Автоответчик на мобильном телефоне алеши лупало, погибшего сразу же после взрыва на дискотеке в тель-авиве, всю ночь отвечал его голосом: «позвоните попозже»
3 июня, через два дня после теракта, израильская газета «Идийот ахранот» (»Последние новости») на цветном развороте напечатала фотографии молодых людей, погибших во время взрыва в зале дискотеки «Дольфи диско». Семья выходцев из России в один миг потеряла сразу двух дочерей -- шестнадцати и восемнадцати лет. Среди погибших много ребят из СНГ, в том числе трое украинцев.
Юношам и девушкам на фотографиях от четырнадцати до двадцати лет. Они любили повеселиться после напряженного рабочего дня в этом всегда спокойном дискоклубе. Несмотря на юный возраст, многие из них в силу своих возможностей старались пополнить семейный бюджет. И вечеров для отдыха у них оставалось не так уж много.
«Сын, как обычно поцеловал меня и пообещал вернуться часам к двум ночи»
К подъезду семьи Лупало ведет дорожка из уже примятых пионов и роз. Останавливаюсь возле двери, чтобы собраться с мыслями. Я не знаю, что скажу, когда мне откроют, -- отлично понимаю, что ни одна из придуманных мною по дороге заготовок не годится. Меня подбадривают дворовые ребята, знавшие Лешу. Но они не уверены, что у кого-то из семьи найдутся силы еще раз бередить кровоточащие раны души. Указав на квартиру, мальчики быстренько убегают. Только профессиональное чувство долга удерживает меня не броситься за ними следом.
Молодая женщина в траурной косынке и с почерневшим от внезапно свалившегося горя лицом некоторое время не решается на беседу с журналистом, но потом все же постепенно разговаривается. Нет, Любовь Алексеевна уже не плачет -- слез нет. Наверное, после сегодняшних похорон находится еще под действием успокоительных лекарств. Тихим и неестественно спокойным голосом Любовь Алексеевна рассказывает о пережитом.
-- О том, что мой Алеша в «Дольфо диско», я знала наверняка -- накануне видела у него пригласительные билеты. Знать бы, что случится такое, закрыла бы окна-двери и не пустила б его никуда. Но у меня никаких предчувствий не было. Уходя на дискотеку, Леша, как обычно, поцеловал меня и пообещал вернуться часам к двум ночи. Дочка, Лариса, приехавшая накануне к нам в гости с «Киевским» тортом, хотела, чтобы мы все вместе посидели, попили чайку, но сын отказался: «Вернусь с дискотеки, потом посидим».
А около часу ночи позвонила знакомая и сказала, чтобы мы включили телевизор. В экстренном выпуске новостей сообщалось о страшной трагедии. Я всматривалась в лица ребят из толпы, возле машин скорой помощи, но сына не видела. Позвонила ему на мобильный телефон. «Я занят. Позвоните попозже», -- отвечал автоответчик голосом Леши. Когда у него была запарка на работе, он часто включал автоответчик. Я надеялась, что сыну действительно некогда поговорить со мной, и звонила ему через каждых пятнадцать минут, но результат был тот же. Я слышала голос Леши, записанный на пленке, а он сам в это время уже был мертв…
Лариса с мужем всю ночь ездила по больницам в поисках Алексея (пострадавших развозили по клиникам многих городов, не только Тель-Авива). Однако фамилия Лупало нигде в списках не значилась. Надежды родственников таяли с каждым новым просмотренным списком. По тому особому вниманию к себе, которое почувствовала подключившаяся утром к поискам сына Любовь Алексеевна, она поняла, что живым сына найти уже не удастся.
-- Когда мы подъехали в морг, там было полно народа, -- продолжает Любовь Алексеевна. -- Плач, крики. Я не отважилась пойти на опознание трупа… А когда Лариса с зятем вышли с Лешиными вещами, поняла, что потеряла сына. Одежда его была изодрана в клочья, бумажник с деньгами порезан на мелкие кусочки. Целой остались золотая цепочка с крестиком да телефон, который был весь в крови, но все еще работал, хотя батарейки практически сели. «Я занят. Позвоните попозже», -- сообщал нам голос еще живого Леши. Алексей Лупало оказался в эпицентре взрыва и скончался мгновенно.
