ф. С. Салов. На стройке говорили, что оба они -- сыновья царских адмиралов. В аппарате работали надменные Александров, Партельман, Берг, Растопчина -- недобитые аристократы (Растопчина -- бывшая графиня). На местных жителей они смотрели, как на туземцев. Коммунистов в конторе было очень мало, и их иронически называли «товарищами». Было похоже, что я попал в дореволюционное царское учреждение».
Борис Вейде описал банкет, организованный как-то в медсанчасти Днепростроя: «В углу большого зала горит лампадка перед иконой святого Николая. На противоположной стороне -- портреты Николая II и его супруги. Посередине комнаты -- роскошно сервированный стол. Масса дорогих вин и закусок. Вокруг стола -- гости в костюмах 1915 года, дамы в шелках и бриллиантах. Сплошное столбовое дворянство. Выпили, пропели «Боже, царя храни». Как будто и не было революции 1917 года. Однако этот тайный банкет, со слов очевидцев, стал известен широким массам».
В бараках, где жили строители, процветали пьянство и воровство
Размах строительства поражал: в марте, когда стройка только начиналась, работало всего 650 человек, а когда в ноябре 1927 года была официальная закладка Днепровской ГЭС, трудилось уже более 10 тысяч человек. Торжественный митинг по поводу закладки станции состоялся 7 ноября 1927 года, в годовщину Октябрьской революции. На нем присутствовали члены украинского правительства. Чугунную мемориальную доску с текстом на русском и украинском языках забетонировали на месте будущей станции. К концу года задымили трубы временной тепловой станции, поднялось бетонированное здание управления Днепростроя, железные дороги прорезали окрестные холмы. Механизмов было мало, хотя строительство Днепровской ГЭС считалось самым механизированным. Земляные работы в основном выполнялись вручную -- грабарями и землекопами, с помощью лопаты, грабарки и тысяч лошадей. Народ на стройке, как записывал Вейде, был разный: бывшие заключенные, бандиты, петлюровцы, воры всех мастей, бывшие белые офицеры, контрабандисты, священники, спекулянты, кулаки, сектанты, участники мятежей, аристократы.
Все рабочие жили в темных бараках. Бригады пополнялись так стремительно, что не успевали строить новые бараки. Появились женщины, отмечает автор записок. Наряду с подготовительными работами по возведению гидростанции развернулось строительство жилья. На правом и левом берегах Днепра заложили сразу несколько поселков для семейных и холостяков: Земельный, Мельничный, 159-й версты. Специалисты, приехавшие из Соединенных Штатов, жили отдельно в специально выстроенных для них в американском стиле коттеджах, с гаражами и площадках для тенниса. Для них был открыт магазин «Торгсин».
Руководили стройкой специалисты высокого класса. Многие из них прошли Волховстрой: Гарин, Шредер, Иванов, Марков, Васильев. Главным инженером был крупный ученый в области энергетики, участник составления плана ГОЭЛРО Веденеев, начальником Днепростроя -- Винтер, инженер и ученый в области строительства и эксплуатации электростанций и энергосистем, волевой, целеустремленный человек.
Говоря о рабочих и руководителях, Вейде пишет, что стройной системы оформления кадров не было, а так как потребность в рабочей силе была большая, то брали кого попало. Многие шли, чтобы получить рабочий номер и поселиться в бараке. Приехало и немало крестьян. Биржа труда не брала их на учет из-за отсутствия документов (паспортов у крестьян тогда не было). В результате появилось много липовых справок, с которыми в бригады попадали воры и беспризорные. Они мешали работать честным людям. Процветали пьянство и воровство. По ночам милиция производила облавы. Тех, кто попался, вывозили километров за сорок от стройки и оставляли.
Особый контингент на стройке составляли грабари -- рабочие, выполнявшие земляные работы. Они нигде не оформлялись, отказывались жить в бараках, а селились без документов в землянках и мазанках на левом берегу в поселке «Кавказ». Однажды милиция задержала двух строителей, у которых были найдены два больших чемодана, набитые печатями и штампами. Оказалось, задержанные представляли целую группу изготовителей фальшивых документов. Так была раскрыта тайна поселка грабарей. Но была еще одна большая беда, фиксирует Борис Вейде, -- кулачество.
