Некоторые букеты, которые вручали мирей матье, были выше самой певицы
Мирей Матье, концертная программа (Дворец «Украина», 12 июня)
Мирей Матье -- беспроигрышное вложение капитала. Как золото -- всегда в цене. Как сто американских долларов, которые всегда -- сто долларов. В связи с этим нельзя не вспомнить недавнюю рекламную кампанию концертов Стинга -- организаторы шесть месяцев из кожи вон лезли, чтобы потрафить богачам, чтобы приобщить их к мировой культурной ценности: тонны рекламы, десятки эпитетов. С точки зрения концертного бизнеса в нашей стране было полным самоубийством привозить еще одну звезду мировой величины летом, в разгар отпусков, да еще спустя две недели после Стинга. Мирей Матье не сопровождают скандалы и публикации в «Плейбое», она не ведет светскую жизнь и не участвует в телешоу. По всем законам бизнеса этот концерт должен был «пролететь», но наша загадочная сущность еще раз подтвердила свою непредсказуемость. Наш народ спокойно и уверенно пошел, повалил толпами на Матье, опроверг все расклады и законы и развенчал расхожее мнение, будто бы за любовь у нас не платят. Это за шоу-бизнес не платят. А за любовь -- еще и как. «Это хороший урок всем нам, дружище», -- как говорил папаша Мюллер.
… Осветители словно намеренно стремились подчеркнуть малый рост Мирей: огромная сцена, экран задника, уходящий вглубь. Музыкантов было прилично: аккордеон, гитары, включая испанскую, ударные, бэк-вокал, труба, флейта, рояль, синтезатор. Был у этого маленького оркестрика даже свой дирижер. Матье, кажется, так и осталась десятилетней девочкой, которая взобралась на стул и поет для многочисленной родни. С той же детской страстностью, движением кулачка помогая себе произносить гортанные провансальские звуки. Раскаты ее французского не ширились, а словно врезались в зал, в слушателей тысячами маленьких иголочек. Если у нас в 60-е были в моде песни в стиле «е-е-е», то у них -- «ля-ля-ля». Мотив этот близок всякой женщине независимо от расовых и национальных предрассудков, не нуждались в переводе волшебные слова «лямур», «жэтэм», «адье», «вьен» и пр. В паузах наши женщины выходили на сцену с цветами поклониться мечте, символу всего прекрасного и когда-то недостижимого. Кто в переносном, а кто и в прямом смысле: одна девушка, протянув цветы, встала на колени перед Мирей, и едва ли автор рискнет поерничать над этим фактом. Некоторые букеты были выше Мирей Матье, а за десятком целлофановых коконов ее уже не было видно вовсе. «Дьякую!» (с ударением на последнем слоге), «спасьибо», «мэрси» -- благодарила Мирей на трех языках.
Весь концерт был таким воздушным, прозрачным. Во время песни из кинофильма «Мужчина и женщина» на заднике возникли легкие облачка на фоне голубого неба, а на экранах по совпадению -- реклама наших «Авиалиний». Были также: «Жизнь в розовом свете» из репертуара Эдит Пиаф, «Я -- влюбленная женщина» Барбры Стрейнзанд, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Френка Синатры. Бывают концерты, на которых аплодируют «за все» -- за свою тридцатилетнюю любовь, за 35 лет безупречной службы искусству, за то, что есть, и т. д. Все это вместе слагалось в овации после каждой песни и не нуждается в описании.
Во втором отделении на колени пред Мирей становились и мужчины. Под тринадцатым номером шла песня «Подмосковные вечера» -- куплет на французском, куплет на русском, и (патриоты будут расстроены) никто из зрителей ничего против не имел, даже напротив -- подпевали. На экране в это время высветился такой сарафанный «рюский горошек». Потом еще пара вещей, включая одну знаменитую, музыка которой служила десяток лет заставкой к передаче «В мире животных» -- помните, где страусы и антилопы скакали. Вообще, ассоциации возникали почти с каждой песней, пока не дошли до прямых -- коронный номер, «Очьи черние». Матье, видимо, впервые услышала эту песню в исполнении русских эмигрантов в Париже и спела ее в той еще, дореволюционной манере, когда особым шиком считалось долго тянуть одну ноту -- на строчке «недо-о-о-о-брый час». В зале после этого началось что-то невообразимое, все вскочили, пять минут аплодировали, кричали и чуть ли не свистели.
Видимо, французы были обескуражены количеством «бисов» -- у них ведь, сердешных, разочек похлопают для приличия и разойдутся, а у нас все совсем по-другому. Растерялись, прям-таки, французы-то!.. На бис еще звучало произведение Паваротти, и, конечно же, «Non, je regrette rien» -- «Ни о чем не жалею» Эдит Пиаф. «Кохаю, кохаю», -- кричала Мирей, опять делая ударение на последнем слоге, пожимала руки зрителям и так стояла на сцене, как солдат на посту, пока, наконец, не закрыли занавес.
259Читайте нас в Facebook