«Не дай Бог родителям хоронить своих детей!»
Леша был желанным ребенком. После рождения дочери Люба и Иван целых восемь лет ждали появления сына. Хотя все знакомые считают, что он должен был родиться девочкой -- Алексей был очень чутким, мягким, внимательным. Без напоминаний занимался уборкой в квартире. Уходя из дому и возвращаясь домой, обязательно целовал маму и справлялся о ее здоровье. Если семейство уже спало, не включал свет, чтобы никого не разбудить, а свою кровать в потемках искал с помощью… подсветки мобильного телефона. Родственники и друзья называли его только уменьшительно -- Лешечкой.
Он мечтал стать адвокатом. Заработать денег и поступить на юридический факультет. Поэтому, на «хорошо» и «отлично» закончив девять классов, вынужден был работать. В свои шестнадцать с половиной легко освоил иврит, для мамы с отцом был переводчиком. Алеша развозил обеды из ресторана по заказам фирм. Иногда помогал маме, которая занималась уборкой жилых помещений. На усталость никогда не жаловался, хотя Любовь Алексеевна видела, что он устает. Всю зарплату отдавал маме, только просил класть его деньги отдельно.
Первым по туристической визе уехал на заработки из Комсомольска в Израиль отец, Иван Иванович. Бывший сварщик горно-обогатительного комбината не мог достойно обеспечить семью. Иногда не было даже денег на оплату коммунальных услуг, не говоря уже о том, чтобы отложить хоть что-то на учебу сына в вузе. Прошлым летом к главе семейства присоединились и мама с сыном. К концу нынешнего года они собирались вернуться домой.
Захмелевший отец наливает мне рюмку красного вина за поминальным столом.
-- Леша мечтал купить здесь большую хорошую квартиру, а мы его сегодня отправили в такую тесную и холодную, -- говорит Иван Иванович. Не дай Бог родителям хоронить своих детей! Лучше б я лег в тот гроб.
Кстати, цинковый гроб, в котором Алексея доставили из Израиля, был наполовину заполнен кровью. Уже дома покойного переложили в обычный. Его тело было буквально нашпиговано осколками.
-- Взрыв был такой силы, что в стоявших рядом с дискоклубом автомобилях вылетели стекла, -- снова возвращается к той страшной ночи Люба. -- Взрывчатка, как мы узнали позже, была снабжена огромным количеством металлических болтов. Их вынимали из тел покалеченных, они причиняли детям невероятные мучения. И еще неизвестно, чем все это закончится для тех, кто остался жив. Леша умер мгновенно, но в последние секунды своей жизни он испытал жуткую боль -- его губы были искусаны до крови.
У Любы и Ивана остались самые теплые воспоминания об Израиле и израильтянах -- очень добрых и отзывчивых, на их взгляд, людях.
-- Когда случилось горе, соседи приходили к нам каждых двадцать минут с угощениями на подносе. В Израиле так принято, -- говорит Любовь Алексеевна. -- Те два дня, пока готовились наши документы на отправку домой, от меня не отходила психолог. Работник социальной службы занимался всеми проблемами, связанными с оформлением документов. Кстати, правительство Израиля взяло на себя все расходы, связанные с нашим возвращением домой. А ведь это немалые деньги -- три тысячи долларов. Попрощаться с нами и попросить у нас прощения в аэропорт приехал министр внутренних дел Израиля. Очень много помог нам и консул Украины в этой стране -- благодаря ему нам удалось очень быстро решить все формальности.
А во властных структурах Комсомольска, как оказалось, о страшной трагедии, потрясшей весь мир, даже не знали. Отправленный в горисполком факс из Тель-Авива с просьбой посодействовать пострадавшим в организации похорон, где-то затерялся, так и не появившись в нужном месте, а телевизор местные чиновники смотрят редко, тем более в выходные. Поэтому Любиной сестре, Галине Алексеевне, пришлось потратить уйму времени и нервов, чтобы решить вопрос с выделением места на кладбище, с закупкой венков, транспортом. Семья Лупало не получила ни материальной, ни моральной поддержки от родного города.