Кулаки, пишет автор дневника, шли «в народ», читали рабочим газеты и, как бы между прочим, роняли фразы: «Днепрострой -- это выдумка большевиков», «За все, что берут за границей, платят украинской пшеницей, а если селяне не захотят давать свой хлеб, то и строительству конец» и так далее. Эти нашептывания влияли на настроения в рабочей среде. Особенно верили кулацким наговорам, когда на стройке случались аварии. Одна из крупных аварий произошла весной 1928 года: упал металлический шпунт перемычек правого берега. Пошли слухи о задержке строительства, о том, что «всему конец». Когда выяснилось, что причина аварии -- кража врагами социализма тросов крепления, строители с неслыханным энтузиазмом взялись за работу и на 18-й день поставили шпунты на место. Стройка ни на один день не была отсрочена.
В результате кадровой чистки с работы сняли сотни человек, «чуждых великому всенародному строительству»
В Украину на Днепрострой двинулись также бывшие князья, помещики и офицеры. Устроиться на работу им помогали родственные связи со специалистами стройки. Все отделы и подотделы заполнили вельможные родственники, с возмущением отмечает Вейде. В апреле 1929 года «Правда» опубликовала указание партийных органов о чистке советского аппарата от морально разложившихся бюрократов, саботажников, взяточников, вредителей, подкулачников. Было указано заменять их новыми кадрами и готовить выдвиженцев из передовых работников.
При этом пролетарское происхождение и партийность не являлись страховкой от чистки. На стройке случались необъяснимые аварии поездов, грубейший бюрократизм в отделах и прочее. Шли разговоры о подкопах под склад взрывчатых веществ на правом берегу.
В июне 1929 года на Днепрострой прибыла комиссия «по чистке» под руководством Беленького. Во всех крупных отделах оперативно создали ячейки содействия этой комиссии, в одну из них вошел и автор дневника Борис Вейде. Работа «по чистке» была сложной, потому что надо было «проверять и перепроверять», писал Вейде. Но с помощью рабочих, которые следили за происходящим с большим интересом и всячески помогали, «было выявлено много негодных работников, целая галерея вредителей и паразитов, чуждых этому великому всенародному строительству». Обнаружили ряд лиц, скрывавшихся под маской участников строительства. Скажем, заведующий материальным складом Тупиков оказался в прошлом полковником армии Деникина, кладовщик Архипов -- бывшим жандармом, руководитель медсанотдела Щегольская -- женой адвоката Керенского, бежавшего в Польшу, заместитель начальника материального отдела Розенштейн -- меньшевиком, спекулянтом валютой в период голода, а помощник бухгалтера Хоруженко -- петлюровцем. В ходе чистки сняли с работы 233 человека, многих переместили по должности. Результатом «чистки» стало и создание отдела найма и увольнения, в который на должность заведующего учетом перевели Вейде.
Борис Александрович подробно рассказывает, как в течение трех месяцев четверо сотрудников отдела кропотливо просматривали тысячи списков рабочих, приводя в порядок запутанную и запущенную систему кадрового учета. В результате любую справку о каждом работнике стройки можно было выдать за пять минут. Однако на этом «чистка» не закончилась. «Перетряхивали» каждого работника: посылали письменные запросы на места прежней работы, жительства, в архивы. Так обнаружилось еще много «бывших», а ныне тихих, исполнительных, внешне скромных сотрудников. Кого-то после этого арестовали, кого-то сняли с работы. В мае 1932 года в отделе найма был задержан совершенно безобидный с виду Леонтий Бычек. Сопротивлялся он отчаянно, даже вытащил из голенища длинный нож, каким режут свиней. Его насилу скрутили и обезоружили. У Бычека оказались липовые документы на бланках сельсовета и серебряные часы с надписью: «Вахмистру Бычеку за верную службу. Николай II». Бычека арестовали.
Движение рабочих кадров на Днепрострое было огромное. Только в 1932 году приняли более 90 тысяч человек, а уволили 60 тысяч.
Огромные массы бетона в котлованах рабочие уплотняли ногами
Бородатые мужики в лаптях, молодежь со значками КИМа (коммунистический интернационал молодежи) на косоворотках, мужчины и женщины показывали чудеса самоотверженности и неутомимости, удивляя даже американцев. В течение 1929 года предстояло уложить громадное количество бетона в левом протоке -- 106 тысяч кубометров. Если бы это не удалось, стройка потеряла бы целый год. Представители немецкой консультации заявили: можно уложить максимум 75--80 тысяч кубометров. Американцы считали, что люди не в состоянии перейти на трехсменную укладку бетона. Но главный инженер Веденеев, которого поддержал весь коллектив строителей, приступил к выполнению своего плана. Работа в три смены была налажена, программа бетонирования выполнена досрочно.
В то время не было механизмов по укладке бетона. Массы бетона уплотняли ногами. Этим тяжелым трудом занимались в основном женщины. В 1930 году нужно было уложить 500 тысяч кубометров бетона. На это мобилизовали весь коллектив. На стройке часто бывали выездные редакции «Правды» и «Коммуниста».
