Узнав, что строительство уникального моста патона остановится… Без пяти тысяч немецких презервативов, правительственные чиновники очень удивились, но разрешили выдать их с базы трофейного имущества
«Нашу восьмиметровую дачу на Русановке чуть не каждый месяц проверяли»
Поистине мы живы, пока нас помнят. И в квартире Исаака Баренбойма на улице Тарасовской, по словам его дочери Галины Исааковны, живут так, как будто хозяин просто задержался на работе.
В столовой, куда мы проходим, уже готов кофе, а на столе… целая библиотека о мостах и мостостроителях.
Но сначала — кофе, а между глотками осматриваюсь. Просторно, но скромно до неправдоподобия. Стоит мебель еще советского образца, хотя у людей заслуженных во все времена был доступ к импорту. А Исаак Юлисович — Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина и трех Отечественной войны, орденов Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, Дружбы народов — всех его наград и званий не перечислить…
- А вы знаете, — улыбается хозяйка дома, — и в советское время мало кто верил, что управляющий мостовосстановительным трестом может обходиться малым. Ведь в его распоряжении люди, стройматериалы… Нашу восьмиметровую дачу на Русановке чуть не каждый месяц проверяли. Отец отдавал ключи: «Езжайте, смотрите, а мне некогда». Квартира — да, неплохая. Дом-то мостостроевский. Но жили всегда скромно. Когда папа работал на титуле (участок тоннеля, который строился под Днепром на случай войны. — Авт. ), так вообще при стройке. Потом дали комнату в доме, где теперешний Главпочтамт. Из нее уехали в эвакуацию. Папа не разрешил брать с собой ничего лишнего, так что на троих — мама, бабушка и я — собрали один чемодан. Мама убрала комнату, постелила скатерть, поставила цветы. Мы уехали с Красного Хутора последним поездом…
Сам Исаак Юлисович, уже призванный в армию, уходил из Киева с войсками. Но не просто уходил: сумел вывезти оборудование и людей, с которыми затем прошел всю войну. Его мостовосстановительный отряд обеспечивал переправу войск на самых сложных участках Юго-Западного, Южного, Сталинградского, Донского, Воронежского, 1-го Украинского фронтов.
С 1-м Украинским и вернулся Баренбойм в Киев в ноябре 1943-го. Форсировав Днепр, войска стремительно двинулись к Житомиру. Им нужны были техника, боеприпасы, провиант! Перед водной преградой скопились эшелоны со всем необходимым, но днепровские мосты были разрушены. В штабе фронта перед мостостроителями поставили задачу: срочно наладить переправу грузов. В сутки по мосту должны были проходить не меньше 12 пар поездов со скоростью 30 километров в час.
На высоководный мост времени не было. Даже на низководный требовалось 20 дней. Но войскам дорог был каждый день — и мост возвели за 13 суток! То есть строили со скоростью 81,5 метра в сутки. Речь шла именно о сутках, а не днях, и люди работали, не останавливаясь ни на час. (Для сравнения: американцы в конце войны, выводя мост через Рейн, достигали скорости… 56 метров в сутки. ) Работали, несмотря на бомбежки, — немецкая авиация пыталась тормозить продвижение армий на запад. Полегшим за этот мост строителям поставили в районе переправы памятный знак. Но… только через 40 лет и только потому, что о своих павших товарищах никогда не забывал Исаак Юлисович.
«На каждом днепровском mмосту что-то делалось впервые»
Хозяйка раскладывает на столе фотографии, сделанные тогда, в 1943-м. Развороченная земля, обломки бревен… Да ненастная ноябрьская погода…
- Мне кажется, что именно на фронте к отцу пришло то, что помогало потом работать в мирное время, — говорит Галина Исааковна. — Он не боялся принимать неординарные решения, а значит — рисковать. На войне ни одна переправа не была похожа на другую. И про киевские мосты — а отец руководил восстановлением и строительством Подольского и Дарницкого, имени Патона и Гаванского, Московского и моста Метро… — можно сказать, что на каждом что-то делали впервые в мире или, по крайней мере, в Союзе.