На Сережину свадьбу бабушка приготовила подарок -- перину
Село Григоро-Бригадировка находится в сорока минутах езды автобусом от Комсомольска. Именно здесь прошло детство еще одного украинца, погибшего от взрыва бомбы на дискотеке в Тель-Авиве, Сергея Панченко. В среду рано утром гроб с его телом мама, Наталья Санникова, привезла сюда, чтобы похоронить рядом сына рядом с отцом.
-- Мой муж умер в двадцать восемь лет, -- рассказывает бабушка Катя, Екатерина Ивановна Галько. -- Старшему сыну Ване, было тогда два годика, а младшенькому, Саше, всего шесть месяцев. Я думала, что страшнее горя в моей жизни уже не будет. Как мне тяжело приходилось -- и детей поднимать, и дом достраивать. Копейку к копейке складывала, ни выходных, ни праздников за работой на ферме не видела. Но постепенно жизнь начала налаживаться. Вдовствовала я лет шесть, потом встретила Виктора Илларионовича. Так вот и живем уже тридцать один год. От него я родила еще девочку, Галю. Витя любил всех детей одинаково, помогали мы всем в равной мере. И только мы стали надеяться на помощь от повзрослевших детей, как в аварии погиб Ванюша -- на повороте на его мотоцикл налетел МАЗ. Двадцать пять годочков сыну было. Сережа в четыре годика остался без отца. А он же -- копия Вани. Уж как я любила внука, как лелеяла. Он здесь и вырос. Наташа, невестка, бывало, посадит его на автобус в Комсомольске, а я тут встречаю. После гибели Ивана им выделили однокомнатную квартиру в городе, а до того они скитались по чужим углам. Но Сережа большей частью жил у меня, здесь он и девять классов закончил. Потом поехал учиться в ПТУ.
Не успела Екатерина Ивановна опомниться от гибели старшего сына, как в дом новое горе пришло. Младший Саша, живший тогда с семьей в Москве, возвращался знойным летним днем с работы и решил искупаться в Москве-реке. С разбега нырнул и ударился о бетон. В двадцать три года не стало и его. Его дочка Женечка осиротела в полтора годика.
25 июля Сереже исполнился б 21. Рок что ли какой-то над мужчинами рода Панченко? Как только переступают двадцатилетний рубеж, так и уходят в мир иной.
-- Я чувствовала, что должно что-то плохое случиться, -- вытирает фартуком уголочки глаз баба Катя. -- Где-то за неделю снится мне, будто Сережа приезжает ко мне в гости. Я смотрю, а у него побрита налысо голова. «Ой, -- говорю, -- я тебя таким еще не видела». А он улыбнулся и отвечает: «Ничего, привыкнешь». Я давно знаю, что постриженные волосы во сне -- плохая примета. Но прошла неделя, и я стала уже забывать о сне, как вдруг в пятницу, когда произошла трагедия, снится, что кума зарезала свинью, а я помогаю ей складывать мясо. И так много крови вокруг!
Екатерина Ивановна радовалась, что в последнее время у внука все складывается хорошо. С огромным нетерпением ждала писем из Тель-Авива. Каждое обязательно нумеровала. Сережа работал там грузчиком. Писал, что скоро вряд ли вернется, -- нужно было возвращать деньги маме. Дело в том, что однажды он уже приезжал в Израиль по туристической визе, которая не позволяла легально работать. В прошлом году его депортировали из страны, но Наталья, находившаяся там вместе с мужем, приложила максимум усилий, чтобы сын был рядом. По некоторым данным, ей пришлось заплатить за возвращение сына на Землю Обетованную немалые деньги. Больше полугода парень ждал повторного оформления документов. Несколько месяцев гостил у бабушки, чему та была несказанно рада, потом потребовалось его присутствие в Киеве. Екатерина Ивановна и не надеялась уже увидеть внука до отъезда в Израиль, но вдруг Сережа неожиданно явился. «Я приехал попрощаться, -- говорит. -- Через два-три дня улетаю». Будто чувствовал, что это их последняя встреча.
В тот приезд в село Сережа пообещал бабушке, что, когда вернется, обязательно здесь женится. И баба Катя, несказанно обрадовавшись такой новости, готовила всю зиму свадебный подарок внуку -- пуховую перину. Все боялась, что помрет и не управится.
-- Из какой стали сделано мое сердце? Как оно до сих пор не разорвалось? -- вопрошает Екатерина Ивановна.