Для «завоевания» среднего протока реки потребовалось 800 каменоломов. Их не было. Механизмы оказались под угрозой бездействия. Могло промыть перемычки. Был создан штаб по ликвидации прорыва, объявлен сбор добровольцев. На помощь пришли рабочие запорожских заводов, студенты, крестьяне, чекисты, партработники. Многие ежедневно отрабатывали по четыре часа после основной смены. Закончив уборку камня в котловане, каждый мог получить в столовой тарелку пшенной каши с салом (хлеба не было). Американцы, стоя на площадке у спуска в котлован, изумлялись невиданному энтузиазму людей и однажды, следуя всеобщему порыву, спустились в котлован и сами отработали традиционные четыре часа.
К середине мая 1931 года все бычки плотины были построены до верха. Проложенные по ним с обоих берегов железнодорожные пути сомкнулись. В это же время на правом берегу шел монтаж турбин в машинном зале. В строительстве было задействовано много кранов, дерриков, паровозов, сложных механизмов камнедробильного и бетонных заводов. Впервые в стране начал работать экскаватор по разработке скалы. Широкое распространение получили автогенная резка и сварка, электросварка, электростыковые аппараты для стыковки арматуры и другие механизмы, пишет Борис Вейде в своем дневнике.
Для ликвидации дефицита кадров организовали много разных курсов и школ. Были созданы рабфак и два института -- строительный и энергетический. Школы, курсы, институты трудящиеся посещали в основном без отрыва от производства. «Как-то в «Правде» за 2 августа 1932 года мне попалось высказывание Бернарда Шоу: «Все, что пишут буржуазные газеты о СССР -- вранье, вранье и еще раз вранье», -- пишет Вейде. И дальше рассуждает о том, что заграничным трепачам и болтунам неведомо, что на Днепрострое создана школа новых методов организации работ крупного строительства, что, кроме крупнейшей ГЭС, в степи вырастает комплекс современных металлургических предприятий.
По рекомендации Сталина, пуск ГЭС приурочили ко дню рождения начальника Днепростроя
Утром 28 марта 1932 года ударниками Днепростроя последняя бадья бетона была привезена с завода и уложена в гребенку плотины. Перед наполнением водохранилища оказалось, что между 32-й и 33-й бычками плотины, на 30 метров ниже бетонной кладки -- гнилая скала. Это могло вызвать усиленную фильтрацию и гибель плотины. Возникла опасность задержки подъема воды в водохранилище. Американцы предлагали одно, немцы -- другое. Инженер Росинский прогнал иностранцев с площадки и принял предложение бурить площадку и скалу до материка, а затем нагнетать туда цемент под давлением. Так и сделали. Достигнув скалы, вогнали в нее 60 вагонов лучшего новороссийского цемента и навек ликвидировали плавун.
10 октября 1932 года состоялся митинг по случаю пуска Днепровской ГЭС. Прибыло 118 представителей прессы, из них 36 зарубежных. На пусковой площадке толпились тысячи делегатов крупнейших фабрик и заводов Союза, колхозники, представители советской общественности, иностранные гости. Присутствовали также партийные вожди: Орджоникидзе, Калинин, Косиор, Чубарь. Вот как описывает Вейде продолжение торжеств:
«Два дня шли банкеты в ресторанах на правом и левом берегах. На столах -- богатый выбор блюд, вина из подвалов Массандры. Демократия была полная: рядом с прославленным комбригом сидел рядовой колхозник, с академиком чокался монтажник. В конторах отделов стояли столы с водкой, мясом, хлебом. Любой мог выпить и закусить.
Затем в клубе на правом берегу в дружеской обстановке, без помпезности Калинин вручил ордена многим руководителям стройки и передовым работникам. Вручение наград Калинин сопровождал народными присказками и прибаутками. Например, вручая А. Г. Штумпфу грамоту о присвоении ему квалификации инженера-механика, он сказал: «Ну вот, не учившись, в люди вышел!» Он был подкупающе прост».
Далее в дневнике идет речь об окончании работ в судоходном шлюзе. Первый пароход -- «Софья Перовская» -- прошел здесь 1 мая 1933 года.
К тому, что рассказал Вейде, стоит добавить: пуск Днепровской ГЭС мог состояться на месяц-полтора раньше. Сталин, которого пригласили присутствовать на событии, ответил, что очень занят. И посоветовал совместить пуск станции с днем рождения начальника Днепростроя. А родился Александра Винтер 10 октября 1878 года.
Читайте нас в Facebook