Галина Исааковна ничуть не преувеличивает. Мост имени Патона первый цельнометаллический. При строительстве Дарницкого железнодорожного устанавливали опоры, впервые не занимая людей в кессонах — опоры опускали по технологии, разработанной с участием Иса-ака Баренбойма. Он и группа соавторов были удостоены за это звания лауреатов Сталинской премии. А Северный (Московский) 816-метровый мост отличался тем, что до киевлян никто в мире не решался крепить вантами длинные пролеты. В Европе, особенно в Германии, в 50-х годах минувшего века увлекались мостами висячих систем, то есть такими, для удерживания которых использовались растянутые элементы, так называемые ванты. Но их применяли для сооружений с небольшой длиной пролетов. Кроме того, подвесить пролет Московского моста предстояло на 115-метровом железобетонном пилоне, хотя до этого в мире практиковались только металлические пилоны.
Впоследствии строителям приходилось слышать, что помогали им иностранцы, в частности, японцы. Обидно было. Ведь все сами! И 300-метровую металлическую балку проезжей части моста делали сами, и пилон, и даже сами ванты. Канаты для вантов можно было приобрести за рубежом, но это было государству не по карману. Поэтому канаты стали изготавливать прямо в зоне строительства моста: из оцинкованной проволоки формировали тросы, а из них — ванты. Группа проектировщиков и строителей Московского моста получила премию Совета Министров СССР, а сам мост внесли в общеевропейскую десятку крупнейших объектов такого типа.
Когда случалось ЧП, первым делом предполагали вредительство
К середине 70-х заговорили уже о мостостроительной школе Баренбойма. В 1976 году в составе советской делегации Иса-ака Юлисовича пригласили в США на международный конгресс по железобетону. Основной доклад делал московский профессор Михайлов. Хотя выступающих на конгрессе ограничивали тремя минутами, Баренбойму дали шесть. В газетах на следующий день писали: «Слушайте, что говорят советские специалисты. Смотрите, что они делают!» После конгресса в Киев одна за другой приезжали зарубежные делегации — посмотреть, какие чудеса здесь творят из железобетона
Где сложные задачи, там и стрессы. Не обошлось без них и при строительстве моста Метро на Русановском участке. Пролет над проливом — это три
52-метровые балки, каждая монтировалась из семнадцати 40-тонных блоков. Соединяли их на вспомогательном мосту при помощи пучков высокопрочной проволоки и уже готовыми передвигали на постоянные опоры. И вот одна из балок, уже установленная на опоры, рухнула в пролив. Случилось это, слава Богу, рано утром, когда людей на объекте не было. В «органах» заинтересовались: не вредительство ли? Однако выяснилось, что изготавливались блоки на открытой площадке зимой, и бетон не набрал нужной прочности. В марте же, когда шел монтаж, торцы блоков подтаяли и потеряли цепкость.
Московский мост заставил строителей понервничать во время испытаний. 160 КамАЗов загрузили песком и, выстроив в восемь колонн по 20 машин в каждой, пустили по мосту. Дело было в конце ноября — холод, снег с дождем, а сотрудник лаборатории Института электросварки приехал легко одетым. Боясь простудиться, он передоверил наблюдение главному архитектору проекта Анатолию Добровольскому, который экипировался по-зимнему — в валенки, тулуп, меховую шапку. Уезжая, патоновец пошутил: мол, если отсюда будут увозить на Колыму, то проектант уже готов. Вдруг прибегает московский наблюдатель и сообщает: мост, которому под нагрузкой позволялось прогнуться не более чем на 65 сантиметров, уже прогнулся на целый метр, и прогиб еще не остановился!
Позвонили Исааку Юлисовичу, который лежал с воспалением легких и потому держал связь с испытателями по телефону. Он велел срочно снять нагрузку с моста и снова сделать замеры. Сделали и… вздохнули с облегчением! Оказалось, что приборов для измерения больших прогибов на тот момент не существовало, и приспособление придумали сами. Но его показания нужно было делить пополам — тогда увидели бы, что прогиб составлял не метр, а всего 50 сантиметров. В суете это упустили из виду.