«Сергей редко выбирался на дискотеки»
В начале восьмого утра шестого июня Наталья наконец привезла в Григоро-Бригадировку тело сына в цинковом гробу.
-- Не пугайтесь, я вас прошу, вы увидите не того Сережу, которого знали, -- предупреждает она собравшимся во дворе родственников. -- Когда мне показали его в больнице, я сказала, что это не мой сын.
Минуты, пока развинчивают шурупы деревянной крышки и вскрывают пломбы, тянутся мучительно долго. Баба Катя по деревенскому обычаю начинает причитать. Вслед за ней заходятся в рыданиях женщины и дети. Не выдерживают даже мужчины.
Сережа лежит в гробу забальзамированный. Покрывающий его саван и одежда кое-где в крови. Лицо опухшее, в незначительных царапинах. Но несмотря на это -- красивое. На нем черный пиджак и модная белая рубашка с расстегнутым воротом. Покойный еле помещается в гробу при своем росте под метр девяносто. Рассказывали, что Сергей был очень сильным -- легко заносил на своих плечах холодильник на пятый этаж. Он прожил еще несколько часов после взрыва.
-- Удар пришелся Сереже в спину, -- объясняет всем Наташа. -- И самое главное -- пострадал мозг. Когда меня провели к нему, я поняла, что он умирает, был такой желтый и уже начал холодеть. Врач сказал, что операцию делать не имело смысла.
Наташа припоминает, что первого июня около полуночи сидела с мужем на лавочке возле дома, когда сосед сообщил о взрыве на дискотеке. Они сами взрыва не слышали, но обратили внимание, что сирены машин скорой помощи воют уж слишком часто. Включили телевизор и увидели прямую трансляцию с места происшествия. Это был ужас. Зная, что Сергей, который вообще-то редко выбирался на дискотеки, там, Наташа с Игорем пристально вглядывались в экран, однако своего мальчика так и не находили. Была надежда, что его миновала горькая участь -- мобильный телефон сына все время показывал «занято». И когда мама с отчимом решили ехать в дискоклуб, трубку взяла медсестра и сообщила, куда нужно прибыть.
После похорон Наталья, в отличие от семьи Лупало, не собирается долго задерживаться в Украине -- возвращается в Израиль и, похоже, надолго. На заработки за границей ее, как и других комсомольчан и вообще многих украинцев, толкает нищенское существование.
Кстати, друзья Сергея завидовали его возможности работать в Израиле и зарабатывать приличные деньги. Даже несмотря на участившиеся теракты со стороны арабов, они готовы ехать в Израиль хоть сейчас. Смерть своего друга считают нелепой случайностью, от которой никто не застрахован.
Теракт, унесший жизни 20 человек, совершил мальчишка-камикадзе
Теракт в Тель-Авиве унес жизни 20 человек, которые только начинали самостоятельную жизнь, были полны планов и надежд, радовались жизни. Бомбу, начиненную пулями, гвоздями, заостренными кусочками металла, взорвал такой же, как они, юноша, можно сказать, мальчишка. Иорданец Саид Хотари специально приехал в Израиль для совершения теракта. Ему легко было затеряться в толпе своих сверстников. Скажите, у кого мог вызвать подозрение симпатичный парнишка, в пятницу вечером стоящий у входа в диско-клуб? Что заставило этого подростка совершить столь ужасное преступление? Ответ один -- фанатизм.
После трагедии, разыгравшейся на набережной в Тель-Авиве, экстремистские организации Ближнего Востока какое-то время молчали. Никто не брал на себя ответственности за содеянное. А потом одно за другим посыпались громкие заявления. И «Исламский джихад», и ХАМАС утверждают, что иорданский парнишка состоял в их рядах. Отец Саида охотно дает интервью, размахивая фотографией сына. Он считает его героем, погибшим во имя освобождения Палестины.
В июньской трагедии, как в зеркале, отразились все проблемы, терзающие Ближний Восток. Но разве от этого легче? Во время похорон молодых эмигрантов из стран СНГ министр образования Израиля Лимор Ливнат сказал: «Эти ребята приехали сюда в поисках счастья, в надежде обрести спокойную безопасную жизнь… Отсюда они отправились на небеса… »
501Читайте нас у Facebook
