Из отечественного сахара в киеве «выросли» политехнический институт, скорая помощь и бессарабский рынок, не говоря о сиротских домах и ночлежках
Хотя сахар в Украине и подешевел, «спрыгнув» с пяти до 3,30 гривни, о нем не перестают говорить. Во-первых, потому что многие так и не сварили варенья — и это скажется на зимнем рационе. Во-вторых, всех волнует вопрос: «А что будет следующим летом?»
Но специалисты «копают» глубже. Сахар, говорят они, — это вся пищевая промышленность. И не только пищевая, но и спиртовая, тянущая за собой приборостроительную, электротехническую… Поэтому уничтожать отечественное производство сахара — стратегическая ошибка. А государство в лице власть имущих (на сегодняшний день) заявляет производителям: мол, невыгодно Украине свое свеклосахарное дело продолжать. Странно это слышать в городе, который стольким обязан сахару и его производителям.
На ниве благотворительности можно было возвыситься в общественном положении
Когда в Киеве говорят о сахаре, сразу же вспоминается фамилия Терещенко. Да разве он единственный сахарозаводчик? Сотни сахарных заводов, которыми Украина обладала до недавнего времени, не родились в один день — открывать и развивать их наши соотечественники начали с середины позапрошлого века, делая сахароварение семейным бизнесом и передавая его из поколения в поколение.
Какие ассоциации вызывает у нас фамилия Симиренко? Ну да, существует увековечившее ее яблоко — потрясающе вкусное! А ведь Симиренки занимались сахаром. Один из них, Василий, собрал первый в Российской империи съезд техников сахароварения, а его жена открыла первую фабрику пастилы. Насколько выгодным было сахароварение, можно судить по тому, что Симиренко занимался благотворительностью, поддерживая украинские издания и хор имени Лысенко.
Да что хор! Примеры благотворительности сахарозаводчиков встречались на каждом шагу. Николай Попов, например, подарил городу бесплатную глазную больницу, а Маркус Зайцев основал бесплатную хирургическую. Конечно, некоторые меценаты были движимы стремлением к наградам. Ведь тому, кто учредил за свой счет больницу, богадельню или училище не менее как на 20 человек и помогал содержать их в течение по крайней мере семи лет, полагался орден Святой Анны 3-й степени. За особую старательность на ниве благотворительности можно было возвыситься в общественном положении. Но ведь не только на богадельни и училища жертвовали киевские сахарозаводчики. А некоторые и не особенно афишировали свои пожертвования. Киев тем временем получал от сахарозаводчиков все больше.
Бродские пожертвовали на Бактериологический институт 132 тысячи рублей, 100 тысяч — на Политехнический институт и 500 тысяч — на Бессарабский рынок.
С размахом жертвовал и Моисей Гальперин. Его заводы были укомплектованы новейшим оборудованием, освещались электричеством. Гальперин создал капитал в 20 миллионов рублей. Только два рафинадных его завода выпускали восемь процентов всего сахара-рафинада в Российской империи. Гальперин открыл представительства не только в центральной России, но и в Бухаре, Туркестане, экспортировал продукцию своих заводов в Западную Европу, в частности Финляндию и Норвегию.
Многие годы заботился Моисей Борисович о Фундуклеевской гимназии, пансионе графини Левашовой и 2-м коммерческом училище, возглавлял товарищество медицинской помощи на дому, был почетным попечителем Еврейской больницы (ныне областная). А дети Гальперина организовали Киевский сиротский дом имени своих родителей, пожертвовав 40 тысяч рублей.
Были, конечно, у сахарозаводчиков и проблемы
А скольким Киев обязан Терещенкам! Они поддерживали лечебные и учебные заведения, организовывали ночлежные дома и мастерские при них, чтобы обездоленные люди могли заработать себе на пропитание… На все это шли сотни и сотни тысяч рублей! Составить представление о том, насколько значительны были пожертвованные суммы, будет легче, если уточнить, что пара волов стоила 220 рублей, лошадь — 100, корова — 40.
Можно, конечно, подумать, что сахаропроизводство было выгодным, потому что рабочая сила дешева. Однако не бедствовали, например, рабочие у Терещенко. Только на одном из его заводов было занято 660 человек. Трудились они в три смены, каждая по восемь часов, зарплату получали от
6 до 15 рублей — в зависимости от квалификации (16 килограммов, или пуд, сахара-рафинада стоил пять рублей, ржаной муки — 90 копеек, картошки — 20; 0,409 килограмма, или фунт, масла — 30, говядины — восемь копеек). Кроме того, каждому рабочему полагалось так называемое харчевое довольствие — пять рублей. Сезонные же рабочие получали в день килограмм хлеба, 400 граммов мяса, 50 граммов сала и другие продукты. При заводе действовали больница и трехлетнее училище.
Были, конечно, у сахарозаводчиков и проблемы. В 90-х годах позапрошлого века возник сахарный кризис: существовавший тогда «сахарный синдикат», занимавшийся экспортом продукта, прекратил вывоз излишков за границу. Это повлекло за собой падение цен на внутреннем рынке. Сахарозаводчики обратились к помощи государства, которое взяло на себя регулировку производства — и ситуация стабилизировалась.
Вот так-то. Крутились заводчики! И о других не забывали. Сегодня серьезные сахаропроизводители тоже не сидят сложа руки. Повышают сахаристость свеклы, совершенствуют технологии, ищут рынки сбыта — но не у нас — за границей. Поэтому мировое производство сахара выросло на 40 процентов, а украинское сократилось в три раза. Мы завозим тростниковый сахар, из которого, говорят, даже самогонку не сваришь…
569Читайте нас у Facebook