«Главное — папа всегда и во всем мне помогал»
Да не одними же страхами была полна жизнь строителей. И я прошу дочь мостостроителя припомнить что-нибудь забавное. Случалось ли такое?
- А как же! — восклицает Галина Исааковна. — С мостом Патона связан случай — забавнее не придумаешь. Дело в том, что место для моста было выбрано в створе недостроенного Наводницкого моста. Опоры успели возвести, а тут война. Надводную часть опор разрушили немцы, подводная же сохранилась — ее и решили использовать. На каждую полуразрушенную опору намывали песчаные островки, на них монтировали кессонные камеры и с их помощью снова добирались до опор. Но опоры были разрушены не одинаково, и более высокие нужно было «срезать». Как? Взрывом.
В опорах бурили гнезда, в которые нужно было вставить взрывчатку, вывести электрошнур на поверхность и подать сигнал к взрыву. Для взрыва в кессонной камере требовалось снять давление воздуха и заполнить ее водой. Взрывчатка же работала только в сухом виде. Что делать? Родилась идея: использовать… презервативы! В них упрятать взрывчатое вещество и электродетонатор. Попробовали — получилось! Да вот беда: презервативы были дефицитом. Достать можно было ну десяток, ну полтора, а понадобилось пять тысяч штук. Если не найти такого количества, остановится стройка.
Строители — в ноги снабженцам! Тем удалось выяснить, что в Киеве есть база трофейного немецкого имущества, а там презервативов — завались! Вопрос решался на правительственном уровне. И лишь когда специальная инспекторская проверка подтвердила, что презервативы нужны для государственного дела, на базу дали команду выдать «изделие» в необходимом количестве.
В те времена строго следили за исполнением статей расходов, и презервативы в документах назвали своим именем. Когда кассир — а это был молодой парень — принес документы в банк, женщина-управляющая отказалась их принимать. Дескать, она уже двадцать лет замужем и хорошо представляет, для чего нужны презервативы: конечно, не для строительства мостов! Проблема опять вышла на республиканский уровень. «Сверху» позвонили в банк и распорядились подписать документы.
И с Московским мостом связана смешная история. Когда мост заканчивали, известный скульптор Василий Бородай создал группу, ныне установленную в парке имени Примакова (нынче Наводницкий парк): ладья, а в ней Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь. Настольные варианты скульптуры представили Щербицкому и Брежневу — понравилось. Но кому-то из их окружения пришло в голову водрузить семейный портрет легендарных основателей Киева на 115-метровом пилоне моста.
Строители были в отчаяньи: как закрепить скульптуру на пилоне? К тому же она может нарушить достигнутый баланс нагрузок. Выручил первый секретарь киевского обкома партии Александр Ботвин. Он попросил изготовить фанерный макет скульптуры и укрепить его на пилоне: мол, как смотреться будет? Дело оказалось бессмысленным. Кончилось тем, что на пилоне установили герб Киева — это устроило всех.
Умер Исаак Юлисович внезапно. Ему было 73. Он пришел домой с работы. Стало плохо. Думали, что сердце. Приехавшая скорая сказала, что тромб. Мы знаем, что оставил этот человек нашему городу. А что — своей семье?
- В материальном плане — вот эти стены, которые вы видите, — Галина Исааковна окидывает взглядом столовую. — Но главное — другое. Папа всегда и во всем мне помогал. Сочинение зададут или что-нибудь нарисовать — садится рядом. Я в слезы: «Не умею!» У папы никаких художественных талантов, но он само спокойствие: «А ты по клеточкам». Эти детские рисунки до сих пор на антресолях хранятся. Я про них помню и когда возникает очередная проблема, говорю себе: «А ты по клеточкам». Очень помогает…
965Читайте нас у Facebook
